Отрывок из ранобэ «Предположение доцента Такацуки Акиры»

Небольшой отрывок из ранобэ «Предположение доцента Такацуки Акиры».
По этому ранобэ также сейчас выходит второй сезон дорамы. Ещё есть манга.

Внезапно шум в аудитории ворвался в его уши – клубящиеся вокруг разговоры тех, кто болтал со студентами по соседству и тех, кто разговаривал по телефону.
– Да ладно, серьёзно? А я тоже когда, учился в старшей школе, постоянно состоял в баскетбольном клубе.
– Э? Контактные данные Рикако? Не знаю.
– Заткнись, это звонок не от мамы, а от моей девушки, от девушки.
– Нет, я не шучу! Не волнуйся, эта одежда тебе идёт.
Звучащие то тут, то там в просторной аудитории голоса искажались, превращаясь в невыносимую какофонию.
Наоя зажал уши и опустил голову. Сзади несколько раз долетели взрывы смеха. Он подумал о том, как они могут так смеяться в такой ситуации. Теперь голос девушки с длинными волосами, сидевшей на заднем сиденье, громко скрипел, словно расстроенная скрипка. Как же шумно. Раздражающе шумно. Он чувствовал себя ужасно и начал задыхаться. Именно из-за этого он ненавидел многолюдные места. Всё же ему было бы лучше уйти.
Это было до крайности невыносимо, и он потянулся рукой к выключенному плееру.
И в этот миг…
– Добрый день.
Этот голос…
Он долетал до его ушей на удивление ровно, без каких-либо искажений. Словно в мутном застоявшемся воздухе сверкнул единственный луч белого света.
Наоя поднял голову, словно невольно пытаясь найти источник голоса.
Но до того как он успел что-либо сообразить, за кафедрой уже стоял мужчина.
Поскольку он держал микрофон, то наверняка был доцентом, ведущим этот курс лекций. Однако выглядел он весьма молодо. Его стройная высокая фигура была облачена в превосходно скроенный костюм-тройку.
Пробормотав: – Что? – мужчина опустил взгляд на микрофон: – О, простите, он не был включён.
Мужской голос усилился микрофоном. Шум в аудитории перерос в смех. Две девушки позади Наои тоже захихикали.
– Боже, он такой милый.
– Серьёзно, он такой красавчик! Я точно возьму этот курс!
Такими фразами шёпотом обменивались девушки.
Что ж, он и правда красавчик. Явные двойные веки, прямая линия носа. На тонких губах играет дружелюбная улыбка. Впечатление, создаваемое его чистым и нежным лицом, казалось, соответствовало фразам, которые часто можно встретить в новеллах с очаровательными парнями. Волосы у него каштанового оттенка, но не понятно, окрашенные они или это натуральный цвет.
– Ещё раз добрый день. Я Такацуки, веду курс «Фольклористика II». Поздравляю с поступлением всех первокурсников. Второкурсников и третьекурсников вновь приветствую в этом году.
Сказав это, Такацуки Акира окинул взглядом класс и в знак приветствия слегка поклонился.
Его голос был сверхъестественно чистым. Для мужчины он был слегка высоковат, и даже с помощью микрофона достигал ушей легко и нежно. По-видимому, красивые парни хороши не только лицом, но и голосом. Небеса не поскупились, когда одаривали его.
Но… почему?
Когда он слышал этот голос, казалось, что ему почему-то легче дышать.
– Слушай, здесь сказано, что Такацуки-сэнсэю 34 года!
– Э? Правда? Он выглядит на двадцать с небольшим! Как бы сказать, он такой молодой, а уже доцент, да к тому же красавчик! Слушай, он холостяк? Одинокий? Там нигде не написано?
Кажется, сидящие сзади девушки принялись торопливо искать в смартфонах информацию о Такацуки.
– А, ну точно, Такацуки-сэнсэя ведь раньше показывали по телевизору. Он в специальной мистической телепередаче рассказывал о ёкаях и стал горячей темой в Твиттере – «что это за красавчик-доцент».
– А-а, кажется, я что-то такое видела.
Слушая доносившийся сзади разговор, он подумал: «И правда». Похоже, Такацуки действительно был знаменитостью, как и говорил недавно тот крашеный парень.

@темы: Переводы, Предположения доцента Такацуки Акиры, Новеллы

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Секрет кольца на безымянном пальце - новелла, том 1

Название: Секрет кольца на безымянном пальце
Альтернативные названия: その指だけが知っている/Only the Ring Finger Knows
Автор: Каннаги Сатору
Художник: Одагири Хотару
Категория: яой/сёнен-ай
Жанр: драма, романтика
Рейтинг: R/NC
Статус: выпуск завершен, 5 томов.

Часть 3

Часть 3

- Но я люблю тебя, Кадзуки-сэмпай, - произнеся эти слова, Май заплакала. Подняв взгляд, она глянула на Юичи сквозь мокрые ресницы, превосходно рассчитав, что так она будет смотреться просто великолепно.
- Мне жаль, но сколько бы раз ты не признавалась, твои чувства останутся без ответа. Прости, Татибана-сан.
- То есть… у меня нет ни единого шанса?
Несогласно покачав головой, она попыталась броситься Юичи в объятья. Но в последний миг он аккуратно схватил ее за предплечья, и, к ее сожалению, попытка окончилась неудачей.
- Мне, правда, очень жаль. Уверен, ты сама все понимаешь, – с улыбкой не позволяющей произнести и слова, Юичи искусно избежал тайных мотивов Май. Как и следовало ожидать, она бросила притворяться, и будто бы полностью сдавшись, опустила взгляд.
А в углу той же комнаты…
«Чёрт… Вот влип…» - чуть не ляпнул вслух Ватару и торопливо прикрыл правой ладонью рот. В руках он держал пакет с подарком, полученным вчера от Карин. Судя по размеру свертка в охапке, Ватару предположил, что внутри, скорее всего, одежда.
По возможности, он хотел передать его быстро и там, где никто не увидит, но следить за Юичи было неловко. Судя по всему, у Кадзуки было какое-то дело в классе каллиграфии после уроков, и Ватару наивно последовал за ним, но прежде чем он его окликнул, зашла Май. И хотя Ватару тотчас же незаметно спрятался под парту, сейчас уже не мог уйти и оказался в затруднительной ситуации.
«Боже, я точно не смогу рассказать об этом Кавамуре…»
И все же он был глубоко впечатлен тем, что услышал. Популярность Юичи возникла не на пустом месте, он и в самом деле отказывал безупречно. Несмотря на добрый голос и мягкий взгляд, он излучал силу, которая не оставляла возможности для спора.
- Эй…
- …
- Эй, Фудзи Ватару. Что ты здесь делаешь? Неужели у тебя хобби такое - подглядывать?
- Что? Ой! – Ватару в испуге вскочил, ударившись о парту, потому что Юичи, незаметно приблизившись, смотрел на него сверху вниз.
- Не ожидал встретить тебя здесь.
- А, эм… Ну, на самом деле…
- Кстати, в обнимку с таким огромным свертком, ты кажешься еще мельче.
Неуместная реплика задела Ватару за живое, но сейчас его больше волновало присутствие Май. Словно прочитав его мысли, Юичи сказал:
- Она уже ушла. Кстати, что ты здесь делаешь? Неужели следишь за мной?
- В-вовсе нет! Ничего подобного… Просто Татибана… Да, я беспокоился о Татибане…
- Беспокоился?
Когда загнанный в угол Ватару попытался сказать хоть что-нибудь, Юичи с подозрением прищурился. Но в этой ситуации у Ватару не оставалось иного выбора, кроме как продолжать лгать.
- Э-это правда. Татибана нравится моему другу, вот он… и попросил последить за ней…
- Что ж, неудивительно, что ты знал, что она позовет меня сегодня сюда. Скверное у тебя хобби…
- Э-это вовсе не означает, что я люблю подглядывать! И кстати, хоть ты и стараешься вести себя холодно, но разве в душе ты не сожалеешь об отказе?
Эти слова, похоже, изрядно разозлили Юичи. В этот момент Ватару впервые увидел так явно проступившие на его лице эмоции.
«Что за?.. Только что у него было такое доброе выражение лица…»
Глядя на Май, Юичи ни разу так не хмурился. Ватару на его месте почувствовал бы только досаду из-за девичьих слез, Юичи же мягко смотрел на девушку, пока она не успокоилась.
Тогда от чего же такая разница?
Ватару ощутил, что его обуревает нерациональный гнев. И тут его внезапно грубо стукнули по голове. Подняв взгляд, он увидел, что Юичи, нахмурившись, уставился на него.
- Эй, что за кислый взгляд?
- Конечно, я не симпатичная девушка. Должно быть то, что мы носим одинаковые кольца, портит твой имидж.
- А? Ты это к чему?
- Неважно. Я просто оказался не в том месте не в то время и сейчас не буду и пытаться… Я уже ухожу.
«Сволочь, от души меня стукнул…» - чертыхаясь про себя, Ватару собрался уходить, когда его неожиданно схватили за запястье. Ватару попытался вырваться, но его потянули с поразительной силой, и против воли он оказался рядом с Юичи.
- Ты чего?
Когда, повернувшись, Ватару бросил на него сердитый взгляд, на мгновение ему показалось, что Юичи чего-то испугался. Изумившись, Ватару вновь взглянул на его лицо, но к этому моменту оно снова стало неприветливым.
- Хоть и нет необходимости, но все же скажу, – глаза Юичи свирепо сверкнули, – больше не ходи за мной по пятам. Иначе я сочту тебя сталкером.
- Да нет же… Это из-за Татибаны…
- Ты не умеешь врать.
Мягкий голос, нежные интонации… Ничего из этого Юичи не использовал в разговоре с Ватару. А грубые слова словно подчеркивали этот факт. Легким тычком в грудь Юичи молча вынудил его отойти. Беспомощно отпрянув, Ватару почувствовал беспричинную грусть.
«Что… что же я тебе сделал?..» - хотел он произнести вслух, но губы словно одеревенели, и он не сказал ни слова. Прижимая к груди подарок, который так и не сумел передать, Ватару медленно повернулся спиной к Юичи.

***
«Уверен, те, кто меня видел, поймут все неверно. На сто процентов неверно», - именно такие мысли бродили в голове Ватару, который никак не мог набраться смелости, чтобы зайти в класс третьегодок. Он считал, что ему плевать, если кто-то может неверно все понять, но мысль, что этим кем-то окажется Юичи, заставляла беспокоиться. И это было ужасно.
«Как же это бесит. Все будут думать, что я принес этому парню подарок на день рождения…»
Всякий раз как кто-нибудь проходил мимо, сердце Ватру начинало бешено колотиться. Однако он не мог вечно слоняться по коридору - даже большая перемена не бесконечна. До дня рождения Юичи еще оставалось немного времени, но Ватару хотел разобраться со своим обязательством как можно скорее.
«Если покончу с этим делом, то освобожусь от обещания…» - сейчас эта мысль была его единственным утешением. Ватару сильно задело то, что Юичи на днях обозвал его сталкером, поэтому, прекратив увиливать, он решил броситься в лобовую атаку. Если он быстро передаст подарок и уйдет, то больше не будет иметь ничего общего с Юичи. Ватару не хотел вновь оказаться во власти той, возникшей по непонятной причине, боли в груди.
- Кадзуки? Да, погоди секунду.
Когда собравшись с духом, Ватару попросил позвать Юичи, один из учеников приветливо откликнулся на его просьбу и отступил внутрь класса. Что ж первое препятствие преодолено.
Ватру с облегчением выдохнул, когда вскоре с видимой неохотой к нему приблизился Кадзуки.
- Опять ты? – вздохнул Юичи, словно говоря: «отвяжись, наконец», и холодно посмотрел на него с высоты своего роста, на десять сантиметров превышающего рост Ватару. Возможно, то была вина освещения, но лицо Юичи казалось более усталым, чем обычно.
Нервничающий Ватару оробел и растерял все слова. Но Юичи, заметив сверток в его руках, заговорил знакомым раздраженным тоном:
- Фудзи Ватару, такой мужественный в обнимку с подарком. Хотя лента - немного по-девчачьи, но как ни странно тебе подходит.
- Ч-что?!
- А, неважно… Ты уже некоторое время бродишь по школе с этим пакетом в руках. Неужели ты настолько не уверен в себе?
- Ну… я… - поддавшись на провокацию, Ватару взбеленился, но быстро пришел в себя. Если он будет тратить на это время, то и в самом деле могут пойти слухи.
- С чего такое хмурое лицо? Ты хочешь отдать подарок кому-то из третьеклассников? Если нужно, я передам.
- С-с чего ты сменил свой тон?
- С чего? Так говорят же, что я любезный парень. Разве не слышал, как обо мне отзываются?
- Я мгновенно забыл об этом, когда встретился с тобой.
«Если я на самом деле захочу забыть, трудностей не возникнет, – с грустью подумал Ватару. – Стоящий напротив парень с холодными глазами добр ко всем, за исключением меня… Я бы предпочел об этом не знать».
«Мне действительно лучше быстрее уйти», – приняв такое решение, Ватару пихнул пакет с подарком Юичи.
- Вот. У тебя же кажется уже скоро день рождения?
- Что?..
- Передано по назначению. Прими с благодарностью.
- Мне?..
Похоже, для Юичи это стало полной неожиданностью. Лишившись дара речи, он нерешительно протянул руку к пакету. В тот момент, когда кончики его пальцев коснулись подарка, его глаза засияли ярче. Лицо, мрачное всего мгновение назад, тоже неожиданно посветлело.
«Такое открытое выражение лица, - глядя на него, неожиданно подумал Ватару. - Если он настолько популярен, то должен бы уже привыкнуть к подаркам, неужели он каждый раз так реагирует?»
- Эм… Ну, как бы… - поспешно заговорил он, осознав, что молчит, бессознательно засмотревшись. – Эм, ответь как можно скорее. Там внутри письмо…
- Письмо? Предпочитаешь такой способ?
- Н-не спрашивай меня. Прочти его и все поймешь. Я лишь…
- Ясно. Мне лучше прочитать его?
- Угу… Верно… но…
Во время разговора у Ватару возникло чувство, будто это он сам подарил подарок, и это привело его в сильное замешательство. И кроме того, выражение лица Юичи было весьма впечатляющим. Он словно сомневался, стоит ли радоваться неожиданному подарку. Это было новое выражение лица Кадзуки, какого Ватару еще не видел. Без мягкой улыбки или насмешки в глазах Юичи показывал такие искренние эмоции.
Но все же невольно успокоившийся Ватару осознал, что допустил серьезную ошибку. Он еще ничего не сказал Юичи о том, от кого этот подарок.
- Эм… Н-нет! – не успев подумать, сказал он. – Э-этот подарок… Он не от меня! Т-ты все неверно понял!
- Неверно понял?..
- Меня просили его передать… В старшей школе моей младшей сестры есть девушка, которой ты нравишься. В общем-то меня фактически заставили…
- О… Ясно, – Юичи настолько легко принял объяснение Ватару, что это даже вызвало разочарование. Пристально глядя на сверток, он в прежней своей манере спросил:
- Что внутри?
- Не знаю. Я не спрашивал.
- Ты ужасно безответственный парень. А если там взрывчатка, если это действия человека затаившего на меня обиду, возьмешь на себя ответственность?
- Обиду? А такие существуют? Ты же широко известный отличник.
- Как сказать, – вызывающе на него посмотрев и бледно улыбнувшись, Юичи, не выпуская подарок, скрестил руки. – Я популярен. И сам того не зная, мог обзавестись врагами.
- …
Его слова можно было бы счесть шуткой. Однако, как ни досадно, когда Юичи говорил, его речь звучала настолько убедительно, что спорить было просто невозможно. Открытое выражение исчезло с его лица, и прежний гневный блеск возродился в глазах Юичи. Шаг за шагом сокращая расстояние между ними, он припер Ватару к стене коридора.
- Ты знаешь, когда у меня день рождения?
- К-кажется, седьмого июня.
- Верно. Молодец, – хлопнув правой рукой по стене, Юичи пристально уставился на Ватару, приблизившись настолько, что можно было ощутить его дыхание. Ватару сумел бы ускользнуть, если бы захотел, но почему-то был не в состоянии двигаться, он словно оцепенел.
- Благодарю за доставку, – медленно шевельнув губами, произнес Юичи без намека на улыбку в глазах. – Какой ты, однако, великодушный. Тратишь большую перемену, чтобы выполнить поручение девушки, которую даже не знаешь. Похоже, у тебя много свободного времени.
- Не говори со мной так! Я просто обещал своей сестре, что…
- А ведь это может оказаться твоя младшая сестра.
- Что?
- Подарок может быть от нее. Возможно, она просто сказала, что он «от подруги», а на самом деле она сама увлеклась мной?
Его слова, конечно, звучали абсурдно, и Ватару вышел из себя. Чувствуя спиной холодную стену, он сверкнул глазами в ответ. Юичи все сильнее забавляясь, приподнял уголки губ.
- Похоже, у тебя сестринский комплекс.
- Прекрати обращаться ко мне так фамильярно!
Замечание про сестринский комплекс ужасно огорчило Ватару. Поскольку они с Карин были похожи, для Ватару эти слова прозвучали так, словно его обвинили в нарциссизме.
Юичи крепко схватив Ватару за плечо, прошептал:
- В таком случае как мне тебя называть, чтобы ты остался доволен? Как ни назови, тебе все не нравится.
- Н-ну… Может… Фудзи-кун?..
- Фудзи-кун?
- Нет, «кун» тут ни к чему. Тогда… как же…
- Как насчет «Ватару»?
С чего он так внезапно решил обойтись без суффиксов вежливости? В тот момент, когда Юичи произносил эти слова, его лицо приблизилось к самому уху Ватару. Почувствовав коснувшееся мочки легкое дыхание, Ватару инстинктивно напрягся. Низкий, ставший чуть хриплым к концу фразы, голос обласкал ухо Ватару одним словом, что прозвучало ядовитее любых других слов.
- Ватару…
- М-м…
Произнесенное с такой многозначительностью имя, тут же заставило температуру тела Ватару подскочить. Подобного наслаждения он раньше никогда не испытывал. Растекающиеся волны тепла захватили тело Ватару. Лишенный свободы, он не мог посмотреть в лицо Юичи и лишь молил о том, чтобы волны горячего удовольствия покинули тело.
- Ватару?..
Юичи снял руку с левого плеча Ватару, продолжавшего стоять неподвижно, отвернувшись от Кадзуки, и потянулся к его подбородку. Но тот, заметив на этой руке кольцо, грубо оттолкнул его пальцы.
- П-прекрати!
- Почему? Я всего лишь назвал тебя по имени, - произнес в ответ Юичи с видом полной невинности, что еще больше усилило досаду. Даже если бы Ватару попробовал настойчиво спрашивать: «что ты сейчас собирался сделать?», то Юичи моментально бы разгадал его мысли.
- Ты так внезапно замолчал, вот мне и стало интересно, какое у тебя будет выражение лица. Неужели ты подумал, что я тебя поцелую?
- Н-ничего подобного…
- Да? Тогда почему ты покраснел? Куда делся твой прежний задор, Ватару?
- Не называй меня так!
- Вот же. Сколько же претензий. А ведь ты сам «тыкаешь» своему сэмпаю. Подумай об этом.
Улыбнувшись, Юичи неожиданно сунул сверток с подарком обратно Ватару и собрался уходить. Когда Фудзи растерянно крикнул «А подарок?..», то Кадзуки обернулся и пренебрежительно отмахнулся:
– Сожалею, не могу принятье его, так как придется таскать его с собой. Поэтому верни его сам.
- Это… будет затруднительно! Ты же принимаешь подарки ото всех!
- Ну, обычно так и есть.
- Тогда почему?!..
- Причина весьма проста, – приостановившись, бесстрастно произнёс Юичи. – Потому что его принес ты.
- Но…
- Передай, если хотят мне что-то подарить, пусть отдают лично или попросят кого-то еще. О, и, кстати, по поводу обращений…
- Э?..
- Называй меня Кадзуки-сама, ясно?
Пока Ватару стоял, не зная, что сказать, Юичи спокойно направился назад в класс. Вид сзади на его стройную фигуру был прекрасен. Летняя белая рубашка подходила ему лучше, чем кому-либо еще, обычная форма смотрелась на нем весьма стильно.
- Однако внутри он просто ужасен, - в растерянности пробормотал Ватару. По словам Карин Юичи должен быть милым парнем, учтиво благодарящим за подарок и дающим вежливый ответ. Поскольку Кадзуки отказался принять подарок от него, Ватару мог лишь предположить, что либо сам он повел себя как-то не так, либо Юичи его действительно ненавидит.
«Да, похоже, ненавидит…»
Разве он не сказал четко и ясно, что не примет подарок, потому что именно Ватару принес его?
- Карин… меня убьет…
Но это была отнюдь не единственная причина боли в его груди. Однако в тот момент Ватару еще не мог этого осознать.

@темы: Переводы, новеллы, Секрет кольца на безымянном пальце

---

Solo and pair. Хасецу – часть 10

Название: Solo and pair
Автор: calciseptine
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8453386/chapters/1936...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, ангст, АУ, соулмейты
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: макси
Аннотация: Юри прячет свою метку.

Примечание: следующая глава будет, когда ее напишет автор. Так что ждем и надеемся, что у него появится больше свободного времени.

Хасецу – часть 10

Хасецу – часть 10

Спустя месяц после травмы Виктора, когда зацветает вишня, Нисигори и Юко устраивают скромную свадебную церемонию в гостинице семьи Юри.
- Да боже ж ты мой, - ругается Нисигори, пока они с Юри ждут начала. Они находятся на приподнятой над землей веранде позади Ю-топии, с которой открывается вид в небольшой сад камней и на величавую сакуру, чьи розовые ветви изгибаются над безликими серыми камнями. – Я чертовски нервничаю.
Нисигори теребит свои незатейливые запонки. Он одет в красивый черный костюм, подчеркивающий его широкие плечи и сильные бедра. В отличие от наряда Юри, костюм Нисигори новый. Юри же с четырнадцати лет на официальные мероприятия надевает один и тот же пиджак и прямые брюки.
- Глупо, правда? – бормочет Нисигори, словно пытаясь оправдать свое волнение. – Я много лет выступал перед зрителями. Перед незнакомыми людьми. У меня никогда не было страха перед публикой. Но сейчас? Когда я всего лишь собираюсь обменяться кольцами и сказать «согласен»? - он фыркает. – Я в ужасе.
Юри неопределенно мычит, не в силах подобрать ответ. Он тоже необычайно взволнован, хотя и не может сказать, из-за того ли, что он сопереживает Нисигори или потому, что любое официальное мероприятие вызывает у него беспокойство.
- Ну, это ведь просто моя семья. Её семья. Ты, - широкие ладони Нисигори дрожат, а его пальцы все теребят, и теребят, и теребят запонки. Волнение настолько не соответствует обычному спокойному характеру Нисигори, что в Юри поднимается желание утешить его. Делает он подобное не часто и не так уж хорошо, поэтому, когда он кладет руку на изгиб плеча Нисигори, жест выходит очень неуклюжим.
- Она твой соулмейт, - произносит Юри, поскольку это самое сильное утешение, которое он только может вообразить. – Это было предначертано.
Юри не представляет, какой будет реакция Нисигори, но он точно не готов, что у того вырвется лающий смешок. Неожиданный резкий звук пугает Юри, и он отдергивает руку от плеча Нисигори.
- Прости, - смеется Нисигори, замечая на лице Юри потрясение. – Просто, понимаешь, - ты, и вдруг говоришь такое.
Потрясение Юри сменяется замешательством. Этот переход, по-видимому, слишком заметен, потому что Нисигори снова смеется, хоть и гораздо мягче.
- Я знаю, как ты относишься к соулмейтам, - поясняет он и намеренно похлопывает себя по животу как раз с той стороны пупка, где расположилась метка. – Я и не говорю, что это не… рок или судьба или еще что, но… я люблю Юко не потому, что она мой соуйлмейт. Я люблю Юко просто потому, что она Юко.
Неуверенный, что верно понял Нисигори, Юри запинаясь произносит:
- Но она твой соулмейт.
Нисигори несколько секунд молча смотрит на Юри. Затем внезапно и на первый взгляд нелогично выдает:
- Я ревновал к тебе.
- Что? – спрашивает Юри.
- Еще до того как Юко и я стали парой, - поясняет Нисигори. – Ну, и некоторое время после этого я тоже ревновал. Ты был – и остаешься – гораздо лучшим фигуристом, чем я, и Юко так гордилась – гордится – тобой. Казалось… Казалось, что все её разговоры были о тебе и о том насколько хорош ты был. И остаешься. И после того как мы выяснили, что мы соулмейты… ну, не все метки ведут к романтике, и не из всех получаются хорошие пары. Наши отношения развивались по-прежнему, и Юко… она не придает особого значения всем этим мифам, особенно учитывая, что ее родители - не соулмейты.
Юри моргает. О родителях Юко он знал – все знали – но он не знал, как именно Юко относится к меткам родственных душ. Теперь же, поразмышляв, Юри не может вспомнить, как она о них высказывалась до того момента, как они с Нисигори стали парой и до проявления метки.
- Раньше у меня бывали кошмары, в которых у тебя обнаруживается такая же метка, - Нисигори посмеивается непринужденно и с самоиронией человека шутливо говорящего о старых страхах. – Мне снилось, будто бы мы идем к специалисту по меткам и узнаем, что у моей на самом деле не тот цвет или она меньше с одной стороны, и что вы с Юко оказываетесь настоящими соулмейтами. Вот почему я вел себя как полный засранц, когда у тебя появилась метка. Я знал, что у тебя чертовски большая штука на груди, но часть меня хотела увидеть ее, чтобы убедиться.
Юри машинально прижимает ладонь к груди, где сосредоточен центр его метки.
- Это… - пытается он сказать. – Это не…
- Я знаю, - тихо говорит Нисигори. – Некоторое время я думал, что ты можешь отвергнуть свою метку и… ну, мы с Юко говорили о том, что бы мы сделали, если бы ты захотел…
Нисигори замолкает, выразительно поводя рукой между ним и Юри, и тому требуется мгновение, чтобы осознать смысл. Поняв, он ярко краснеет и невольно выдыхает:
- О.
Затем спустя еще мгновение Юри говорит:
- О-о.
- Да, - подтверждает Нисигори. – Мы с Юко не передумали, если ты… если ты хочешь. Но мы оба знаем, что это… скорее чисто гипотетически. Ты… ты всегда с таким благоговением относился к своей метке, что мы знали, ты никогда не примешь никого кроме Ви… кроме твоего, уф, твоего соулмейта. Так что мы никогда…
Нисигори пожимает плечами. В свете его признания Юри как никогда болезненно осознает насколько парень напротив него выше и больше. Даже в семнадцать Юри еще не достиг финального скачка роста. Он невысокий, худой, костлявый, с узкими бедрами и руками-ногами словно спички. Его с трудом приобретенные мускулы выглядят хилыми рядом с мощью Нисигори, его угловатость выглядят нелепо в сравнении с изгибами Юко. Он молча размышляет о том, как странно бы он смотрелся рядом с одним из них или между ними.
- О, - произносит Юри в третий раз. Его лицо, шея и уши полыхают.
- Я не хотел, чтобы ты почувствовал себя неловко, - уверяет Нисигори. – Я лишь хотел… - он тяжело вздыхает. – Не знаю, чего я хотел.
Пальцы Нисигори возвращаются к запонкам, и – когда Юри осмеливается взглянуть на выражение его лица – его щеки и лоб заливает румянец цвета вишни и цвета его метки родственных душ. Это заставляет Юри подумать о том времени, когда они были детьми, когда Юри, падая, изо всех сил старался не заплакать, а Нисигори поднимал его со льда и чуток язвительно говорил: «Ерунда».
Тогда щеки Нисигори тоже были розовыми.
- Спасибо, Такеси, - бормочет Юри, касаясь кончиками пальцев мощных кулаков Нисигори. Прикосновение легкое, его скорее можно увидеть, чем ощутить, но открытость этого жеста все же успокаивает взволнованно движущиеся руки Нисигори. – Я рад, что ты рассказал мне об этом.
Их взгляды встречаются. Глаза Нисигори темнее глаз Юри – темно-коричневые, почти черные – но в свете весеннего солнца Юри может разглядеть обычно незаметный край, где радужка встречается со зрачком. Возможно, именно поэтому Юри не трудно удержать взгляд Нисигори. Юри чувствует тепло под кожей, но оно гораздо меньше теплоты в его сердце.
- Да, - говорит Нисигори, - и я тоже.

***
После исповеди Юри и Нисигори умолкают. Учитывая все, что было сказано, эта тишина, как ни странно, уютная. Юри никогда не думал, что окажется объектом такой привязанности, так как его невысокий рост, долгие часы на ледовом катке и необщительный характер не способствуют популярности.
Это должно бы выбить его из колеи.
Но нет.
Через некоторое время тишина обрывается, когда Такеру, второй старший брат Нисигори, стучит по деревянной раме сёдзи позади них.
- Эй, - произносит он. Его голос столь же низкий, как и у Нисигори. – Мы готовы. А ты?
Стоящий рядом с Юри Нисигори делает вдох. Нервно передергивает плечами. Выдыхает. Говорит:
- Как никогда, - и широко улыбается, в ответ на усмешку Такеру.
Церемония проводится в банкетном зале на первом этаже, где сквозь раздвижные двери видно раннюю зеленую весну и усеянное облачками голубое небо над ней. Большая часть членов семьи уже сидит на металлических складных стульях, которые этим утром подготовили Юри и Мари. Их негромкие разговоры смолкают, когда Юко и Нисигори приближаются с противоположных сторон прихожей и встречаются.
- Привет, - шепчет Нисигори, так тихо, что Юри – следующий за ним попятам – едва его слышит. – Ты выглядишь прекрасно.
Юко одета в традиционное сирамуку, белое шелковое кимоно, расшитое белыми летящими журавлями. Ее волосы забраны наверх в сложный каскад локонов с акцентом в виде шпильки с золотой глицинией, которая спускается сбоку от лица и по шее. Юко прекраснее, чем Юри ее когда-либо видел, но яркое сияние ее улыбки затмевает все остальное.
- Я счастлива, - шепчет Юко в ответ.
Сама церемония длится недолго, поскольку не является ни религиозной, ни традиционной. Ее проводит самый старший из братьев Нисигори – Такеда, юрист, проживающий в Саге. Его речь свежа и оригинальна, и не похожа на распространенные благословения в фильмах и телевизионных шоу. Слово «соулмейты» он использует лишь один раз и не вкладывая в него особого смысла, но едва ли это имеет значение, когда Юко и Нисигори не могут отвести друг от друга глаз.
У Юри перехватывает горло, когда они произносят свои обеты. Нисигори говорит о своих смутных надеждах на будущее, которое, как он надеется, они будут строить вместе; в то время как Юко кратко рассказывает о том, как впервые поняла, что любит его. К удивлению Юри он помнит момент, о котором она говорит. Тогда они были детьми, без меток, и Юри всегда думал, что Юко сердилась на Нишигори во время поездки на поезде на одно из соревнований.
«Любовь, - размышляет Юри, - странная штука».
***
Покончив с обетами и обменявшись кольцами, Нисигори и Юко завершают церемонию порывистым поцелуем. Он короткий, нежный и наблюдать за ним трудно. Юри уже готов отвести взгляд, но тут Нисигори отстраняется, обхватывает Юко своими крепкими руками и поднимает над землей. Она вскрикивает от неожиданности и вцепляется в его плечи.
- Такеси! – визжит она.
Нисигори смеется и кружит Юко также легко, как и на льду. Тяжелый край ее сирамоку чуть не ударяет одного из их родственников по лицу.
- Хорошо, хорошо, - говорит Такеда, наблюдая за этим небольшим беспорядком. – Такеси, неси свою жену сюда. Мне нужны ваши подписи на свидетельстве, чтобы я мог зарегистрировать ваш брак в муниципалитете.
После церемонии обе семьи перебираются в главный зал гостиницы. Семья у Юко намного меньше чем у Нисигори. Юко - единственный ребенок, как и ее мать, а брат-близнец ее отца холост. Нисигори же напротив - младший из четверых детей, и помимо матери с отцом у него три комплекта тетушек и дядюшек, несколько двоюродных братьев и сестер, бабушка с дедушкой по материнской линии, бабушка по отцу, невестка и двое племянников. Юри единственный здесь не связан с новобрачными кровью или браком. Мгновение он стоит у порога и оглядывает море лиц, неуверенный, где ему сесть.
От нерешительности его избавляет меленькая рука, обхватывающая его руку.
- Идем, Юри, - ободряет Юко, - Садись со мной и Такеси.
Ответа Юко не ждет. Она просто подталкивает его к квадратному столу в центре. Темно-синяя подушка, на которую она садится, находилась в Ю-топии столько, сколько Юри себя помнит.
- Я еще не говорил, - бормочет Юри, садясь и стараясь занять как можно меньше места с максимальным комфортом. Затем он наклоняет голову и крайне официально произносит: - Поздравляю с бракосочетанием.
Слова Юри встречены тишиной, и – спустя несколько тягостных секунд – Юри поднимает голову и встречается взглядом с глазами Юко. Он не может разобрать эмоции, которые видит в них, как и понять, почему голос Юко звучит немного печально, когда она произносит:
- О, Юри. Ты всегда такой вежливый.
Юри озадачен, но прежде чем ему удается понять смысл ее слов, его пихает Нисигори.
- Не заморачивайся, - предупреждает он, плюхаясь справа от Юко точно напротив него. Нисигори улыбается широко, обаятельно и тепло. – Мы здесь, чтобы хорошо провести время и все.
- Хорошо провести время, - повторяет Юри настороженно. Он смотрит между Нисигори и Юко, и дальше на их семьи, еще дальше на Мари, прислонившуюся к косяку в своей темно-бордовой рабочей одежде. У нее отсутствующее выражение лица, но Юри думает, что если поймает ее взгляд, она чуть заметно ободряюще ему кивнет. Так что Юри делает глубокий вдох. Успокаивает себя и свои нервы. И произносит: - Пожалуй, это я смогу.
- Молодчина, - хвалит Нисигори.

@темы: Переводы, Yuri!!! on Ice, Фанфики

---

Solo and pair. Хасецу – часть 9

Название: Solo and pair
Автор: calciseptine
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8453386/chapters/1936...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, ангст, АУ, соулмейты
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: макси
Аннотация: Юри прячет свою метку.

Хасецу – часть 9

Хасецу – часть 9

Первая половина последних весенних каникул Юри пролетает как в тумане. Его дни проходят по привычному, тому же что и во время учебы, распорядку. Единственное существенное отличие в том, что он ставит будильник на своем телефоне на девять часов вместо шести, и появившиеся от истощения тесно-синие мешки у него под глазами постепенно исчезают, так как он получает столь необходимый ему сон.
Юри старается не думать о своем будущем. Он чувствует, как стресс – неослабевающее давление - маячит на краю его сознания, но игнорирует его. Он лишь добавляет несколько миль к своей утренней пробежке, пробует незнакомый танцевальный стиль в студии Минако, катается на коньках, пока покраснения на ногах не превратятся в кровоподтеки.
Именно во время такой тренировки Юко подзывает его от бортика катка.
- Вот, - тотчас говорит она, когда Юри подъезжает ближе. Рука, которой она протягивает телефон, дрожит. – Мне… Мне очень жаль, Юри, но я думаю, ты бы хотел знать.
Из-за волнения Юко Юри чувствует вспышку паники в груди. Он берет телефон, но не сразу переводит на него взгляд, а сперва спрашивает:
- Ты в порядке?
- В порядке, - уверяет она, подталкивая его руку. – Юри…
Юри опускает взгляд. На телефоне Юко открыт один из многочисленных сайтов по фигурному катанию, за которыми она следит, и даже без очков Юри отчетливо видит заголовок:
«Смерть Виктора Никифорова?»
Страх подобно потопу затопляет грудь Юри и сковывает его дыхание.
- Что? – хрипит Юри. – Ю-тян… Виктор?..
- Нет, - вставляет Юко, прежде чем Юри захлестывает истерика. - Он не… Он упал, Юри, и падение было… Падение было серьезным.
Юри как можно скорее просматривает первый абзац. Его разговорный английский хорош, но ему все же требуется время, чтобы разобрать латинский алфавит. Он продирается сквозь текст и выхватывает название домашнего катка Виктора в Санкт-Петербурге и список его достижений – его восемь золотых медалей и олимпийские устремления – прежде чем мелькает пугающая фраза «был уведен со льда».
Абзац скрывается за нижней частью экрана. Юри пытается прокрутить вниз, чтобы прочитать остальное, но телефон не реагирует на прикосновения через тонкий хлопок перчаток. Юри издает невнятный звук разочарования, прежде чем зубами потянуть за манжету и снять с руки перчатку. Она падает на пол, мгновенно забытая.

«Как нам сообщили, вчера днем во время ежедневной тренировки Виктор Никифоров неудачно приземлился, пытаясь выполнить четверной лутц.
«Это было ужасно», - рассказал коллега Виктора и фигурист-одиночник Георгий Попович. - «Виктор всегда был хорош в технических аспектах спорта. И видеть его падение… Возможно ему не хватило скорости или высоты или… Я не знаю. Не знаю».
Другой очевидец, Оксана Кузнецова, сказала: «Я не видела, как он прыгнул, поэтому не могу сказать, что случилось. Однако я видела, как он приземлился. Прыжок происходит очень быстро – секунда или меньше – и вы никогда не можете разобрать деталей. Вы лишь знаете, плох он был или хорош. Этот же прыжок был просто ужасен».
Замешательство Поповича и Кузнецовой в связи с несчастным случаем, произошедшим с Никифоровым, эхом отдалось по всей тренировочной базе. Никифоров, уже добившийся немалого успеха, несмотря на то что недавно ему исполнился 21 год, надеялся выиграть вторую золотую медаль Чемпионата мира в Лос-Анджелесе, Калифорния, 23-29 марта. Она также стала бы третьей в сезоне 2008-09 годов после его побед в финале Гран-при в Коян, Южная Корея, и на Чемпионате Европы в Хельсинки, Финляндия.
Получить комментарии от Никифорова не удалось. Сегодня утром его тренер, Яков Фельцман, сделал заявление для прессы.
«Тяжесть травмы Виктор сейчас оценивается», - сказал Фельцман. – «Нам жаль, что такой инцидент произошел незадолго до соревнований, но сейчас мы сосредоточены на том, чтобы быть абсолютно уверенными, что Виктор полностью восстановится. Россия проследит, чтобы у него были советы и помощь лучших из имеющихся врачей и физиотерапевтов».
Хотя тяжесть травмы Никифорова все еще неизвестна, Фельцман пообещал информировать общественность о его самочувствии. Мы, Golden Skate, вместе с остальной частью сообщества фигурного катания, желаем Никифорову скорейшего выздоровления».

Юри не осознает, что дрожит, пока Юко не обхватывает рукой его запястье и не забирает осторожно свой телефон. Ее пальцы на обнаженной коже кажутся удивительно теплыми.
- Ты… ты думаешь, с ним все в порядке? – шепчет Юри, его взгляд прикипел к точке, где лед встречается со стенкой бортика. Он знает, что профессиональные спортсмены часто получают травмы. Большинство из них незначительные, некоторые – плохие, и малая часть неудачных ведет к завершению карьеры. Это результат того, что спортсмены заставляют свое тело работать на грани возможностей; однажды тело отомстит. То, что это случилось с Виктором Никифоровым – легендарным, недосягаемым – невероятное потрясение. – Думаешь, все настолько плохо?
Юко с минуту молчит. Когда она отвечает, ее голос столь же тихий как у него.
- Я не знаю, - говорит она.
Эту горькую правду сложно принять.

***
Следующие несколько дней Юри проводит столько же времени, склонившись над телефоном, сколько и на льду. Он одержимо пересматривает различные новости по фигурному катанию, хотя после заявления Якова новой информации нет. Есть только заметки, переписанные с уже известных статей, и форумы, наполненные дикими домыслами. Каждая открываемая ссылка заставляет болезненный узел в животе Юри скручиваться еще сильнее. Он знает, что не следует связывать здоровье Виктора с отсутствием новостей, но логика не препятствует безудержному росту его воображения и волнения.
Впервые после несчастного случая о Викторе упоминают за два дня до Чемпионата мира в статье, которую Юри находит на icenetwork.com. Юри даже не читает заголовок. Он просто замечает имя Виктора и со злостью давит на тачпад ноутбука.

«Павел Егоркин заменит Виктора Никифорова на Чемпионате мира
Сегодня рано утром тысячи людей испытали разочарование, когда Международный союз конькобежцев спокойно объявил, что место Виктора Никифорова на Чемпионате мира будет отдано Павлу Егоркину.
Чуть раньше в нынешнем сезоне после неудачной попытки достичь баллов Никифорова на Чемпионате Европы 25-летний Егоркин объявил о завершении карьеры. Он представлял Россию на Зимних Олимпийских играх 2002 и за одиннадцать лет своей карьеры завоевал несколько медалей на чемпионатах ИСУ. В настоящее время Егоркин с семьей проживает в Москве.
«Я благодарен за эту возможность», - сказал Егоркин. – «Я не думал, что когда-нибудь снова буду кататься на соревнованиях такого высокого уровня. Меня огорчает цена, которую пришлось за это заплатить».
Новость о замене не стала сюрпризом. Шесть дней назад Никифорова вывели со льда его домашнего катка в Санкт-Петербурге. Его травмой сначала занялась медсестра с катка, затем его перевезли в Международную клинику «Medem». Хотя тяжесть травмы Никифорова до сих пор не известна, по неподтвержденным слухам ему необходима операция.
Получить комментарий от Якова Фельцмана, старшего тренера Никифорова, не удалось.
«Как только сможем, мы проинформируем общественность о здоровье Виктора», - заявил вчера клуб фигурного катания, к которому принадлежит Никифоров. - «Мы благодарны за всю ту поддержку и добрые пожелания, что мы получили».
С момента своего дебюта в старшей группе в 2004-05 годах, Никифоров неизменно занимает место на пьедестале. Единственное соревнование, в котором он не получил медаль – Зимние Олимпийские игры 2006 года, о его великолепном выступлении все еще ведутся широкие споры. Несмотря на то что Никифоров всего лишь четыре с половиной сезона состоит в старшей группе, он один из имеющих самое большое число наград фигуристов.
Так что же означает эта травма для карьеры Никифорова?
«Виктор молод», - сказал Егоркин. – «Это его первая серьезная травма. Я не знаю подробностей, но я видел, как другие фигуристы возвращались на лед после ужасных падений. И ни один из этих спортсменов не был таким талантливым и упрямым как Виктор».
Заверений Егоркина мало, чтобы уменьшить беспокойство, вызванное молчанием Никифорова. Хотя маловероятно, что его карьера закончится, есть опасения, что он не сможет достичь своей прежней славы…»

Юри прекращает читать и закрывает браузер. Неудивительно, что Виктора заменили – если он чувствует себя не достаточно хорошо, чтобы сделать публичное заявление, значит, он не сможет достаточно хорошо кататься – но Юри все еще не готов к реальному положению дел. Он… растерян.
«Интересно, с ним все в порядке», - думает Юри, уставившись на постер висящий над его столом. Ему уже несколько лет, ограниченное издание представило Виктора в простой белой куртке и длинном сером шарфе. Рукой он обнимает пуделя – Маккачина – а на его лице слабая, но счастливая улыбка. Юри потирает ноющую грудину. - «Он, должно быть, очень расстроен».
При мысли о том, что Виктор, свернувшись клубком, лежит на больничной койке, глаза Юри начинает печь от непролитых слез. Когда он вывихнул лодыжку, пытаясь выполнить тройной лутц, то не смог кататься почти две недели. Юри не в состоянии представить, что это значит для профессионального фигуриста вроде Виктора.
- Поправляйся скорее, - говорит Юри постеру с Виктором. – Пожалуйста.
И в снисходительной темноте своей комнаты Юри может притвориться, что Виктор его слышит.

***
Начинается и заканчивается Чемпионат мира. Ни Егоркин, ни другой русский фигурист не попадают на мужской пьедестал, и ни одна из программ не обладает такой же магией как у Виктора. Есть хорошие композиции, хорошая хореография и хорошая техника, но все же Юри кажется, что только Виктор обладает талантом безупречно собрать вместе все три этих компонента.
- Мне понравилось выступление Цао Биня, - комментирует Юко, когда они смотрят зернистую прямую трансляцию на ноутбуке Юко. Цао Бинь - последний фигурист в мужской группе. – Он пошатнулся на последнем прыжке, но не каждый может поставить четверной в конце программы.
Китайский фигурист берет золото, несмотря на свое не слишком увлекательное выступление. Его суммарная оценка на двадцать баллов ниже прошлогодней оценки Виктора, и этот факт заставляет сердце Юри трепетать от странной гордости. И все же вместо того чтобы вслух высказаться об этом факте, Юри говорит:
- Его дорожка шагов была хороша.
Юко пихает плечом его плечо.
- Не так хороша как твоя, - говорит она.
Юри закатывает глаза в ответ на ее поддразнивание. Он знает, что умело работает ногами, так как изначально обучался танцам под руководством Минако, но, конечно же, его навыки не затмевают способностей высококлассных участников Чемпионата мира по фигурному катанию. Но Юри не говорит об этом. Он лишь бормочет:
- Цао Бинь по крайней мере приземлил четверной.
Юко снова пихает его в плечо, на этот раз уже сильнее. Юри чуть не падает со скамьи, на которой они сидят.
- Эй, - восклицает Юри, пытаясь удержаться. – Что ты?..
- Поймешь, если я смогу вправить тебе мозги, господин номер 20 во всей Японии, - перебивает она. – Или ты забыл об этом?
Юри не спорит с Юко. В этом нет никакого смысла. Она имеет склонность сосредотачиваться на том, как далеко Юри зашел, а не на том, сколько еще ему осталось пройти. Юри может быть только семнадцать, но в мире фигурного катания почти половина лучших фигуристов уже выступает на международном уровне.
- Нет, - отвечает Юри. – Я не забыл.

***
Выйдя на следующий день после окончания Чемпионата мира на лед, Юри не повторяет свою разучиваемую короткую программу или первые куски произвольной. Вместо этого он думает о победах Виктора в Коян и Хельсинки и начинает двигаться.
Юри не может точно откатать длинную программу Виктора. Ему приходится понизить все три четверных прыжка Виктора до тройных, он не может начать тройной аксель от кораблика, однако именно эти уступки позволяют Юри исполнить всю программу без запинок. Скользя по льду, Юри не делает ошибок. Он разочарован тем, что Виктор не смог выступить на Чемпионате мира, и эта печальна горечь в груди хорошо ложится на тему сожаления Виктора.
Завершив прокат, Юри тяжело дышит. Виктор может исполнять свои программы непринужденно, но сказать по правде, обычно они самые требовательные.
- Ух ты, - тихо произносит Нисигори, когда Юри подъезжает к бортику и хватает бутылку с водой. – Это было… реально здорово.
Юри пожимает плечами, осознание, что ему нужно работать над технической стороной фигурного катания, слишком болезненно, чтобы он мог принять похвалу.
- Ничего особенного, - бормочет он. – Могло быть и лучше.
Нисигори хмурит густые брови и поджимает губы. Юри легко узнает это выражение. Такое лицо у Нисигори бывает, когда он считает, что в чем-то прав и готов вступить в спор. Юри вздыхает про себя. Ему не хочется препираться с Нисигори, особенно тогда, когда чувствует себя так странно опустошенным отсутствием Виктора на соревнованиях.
К счастью, надвигающаяся обличительная речь Нисигори прерывается маленьким розовым клубком, врезавшимся ему в бок. Нисигори хекает, и Юко – которая неслась точно к своему жениху – чуть ли не кричит:
- Юри! Ты должен это увидеть!
И Юри, и Нисигори смотрят на протянутый Юко телефон. На нем загружено видео, экран темный и запись готова к проигрыванию.
- Я серьезно, Юри, - говорит Юко. Ее тон не терпит возражений. – Возьми!
Юри осторожно берет телефон. Он помнит, что случилось в прошлый раз, когда Юко всучила ему в руки телефон, и не хочет новых потрясений. Поэтому он спрашивает:
- Эти новости ведь не хуже предыдущих?
Вместо ответа Юко издает беззвучный крик и нетерпеливым пальцем нажимает «плей». Из телефона раздается незнакомый перезвон, сопровождаемый эмблемой, которую Юри никогда раньше не видел. Она надписана на кириллице и господствует на крошечном экране. Эмблема висит около пяти секунд, прежде чем изображение меняется, демонстрируя хорошо одетого репортера.
- Субтитров нет? – спрашивает Нисигори, как только репортер начинает говорить на неподдающемся пониманию русском.
- Оно появилось только 30 минут назад, - говорит Юко. – А теперь тихо.
Через минуту после начала монолога репортера в комнату, в которой он находится, врываются движение и звук. Камера дрожит, пытаясь захватить пару фигур, входящих в дверь слева. Изображение размыто и несфокусированно, Юри не понимает, на что смотрит пока…
- Виктор, - выдыхает Юри.
Виктор одет в простую удобную одежду – серые спортивные штаны, лавандовый свитер, и обычные кроссовки – его длинные волосы собраны в неряшливый пучок на макушке. Он должен бы выглядеть неопрятным и растрепанным, но вместо этого выглядит искусно небрежным. Единственная вещь, которая приземляет его облик – помогающие ему стоять костыли.
- Это плохо, - комментирует Нисигори.
Непривыкший к костылям, Виктор садиться за установленный стол. Якову – все время находящемуся на шаг впереди Виктора – приходится помочь ему сесть. В воздухе висит странное напряжение, которое ощущает даже Юри; затем Виктор наклоняется к микрофону, обаятельно улыбается и что-то говорит, заставляя всех рассмеяться.
Узел беспокойства, засевший внутри Юри, с тех пор как с Виктором произошло несчастье, ослабевает. Если Виктор шутит, значит, его травма не может быть слишком ужасной.
- Он кажется таким усталым, - тихо говорит Юко, пока идет видео. Вначале Виктор недолго говорит, затем начинается интервью. И хотя на все вопросы, что ему задают, Виктор отвечает с фирменным оптимизмом и беззаботностью, Юри соглашается с Юко.
- Ну, вероятно он перенес операцию, после того как его доставили в больницу, - вставляет Нисигори. – И он пропустил крупное соревнование, в котором ему пророчили выигрыш. Уверен, случись такое со мной, я не смог бы спать.
Юри внимательно смотрит на Виктора, когда тот отвечает на вопросы. Кожа вокруг глаз и рта стянута, его движения необычно вялые. С середины интервью он начинает осторожно потирать самый высший кончик своей метки родственных душ - бледный усик, который выползает из-под воротника его свитера и поднимается вдоль левого сухожилия шеи. Это такой явный признак беспокойства, что Юри удивляется, как Виктору удается сохранять внешнюю невозмутимость.
К счастью, Яков в конце концов вмешивается, приходя Виктору на помощь. Шум в комнате возрастает, превращаясь в неожиданную какофонию, репортеры перекрикивают один другого; Виктор начинает говорить в микрофон, его останавливает Яков, удерживая за плечо рукой и шепча что-то на ухо. Виктор кивает и – с большей помощью Якова – встает. Затем зажимает под мышками костыли, еще раз неискренне улыбается толпе и ковыляет прочь.

***
«Виктор Никифоров сообщает о разрыве ПКС
Менее чем через двое суток после того как России не удалось заполучить медаль на Чемпионате мира 2008-09, Виктор Никифоров провел небольшую пресс-конференцию на своем домашнем катке в Санкт-Петербурге. Никифоров, получивший травму 15 марта, молчал о своем состоянии со времени поступления в Международную клинику «Medem».
«Вы можете перестать беспокоиться», - сев, сказал аудитории Никифоров. – «Как видите, я все еще жив».
Обаяние Никифорова с самого начала было налицо. Он извинился за поспешно созванную пресс-конференцию, а затем спокойно сообщил присутствующим репортерам о восстановлении своей передней крестообразной связки (ПКС).
«Провести операцию немедленно не было возможности», - сказал с улыбкой Никифоров. - «Я думаю, это было самое ужасное. Ожидание. Я смирился с анализами и снимками, потому что это означало, что что-то делается, но как только было принято решение о проведении операции, мне пришлось некоторое время ждать, пока опухоль спадет. В результате я много смотрел телевизор».
Одна из самых распространенных травм среди спортсменов, разрыв ПКС, различается по степени тяжести. Некоторые лишь требуют физиотерапии и фиксатора коленного сустава, другие же – как у Никифорова – инвазивной хирургии. Никифоров получил аутотрансплантат из своего подколенного сухожилия, операция, которую предпочитает большинство, поскольку заимствованная ткань едва ли будет отторгаться.
«Из-за синяка, выглядит намного хуже, чем ощущается», - пошутил Никифоров.
Минимальное время на восстановление реконструированной ПКС – шесть месяцев, что привело бы к возвращению Никифорова в начале октября. Поскольку сезон 2009-10 годов начинается 1 июля, многим было интересно узнать о планах спортсмена. Никифоров сказал, что не планирует завершить карьеру; он заявил, что сосредоточится на восстановлении и скорейшем возвращении на лед.
«Как вы думаете, травма повлияет на ваши будущие выступления?» - спросил Алексей Михеев, спортивный журналист газеты «Коммерсант».
«Нет», - без колебаний ответил Никифоров. – «Я уверен, что восстановлюсь полностью».
Это может оказаться правдой, поскольку реконструкция ПКС имеет высокий процент успеха. Ключевым моментом здесь является терпение. Если не следовать всем надлежащим восстановительным процедурам, то связка станет менее подвижной и заставит кости тереться друг о друга. Еще одна проблема, с которой может столкнуться Никифоров – страх. Травматические последствия могут привести к повторному разрыву ПКС и – как мы все видели – одного неудачного падения достаточно. Возьмем к примеру, бронзового медалиста Олимпийских игр 1998 года Матиса Дюрана…»

@темы: Переводы, Yuri!!! on Ice, Фанфики

---

Solo and pair. Хасецу – часть 8

Название: Solo and pair
Автор: calciseptine
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8453386/chapters/1936...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, ангст, АУ, соулмейты
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: макси
Аннотация: Юри прячет свою метку.

Хасецу – часть 8

Хасецу – часть 8

Массовые катания в Ледовом дворце Хасецу – время, когда любой может прийти на каток, – проходят с двух до шести по будням и с часу до семи по выходным. Утро предназначено для занятий новичков, как детей, так и взрослых, а последние два часа вечером отведены для опытных спортсменов.
Как и почти каждый день вторую половину массовых катаний Юри проводит на льду, скользя рядом с маленькими детьми и держащимися за руки парами. Если на катке толпа народа, он тренирует повороты и шаги; если свободно - вращения и спирали. Юри устраивают оба варианта. В любом случае он может неплохо потренироваться, а давно привычные движения помогают успокоиться перед отработкой прыжков.
Однако сегодня Юри никак не удается утихомирить мысли. Он хочет сосредоточиться на вращении блинчик, но каждый раз, когда он сгибается в талии и прижимается лбом к щиколотке, на передний план в его мыслях выскакивает надвигающееся предложение Нисигори. Юри теряет равновесие и, прежде чем бросить это занятие, трижды жестко приземляется на бедро.
- Ты в порядке? – спрашивает одна из тренирующихся с ним на катке девушек, когда он переключается на твизлы. – Выглядело… болезненно.
- В порядке, - отвечает Юри, хотя и знает, что незначительная боль в боку обернется синяком. – Кажется, я просто слишком много думаю.
По счастью больше вопросов она не задает, а лишь кивает, стряхивает тонкий слой снега с хлопковых перчаток и возвращается на середину катка, чтобы отрабатывать собственные вращения. Для ученицы средней школы она крайне сосредоточена, и Юри смотрит на ее прогиб в заклоне. Выглядит просто превосходно.
Последние полчаса массовых катаний тянутся бесконечно долго. И большую часть времени Юри проводит, петляя среди немногочисленных людей, бесцельно скользя туда-сюда. Нисигори на льду нет, он ждет в раздевалках, пока не закончатся массовые катания, но Юко здесь, помогает паре младших учеников отработать подсечки. Как и Мари, Юко выбрала семейное дело – Ледовый дворец Хасецу – после окончания старшей школы, вместо того чтобы идти в колледж. Несмотря на то, что она в первую очередь тренирует детские группы, она также стоит у стойки регистрации и помогает родителям с бухгалтерией.
Юри интересно, хочется ли Юко чего-то большего чем то, что есть у нее сейчас. За все годы, что Юри ее знал, она ни разу не показывала никаких признаков неудовлетворенности, но ему известно – больше, чем кому-либо – что о важных вещах не всегда говорят вслух.
- Массовые катания окончены, - информирует знакомый голос по системе оповещения и эффективно отрывает Юри от его размышлений. – Пожалуйста, покиньте каток. Спасибо.
Юри бросает взгляд на Юко, мягко разговаривающую со своими учениками, а затем на вход, где на лед наконец ступает Нисигори. Как только он подходит к Юко и увлекает ее негромким разговором, Юри покидает лед и нацепляет защиту на лезвия. Затем он вытаскивает из-под скамейки бумбокс, ставит его на бортик катка и ждет сигнала от приятеля.
Проходит немного времени, и Нисигори оборачивается и поднимает вверх большой палец. Юри отвечает аналогичным жестом, переключает на четвертый трек на компакт-диске и смотрит, как легкое смущение Юко тает, сменяясь восторгом. Нисигори протягивает ей руку, и она принимает ее с широкой улыбкой на лице.
«Возможно, поэтому она никогда и не говорила о своем будущем», - думает Юри, глядя, как Юко и Нисигори скользят по льду. Их движения просты, но устрашающе синхронны. – «Возможно, все, чего она хочет – все, чего она хотела – уже здесь».
Самый сложный элемент в парном катании Юко и Нисигори - поддержка с хватом за талию, хотя он не слишком труден, учитывая миниатюрность Юко и огромные бицепсы Нисигори. В середине поддержки Нисигори прижимается поцелуем к животу девушки, и она весело смеется. Чувство, терзающее Юри, - нечто среднее между смущением и завистью. Он давно избавился от своей детской влюбленности в Юко, но все еще временами хочет, чтобы его метка была поменьше и попроще. Он хочет легкого сочетания меток, как у Юко и Нисигори, как у его матери и отца, а не драматического совпадения его многообещающей метки. Есть широко распространенное, но ошибочное убеждение, что чем больше метка родственных душ, тем более страстными будут отношения.
«Едва ли размер означает хоть что-то», - отводя взгляд от друзей, напоминает себе Юри и потирает ладонью грудь. – «Как и цвет, или местоположение, или форма».
Музыка – медленная и красивая пьеса, исполненная струнным квартетом, – стихает. Юко завершает прокат винтом, который Нисигори обычно повторяет; вместо этого он опускается на колени на лед, вытаскивает из кармана ювелирную коробочку и ждет, когда она закончит.
Несколько лет назад Юри не смог бы наблюдать за столь личным и эмоциональным действом как предложение руки и сердца, что разворачивается перед ним. Он был бы выбит из колеи, увидев, как Юко останавливается и ахает от удивления, увидев, как она прижимает ко рту обе руки, увидев, как искажается ее лицо, и дрожат плечи, увидев ее слезы, когда Нисигори протягивает ей прелестное кольцо с тремя бриллиантами. Но в семнадцать Юри не тот человек, каким он был в двенадцать, и сейчас он может не смущаясь смотреть, как Юко обнимает Нисигори за шею.
По большей части.
- Как думаешь, они когда-нибудь сойдут со льда? – раздается рядом веселый голос тренера, заставляя Юри подпрыгнуть. Он не заметил мужчину.
- Хм, - произносит Юри. – Вероятно, нет.
- Я так и думал, - его тренер пожимает плечами. – Что скажешь, дадим им немного побыть наедине и посмотрим старые программы на твоем телефоне, пока они не выберутся из их вселенной? – Он замолкает и смотрит в дальний конец катка. – Ну или до тех пор пока их не вышвырнет водитель ресурфейсера. Так что, через десять минут?
- Конечно, - говорит Юри. - Мне все равно нужно наполнить бутылку водой.
Затем кинув последний взгляд на Юко и Нисигори – они оба стоят на коленях на льду, тесно обнявшись и мягко покачиваясь – Юри уходит вслед за тренером с катка и отправляется ждать в общую зону.

***
Когда Юри возвращается с тренировки, в Ю-топии тихо. Он слышит негромкое бормотание телевизора в главном зале, и в прихожую доносятся знакомые интонации голоса матери. Вик-чан – спавший на плиточном полу гэнкана – приветствует Юри негромко тявкая и возбужденно ерзая задом. Юри бросает спортивную сумку и чешет пса за ушами. Как только Вик-чан успокаивается, Юри вылезает из ботинок, выходит из гэнкана и идет на кухню.
- Я дома, - войдя, оповещает Юри. Мари плюхается на табурет рядом с одним из столов, лениво прокручивая на своем телефоне ленту в твиттере. Не глядя на него, она приветственно поднимает свободную руку и, не вынимая зажатой в зубах сигареты, бормочет:
- С возвращением.
Юри не против равнодушного ответа Мари. Она встала и начала работать еще до рассвета.
- В холодильнике осталось немного красного тунца, - говорит Мари, когда Юри достает корм Вик-чана и маленькую чистую миску. – У нас также есть около десяти тысяч фунтов лука-порея. Ты не против хот-пот?
- Звучит отлично, - отвечает Юри, ставя на пол ужин Вик-чана. Миниатюрный пудель сразу же начинает есть; в отличие от некоторых пуделей, которые пренебрегают сухим кормом предпочитая выпрашивать кусочки, Вик-чан пожирает все подряд.
- Тогда приступлю к готовке, - Мари выключает телефон, слезает с табурета и потягивается, поднимая вверх руки и привставая на носочках. – Когда ты закончишь мыться, все будет готово.
Юри благодарно угукает и треплет короткие завитки на крошечной голове Вик-чана; поглощенный едой питомец никак не реагирует. Затем Юри встает, возвращается в гэнкан, подбирает спортивную сумку и направляется по лестнице в комнаты их семьи. У черного входа есть отдельная узкая лестница, которой ранее, - в начале двадцатого века, когда была построена Ю-топия, - пользовалась прислуга. Теперь ее используют только Юри, Мари и их родители.
На втором этаже гостиницы тихо, спокойно и темно. Шум из главного зала внизу полностью заглушается, и единственный звук – мягкое шуршание носков Юри по деревянному полу коридора и традиционным татами в его комнате. Он сразу же споро разбирает свою спортивную сумку. Вешает форменный пиджак на заднюю часть двери, бросает рубашку и штаны в корзину, затем раздевается, добавляя к растущей груде тренировочную одежду. Когда он направляется в ванную, на нем только боксеры и защитный чехол для метки.
Юри не смотрит на себя в зеркало после снятия чехла. Он по возможности избегает своего отражения, даже когда аккуратно складывает очки на столешницу у раковины, и его зрение становится нечетким.
Юри принимает душ быстро и небрежно. Иногда он любит постоять под брызгами, чуть покачиваясь, пока почти обжигающая вода хлещет его по голове, шее, верхней части спины, но сегодня он моется, одевается и спускается вниз за двадцать минут. Он сидит в небольшом отдельном зале, который его семья использует для всего подряд, от еды до просмотра телевизора, и рассеянно вытирает влажные пряди волос небольшим наброшенным на плечи полотенцем.
- Не поделишься мыслями? – спрашивает Мари, принеся две исходящие паром миски нэгима-набэ. – Ты кажешься… задумчивым.
Юри отвечает не сразу. И то, что Мари не настаивает на ответе, свидетельствует о том, как хорошо она его понимает. Взамен она позволяет Юри есть, не спеша собирать разрозненные мысли и, в конце концов, сказать:
- Сегодня Нисигори сделал Юко предложение.
- Ого, - Мари приподнимает бровь, но отнюдь не из-за удивления. – А он времени не теряет, да?
Ее вопрос - риторический. Соулмейты, связанные романтическими отношениями и рано нашедшие друг друга, обычно рано вступают в брак. Родители Юри были такими же как Нисигори и Юко; они поженились не позднее чем через месяц после окончания Хироко учебы и обзавелись Мари меньше чем через год.
- Неужели ты ревнуешь? – помолчав, спрашивает Мари. Когда Юри хмуро смотрит на нее, она поясняет: - Она нравилась тебе, когда ты был меньше. Я думала, ты перенес все эти чувства на этого русского фигуриста…
- Я не увлечен Виктором Никифоровым! - протестующе шипит Юри.
- …но ты всегда был очень скрытным, – пожимает плечами Мари. – Ты вел себя чертовски странно после того, как Нисигори и Юко обнаружили, что их метки совпадают.
Юри удивленно моргает, недоумевая, как Мари догадалась. Конечно, она жаловалась, когда он претворялся больным, чтобы избежать встреч с Юко и Нисигори, но тогда она не знала причину. Он ощущает легкий укол любопытства, который быстро и без труда подавляет мысль, что он, скорее всего, не хочет знать, как она догадалась.
- Они обнажили передо мной свои метки, - вместо этого говорит Юри, тыкая в кусок красного тунца, плавающий в миске с бульоном. – Это произошло… по большей части случайно.
Мари что-то бурчит, не раскрывая рта. Несколько лет назад она, возможно, прокомментировала бы отношение Юри к меткам родственных душ; теперь же она лишь подцепляет несколько кусочков еды, прежде чем сказать:
- А если это не ревность, то что так вывело тебя из равновесия?
И вновь Юри требуется время, чтобы ясно сформулировать мысли, и вновь Мари молча и терпеливо ждет, пока он обдумывает ответ.
- Я не ревную, - нерешительно начинает Юри. Ему всегда было трудно открыто говорить о своих чувствах, смелости, чтобы начать разговор, требовалось больше, чем чтобы сделать шаг на лед для выступления. – Просто… сегодня такой день. Все говорили о своем будущем или… или делали что-то, что повлияет на всю их оставшуюся жизнь. Двое моих одноклассников собираются на каникулах далеко уехать. Еще один сказал, что ему нужно готовиться к вступительным экзаменам в колледж. А затем Нисигори сделал Юко предложение. – Юри прикусывает нижнюю губу и утыкается взглядом в столешницу, лакированное покрытие которой поцарапано за много лет использования. – Создается ощущение, что все движутся вперед. Устраивают свою жизнь. А я… Я здесь, делаю то же что и всегда, и такое ощущение… такое ощущение словно…
- Словно остаешься позади?
Юри кивает. Мари тихо вздыхает и кладет ложку в свою тарелку. Керамическая посуда встречает керамическую утварь тихим звоном.
- Я знаю, что наши ситуации различаются, - начинает Мари, - но я чувствовала то же самое, когда училась в последнем классе старшей школы. Все либо покидали Хасецу, чтобы поступить в университет, либо гнались за мечтой всей их жизни, а я оставалась здесь, живя в том же городе – живя в том же доме, – в котором провела всю жизнь. Я безумно завидовала возможностям других людей, хотя и понимала, что в университет я на самом деле я не хочу. Учеба в школе далась мне непросто. А что до увлечений… Ну, мне нравится музыка, но это всего лишь хобби. И я не думала тогда – да и сейчас не думаю - что стоит превращать это в профессию.
Юри бросает взгляд на старшую сестру. У нее то самое безразличное выражение лица, которое он и ожидал увидеть, и ни следа сожаления или обиды. И все же он неуверенно спрашивает:
- И ты не… злишься?
- Нет, - отвечает Мари. – И кроме того, большинство людей, покинувших Хасецу после выпуска, вернулись назад, и почти все мы занимаемся одним и тем же. Работаем днем. Отдыхаем ночью. Иногда мы встречаемся, чтобы выпить. Так что… Я знаю, кажется, что все превзойдут тебя, но это не так. Ваши пути совпадали так долго, что – теперь, когда они расходятся – кажется, что одноклассники опережают тебя. Но это не так. Они просто… идут вперед.
В ее словах есть смысл, но хотя Юри понимает их разумом, понять их чувствами совсем иное дело.
- Тебе не стоит сосредотачиваться на других людях, Юри, - говорит ему Мари. – Тебе нужно сосредоточиться на том, чего хочешь ты. Фигурное катание, колледж, работа в гостинице – что угодно. Мы поддержим тебя независимо от твоего решения.
Короткая речь Мари преследует Юри несколько дней. Он знает, что хочет продолжать кататься на коньках, выйти на международный уровень, соревноваться со своим кумиром Виктором Никифоровым; но Юри также знает, что не сможет расти, если останется в Хасецу. Сейчас больше чем когда-либо ему нужен личный тренер…
Но чтобы заполучить личного тренера, нужны деньги…
Но чтобы обзавестись деньгами, ему нужно работать…
Но чтобы работать, он должен будет пожертвовать часами тренировок…
Но если он пожертвует часами тренировок, то пострадает его катание…
А Юри, посредственный фигурист, даже неспособный приземлить четверной, не может позволить своему катанию стать еще хуже.

@темы: Переводы, Yuri!!! on Ice, Фанфики

---

Solo and pair. Хасецу – часть 7

Название: Solo and pair
Автор: calciseptine
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8453386/chapters/1936...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, ангст, АУ, соулмейты
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: макси
Аннотация: Юри прячет свою метку.

Хасецу – часть 7

Хасецу – часть 7

После того как Юри не удается пройти в серию Гран-при, жизнь возвращается к привычному однообразному ритму: утренняя пробежка, школа, вечерняя тренировка, домашнее задание и сон. Изредка это однообразие разбавляют небольшие соревнования или выступления. Большинство из них Юри выигрывает с теми же программами, с которыми выступал на трирегиональном чемпионате, хотя по мягкому требованию тренера он изменяет оба четверных прыжка в своей произвольной программе на тройные.
- Ты не набираешь нужного числа оборотов, - говорит ему тренер. – Конечно, мы можем продолжать тренировки, но я думаю, что сейчас нам следует увеличить число комбинаций и сосредоточиться на общем впечатлении от проката. Это должно улучшить твою оценку.
Юри неохотно соглашается, и только изобилие наград – ленты и кубки, денежные поощрения и некоторый престиж – помогает смягчить боль разочарования. Если он хочет продолжать карьеру, ему нужно научиться приземлять четверные, но, похоже, сколько бы усилий он ни прикладывал, он не сможет преодолеть порог, которого достиг.
- У тебя застой, - как-то раз говорит Нисигори, когда они в зашнурованных ботинках и с надетой защитой для лезвий сидят на скамейках рядом с ледовой ареной и ждут начала массовых катаний. Юко, уже закончившая старшую школу и весь день работающая в ледовом дворце Хасецу, помогает маленькой группке детей делать первые неуверенные шаги по льду. – Бывает.
Юри раздраженно фыркает. Он знает, что у всех спортсменов бывает застой в развитии, и знает, что часто они сталкиваются с подобным множество раз за карьеру, но знать об этом и переживать на собственном опыте - две совершенно разные вещи.
- Такое и раньше случалось, - огрызается Юри. Собственный голос кажется ему жалобным и раздраженным, но ему плевать. Он устал от того, что в его навыках нет никакого прогресса.
- Тогда почему ты так из-за этого беспокоишься? – Нисигори шлепает своей широкой ладонью по дергающемуся колену Юри. Это не больно, но пугает, и Юри подпрыгивает на скамье. – Позволь телу догнать свои амбиции. Возьми перерыв. – Нисигори усмехается. – Ты же знаешь, что такое перерыв?
Юри хмурится в ответ на поддразнивание Нисигори. Хоть его подколки добродушные и дружелюбные, они все еще задевают за живое. Юри знает, что его тело – тело семнадцатилетнего подростка, приближающееся к концу тяжелого периода юности, – приспосабливается к физическим и психологическим нагрузкам полупрофессионального фигурного катания, но прошло уже несколько месяцев, а он все еще не выполни ни одного четверного. Даже самый легкий прыжок – зубцовый тулуп – не поддается ему. Юри чувствует, что увяз на месте. Больше не прогрессирует. В самые мрачные минуты, он задумывается, а вдруг этот новый порог – потолок его способностей.
- Я знаю, что такое перерыв, - бормочет Юри, сбрасывая с бедра руку Нисигори. – Не будь идиотом.
- Эй! – самодовольная усмешка Нисигори становится шире. – Я просто говорю правду!
- О, - тянет Юри, - А я подумал, что ты просто хамишь.
Год назад его остроумный комментарий заставил бы Нисигори помрачнеть и чувствительно стукнуть по руке. Сейчас он лишь смеется и дружески пихает плечом плечо Юри. В прошлом году он стал более приятным; он ведет себя добрее, и с ним проще разговаривать. Юко говорит, что он наконец вырос, но Юри – который видел, как нежно Нисигори прижимает пальцы к середине живота Юко, – не уверен, что взросление единственный фактор, поспособствовавший этим изменениям.
- Нет, серьезно, - добродушно продолжает Нисигори. – Забота о себе - это не только тренировка и правильное питание. Нужно также уделять время себе лично. Сосредотачиваться на том, что важно. – Нисигори следит взглядом за Юко, пока она медленно скользит назад по льду, таща за собой паровозик неопытных детей. – Кроме того, чем дольше тренируешься, тем больше вероятность совершить ошибку и получить травму. Можешь представить, какая это будет катастрофа?
- Нет, - мгновенно отвечает Юри. Хотя раны, ушибы и потрескавшиеся губы - суть фигурного катания, Юри ни разу не зарабатывал ничего хуже растяжения связок лодыжки второй степени. Десять дней, что он не выходил на лед, были самыми длинными в его жизни. – Нет, не могу.
- Тогда не усердствуй, - говорит Нисигори.
- Я подумаю об этом, - отвечает Юри.

***
Март в Хасецу - смутная пора. К бордюрам упрямо льнет снег, а вдоль дорожек мелькают клочки травы. Птицы возвращаются и вьют гнезда на цветущих деревьях, но солнце все еще остается далеким и негреющим белым диском. Теплеющий воздух начинает остро пахнуть землей и морской солью. Холодный ветер щиплет морозцем. Конец зимы переплетается с началом весны, и Юри, проводящий половину своей жизни на искусственном льду, перед уходом в школу не надевает к пальто перчатки.
- Ты сегодня вечером будешь дома? – затягиваясь, спрашивает Мари. Они сидят бок о бок у отдельного входа, пока Юри завязывает ботинки, а Вик-чан виляет и стучит по полу хвостом.
- Как всегда, - отвечает Юри. – Каток закрывается в девять.
Мари выдыхает, дым, рассеиваясь, поднимается вверх. Она стряхивает пепел в керамическое блюдце, которое носит в складках своей рабочей одежды, и говорит:
- Ты не собираешься праздновать с друзьями?
Юри, подумав о Юко и Нисигори, на мгновение теряется. Он собирается сказать: «Но я всегда встречаюсь с ними на катке», когда вспоминает, что сегодня последний день его второго года в старшей школе.
- О, - бормочет Юри, затягивая на шнурках узелки. – Я не… Они мои одноклассники.
Мари с насмешкой произносит:
- И что, они не могут быть твоими друзьями?
Юри хмуро смотрит на сестру. С некоторыми одноклассниками он болтает до первого звонка, с другими - обедает, с третьими - обменивается прощаниями по окончании дня, но он никогда не проводил время с кем-то из них вне школы. Мало кто из его сверстников понимает его любовь к спорту, а те, которые понимают, тратят время на их собственные увлечения. В этом есть какая-то ирония; изначально родители записали Юри на фигурное катание, чтобы помочь ему завести друзей, но в результате оно стало одной из причин, мешающих ему расширять круг знакомств.
- Я этого не говорил. Просто… - Юри пожимает плечами. – Никто из них не интересуется фигурным катанием.
- Или, - растягивая слова, произносит Мари, - Виктором Никифоровым.
Несмотря на заливший щеки слабый румянец, Юри скорее раздражен, чем смущен ехидным замечанием Мари. Он отворачивается от нее, прижав основание ладони к груди, чтобы унять боль, которую всегда чувствует, когда звучит имя Виктора Никифорова, и беззвучно вздыхает.
- Хорошо, малыш, хорошо. Я перестану дразнить тебя из-за твоей влюбленности, – Мари низко и хрипло смеется и тушит сигарету в стоящем у нее на колене блюдце. – Повеселись в школе.
Перед уходом Юри еще раз чешет Вик-чана за ушами и скупо прощается с Мари. Он уверен, что последний день в школе будет спокойным и небогатым на события, и он оказывается прав; экзамены закончились на предыдущей неделе, а задания, что дают учителя, - простые. Некоторые преподаватели даже не стараются придумать им занятие и объявляют свободное время. Как и следовало ожидать, одноклассники Юри разбиваются на привычные группки и болтают о своих планах на предстоящие трехнедельные каникулы. Юри – вопреки обвинениям Мари не настолько уж и замкнутый – присоединяется к такой группе, вместо того чтобы остаться за своей партой и на телефоне смотреть произвольные программы предыдущего Чемпионата четырех континентов.
- Я поеду к дедушке на Хоккайдо, - скривившись, говорит один из трех других парней в группке Юри. – Там все еще лежат тонны снега, а дед вечно заставляет меня работать. Я в самом расцвете юности! Я должен находиться там, где тепло, играть в видеоигры и встречаться в кафе с миленькими девушками.
- Для начала тебе нужна девушка, которая согласится пойти с тобой на свидание, - вскользь замечает второй парень. Юри и остальные тихонько фыркают.
- Эй!
- Может, на Хоккайдо заполучить ее будет полегче? – с усмешкой продолжает второй парень. – По крайней мере, тамошние девушки не в курсе, какой ты остолоп. Как знать? Возможно, ты даже встретишь своего соулмейта! Держу пари, это будет сельская девчонка с парой огро-омных-уф!
Первый парень бьет его по руке - удар сильнее того, который можно было бы счесть дружеским - и они начинают шлепать и щипать друг друга через разделяющую их парту. В этом нет ничего необычного; они мутузят друг друга, как часто делают давние друзья, и никто в классе не обращает на это внимание.
- Блин, мне жаль, что я не смогу уехать из города, - жалуется Юри третий участник их группки. - Я пытался уговорить родителей отпустить меня с двоюродным братом в Осаку, но они хотят, чтобы я все это время посещал подготовительные курсы. Они чересчур рано начали донимать меня вступительными экзаменами. – Он вздыхает и подпирает щеку ладонью. – А твои родители? Они тоже тебя пилят?
- Нет, - качает головой Юри. – Ну, моя старшая сестра сразу после окончания старшей школы начала работать в онсэне, и я не думаю, что родители ей хоть что-то говорили.
- Счастли-и-ивчик, - произносит другой парень, растягивая второй слог. – Хотел бы я, чтобы у нас было семейное дело. Я бы тогда мог заняться им, вообще забив на университет.
Юри молчит. Он ничего не имеет против неизбежности работы в Ю-топии – онсэн принадлежит его семье много лет, и ему нравится традиционная, спокойная атмосфера гостиницы – но он знает, что не сможет работать там сразу после окончания старшей школы. Прежде всего он должен выяснить, чего он может достичь в фигурном катании; он знает, что если не сделает этого, то будет сожалеть всю оставшуюся жизнь.
- Ну а ты? – вопрос выдергивает Юри из мыслей. – Что будешь делать во время каникул?
- Я… эмм… Я собираюсь учить четверной тулуп, - правдиво, но чуть с опаской, отвечает Юри. Он вспоминает ранее высказанное Мари мнение и задумывается, не скучен ли он. Его не интересует то, что интересно его сверстникам – путешествия на каникулах, или учеба для сдачи экзаменов, или пустые развлечения – и он отчетливо это осознает. – К началу сезона я хочу научиться приземлять четверной прыжок.
А также через пару недель Юри вместе с Юко будет смотреть Чемпионат мира, но об этом намерении он умалчивает. Он знает, что если заговорит об этом, то непременно начнет поэтично разглагольствовать о Викторе Никифорове и его потрясающих сладостно-горьких программах. После неверного предположения, высказанного этим утром Мари, Юри понимает, что не готов во второй раз выслушивать поддразнивания из-за своего… чрезмерного восхищения.
- Знаешь, я постоянно забываю, что ты катаешься на коньках, - бормочет другой парень. – Ты, кажется, прошел на национальные?
- Да, - говорит Юри. В декабре он участвовал в Чемпионате Японии по фигурному катанию и завершил соревнование двадцатым с общим счетом 152.08. Юри отлично понимает, что если бы не его оценка за компоненты, он бы вообще никакого места не занял. – Я выступил не очень хорошо.
Еще до того как немного свернувший в сторону разговор Юри с одноклассником уходит еще дальше, углубляясь в сложные подробности, первая половина группки грубовато прерывает их и возвращает к обсуждению каникул. Юри благодарен за смену темы. Ему всегда было необыкновенно трудно говорить о своем катании с кем-то кроме Юко, Минако или своего тренера; он слишком зациклен на спорте, чтобы ясно выражать свои эмоции в разговоре с людьми, не являющимися частью мира фигурного катания.
Остаток школьного дня проходит и заканчивается без происшествий, и меньше чем через полчаса после начала каникул Юри находится в раздевалке Ледового дворца Хасецу. Нисигори уже там; он ходит в другую старшую школу и часто оказывается на катке на несколько минут раньше Юри.
- Привет! – здоровается Нисигори, когда Юри ставит спортивную сумку на бетонный пол. Принадлежащие им шкафчики находятся рядом уже в течение нескольких лет. – Не празднуешь сегодня вечером с друзьями?
- Нет, - говорит Юри. – А ты?
- Нет, - Нисигори равнодушно пожимает плечами. – В любом случае у меня на следующей неделе выпускная церемония. Ты же придешь?
- Ни за что это не пропущу, - откликается Юри. Он знает, что у Нисигори всегда были трудности с учебой; он не был начитанным и с трудом справлялся с большинством предметов. Его аттестат заработан тяжким трудом. – Я даже надену галстук.
Нисигори фыркает, но ничего не говорит, пока Юри торопливо переодевается из школьной формы в спортивную одежду, что носит на льду. За последний год он вырос на несколько дюймов и лишился остатков детской пухлости; линия подбородка стала острее, живот - плоский, бедра - узкие и подтянутые. Он знает, что никогда не будет таким же высоким и мускулистым как Нисигори, но сейчас это уже не так важно как раньше, и Юри больше не колеблется, расстегивая брюки и стягивая свитер.
Отсутствие у Юри смущения при раздевании также связано с выполненной по индивидуальному заказу защитой, скрывающей его метку родственных душ. Первую Минако купила через интернет на его последний день рождения; за последующие четыре месяца Юри скопил дюжину таких же защитных чехлов в различных оттенках черного, синего и серого. Чехол представляет собой кофту без рукавов, которая заканчивается под грудной клеткой, поднимается высоко на его шею и скрывает каждый из разбегающихся в стороны усиков метки. Ткань плотная, легкая, влагоотводящая, что просто отлично, учитывая, что он носит защитную повязку всегда: когда идет в школу и когда тренируется, когда катается и когда танцует, когда находится дома и когда ложится спать. Юри снимает ее только, когда принимает душ.
Переодевшись, Юри садится на скамью рядом с Нисигори и натягивает коньки. Он наклоняется, чтобы дотянуться до шнурков, и грудью прижимается к колену.
- Юри, - произносит Нисигори. – Я… Я хочу тебя кое о чем попросить.
- Да? – Юри – сосредоточенный на том, чтобы правильно зашнуровать ботинки на высоких подъемах стоп, – не слишком обращает внимание на приглушенный голос Нисигори.
- Можешь сделать мне одолжение?
- Конечно, - говорит Юри, принявшись за второй ботинок. – Какое?
Нисигори не отвечает. Вместо этого раздается шорох, словно он перебирает одежду в своей спортивной сумке, затем тишина. И только когда Юри завершает свое дело, он поднимает взгляд…
…и видит маленькую закрытую черную ювелирную коробочку, покоящуюся в широкой ладони Нисигори.

@темы: Переводы, Yuri!!! on Ice, Фанфики

---

Секрет кольца на безымянном пальце (Only the Ring Finger Knows) - новелла, том 1

Название: Секрет кольца на безымянном пальце
Альтернативные названия: その指だけが知っている/Only the Ring Finger Knows
Автор: Каннаги Сатору
Художник: Одагири Хотару
Категория: яой/сёнен-ай
Жанр: драма, романтика
Рейтинг: R/NC
Статус: выпуск завершен, 5 томов.

Часть 2

Часть 2

Поскольку и отец, и мать Ватару работали, в обед он почти всегда пользовался школьным кафетерием или магазинчиком. Однако сегодня мать Кавамуры, гордящаяся своим умением готовить, передала для Ватару бэнто, и, испытывая к ней благодарность, он решил съесть его в классе.
- В чем дело? Голова все еще болит? – поинтересовался Кавамура, так как Ватару внезапно тихо вздохнул. А ведь когда он только открыл бэнто, то громко с восторгом воскликнул «О!» и «Замечательно!», так что неудивительно, что его друг заволновался.
- Похоже, я поправился...
- Что? В каком это месте? Точнее было бы сказать, ты слишком худой. И невысокий вдобавок…
- Я же, кажется, просил не обсуждать мой рост! Но я не о том… Ну, просто… не налезает…
- Что? Брюки школьной формы?
Ватару только устало покачал головой в ответ на абсолютно дурацкий вопрос приятеля. Он засунул руку в нагрудный карман белой рубашки и вытащил кольцо, которое всегда носил.
- Понять не могу… Я снял его, когда умывался, потом собрался снова надеть… но оно не налезает!
- Да? Но ты же вроде носил его сегодня утром?
- Угу. Но до сих пор оно без проблем налезало на средний палец, а сейчас для него тесновато, и я не могу надеть кольцо, не приложив усилий. Как-то это неожиданно и странно. Зато теперь оно подходит на безымянный палец…
- Разве можно так внезапно поправиться? - пристально рассматривая кольцо Ватару, произнес отнюдь не убежденный Кавамура. И все же серебряное кольцо не могло внезапно уменьшиться, так что, похоже, не оставалось иного объяснения: палец Ватару неожиданно потолстел.
- Мне очень жаль, но, несмотря на любезно приготовленное для меня бэнто… я сажусь на диету.
- Ватару… не смеши меня. В каком это месте тебе надо худеть?
- Я ведь сказал тебе! Кольцо… - Ватару начал раздражать бессмысленный бродящий по кругу разговор, и он невольно склонился над партой. Внезапно атмосфера в классе сильно оживилась, со всех сторон волнами накатывали возгласы учениц: «Не может быть!» и «Почему?».
- Ч-что происходит? – Ватару вздрогнул из-за резко изменившейся атмосферы и ненароком глянул на входную дверь, куда устремились взоры всех присутствующих. И когда в поле его зрения попала фигура Юичи, сердце Ватару невольно быстро забилось.
- Почему… этот парень здесь?..
Возможно, это было всего лишь его воображение, но Ватару казалось, Юичи пристально смотрит прямо на него. «Вот уж вряд ли!» - он сперва попробовал отмахнуться от этой мысли, но Юичи, хладнокровно игнорируя изливающиеся на него жаркие взгляды учениц, с хмурым видом смотрел точно на него.
- Э-эй… Это ведь Кадзуки Юичи? – с испуганным видом украдкой прошептал Ватару на ухо Кавамура. Для него Юичи был ненавистным соперником в любви, но, похоже, он изрядно оробел в его реальном присутствии. Ватару изо всех сил старался сохранить безразличный вид, но, тем не менее, его сердце было не способно игнорировать взгляд Юичи, он чувствовал себя неуютно и ничего не мог с этим поделать.
- О-он идет, Ватару! Он идет сюда! – было ясно, что Кавамура в смятении. Однако Юичи, уверенно пройдя мимо растерянного Кавамуры, остановился возле Ватрау, продолжавшего пить из пакета зеленый чай с соевым молоком и делать вид, что ничего не происходит.
- Эй, ты!
- …
- Ты меня слышишь? Ответь.
- Я же… Я же уже, кажется, говорил про обращение на «ты». Забыл что ли?.
Внезапно решившись и подняв глаза, Ватару встретился взглядом с Юичи и вопреки желанию покраснел. Несмотря на красивое, даже почти слащавое лицо, Юичи окружала загадочная и величественная атмосфера. Ватару моментально понял, что все дело в его черных как смоль глазах. Однако их холодный грозный блеск ничуть не казался Ватару неприятным. Эмоции словно скрывались в глубине, оставляя на поверхности лишь их ничтожные оттенки, и разглядев эти крохи, хотелось прочитать в глазах Юичи гораздо больше.
Ватару впервые так пристально смотрел кому-то в глаза.
- Я же с-сказал… эм… Меня зовут…
- Фудзи Ватару, – вздохнув, ответил с раздражением Юичи. Похоже, его имя он не забыл. Нахмурившись, он что-то вытащил из нагрудного кармана.
- Я пришел вернуть его.
- В-вернуть? Что?
- Мы, должно быть, перепутали их у питьевого фонтанчика. Ты ведь взял мое кольцо по ошибке?
- Кольцо?.. Что?!
- Протяни руку.
Ошарашенный высокомерным приказом, Ватару машинально раскрыл правую ладонь, в которую упало серебряное кольцо с тонкой золотой линией посередине. Вне всяких сомнений это было его кольцо. Но то, которое он только что показывал Кавамуре, жалуясь на его тесноту, выглядело точно также.
И это означало, что…
- Не может быть… У нас с тобой одинаковые кольца?..
- Я тоже не особо рад этому, – сказал равнодушно Юичи и, нахмурившись, скрестил руки. – Если до тебя дошло, может, уже покончим с этим. Поскорее верни мое кольцо. Оно же у тебя?
- У меня… Но… Это же… - все еще не оправившись от потрясения, Ватару недоверчиво вглядывался в кольцо на ладони. До этого момента ему даже и в голову не приходило, что он перепутал кольца. Или скорее он не мог поверить, что он и Юичи носили одинаковые.
- У-уф… Я уж было подумал, что потолстел… Я всегда носил кольцо на среднем пальце, сегодня же оно налезало мне только на безымянный…
После слов Ватару на лице Юичи появилось какое-то непонятное выражение, но он то ли с нетерпением, то ли с раздражением протянул правую руку.
- Мне без разницы, просто верни его поскорее! Конечно, это не означает, что мне нравится носить с тобой парные кольца. Просто его сделал для меня знакомый… и оно мне дорого.
- Т-ты не обязан мне ничего объяснять… Вот, возвращаю! – огорченный все тем же высокомерным поведением, Ватару отдал ему кольцо. «Это я не особо рад носить парные кольца», - хотел он заодно добавить.
- Вот. Это оно, верно? Дело улажено, так что поскорее уходи. В твоем присутствии девчонки в классе сходят с ума!
- Думаешь, я об этом не знаю? – резким движением схватив кольцо, Юичи, словно желая убедиться, что с ним все в порядке, тут же аккуратно надел его на палец правой руки. Кольцо, которое отлично подходило Ватару на безымянный палец, так же превосходно, как туфелька Золушке, подошло Юичи на средний.
«А это … занятно…»
Все сильнее раздражаясь, Ватару выругался про себя. Несмотря на одинаковый внешний вид, у разных владельцев различается и атмосфера создаваемая кольцом. Но не это огорчало Ватару.
Коротко постриженные белые ногти контрастировали с длинными пальцами, а серебряный акцент будто придавал их движению какое-то удивительное очарование. Хотя Ватару считал Юичи острым на язык, высокомерным и неприятным типом, но это кольцо настолько подходило Кадзуки, что словно перечеркивало все его негативные качества.
- Но… - внезапно сорвалось с губ Ватару, – хорошо, что ты заметил, что кольца перепутаны. Мне это вообще в голову не пришло.
- Любой бы так подумал, когда, надевая кольцо, заметил бы отличие в размере. Я снимал его только у питьевого фонтанчика, и рядом находился лишь ты. Глупо думать, что сумел поправиться за полдня - ты что, идиот?
- Иди… Да почему это?
- Оно же тебе тесное? – Юичи мельком глянул на пальцы Ватару привычным снисходительным взглядом. – Мне оно было велико на правый средний палец. Однако отлично подходило на левый безымянный. Просто у меня пальцы на левой и правой руках различаются по толщине.
- На левый… безымянный?..
- Верно. Короче говоря, на самое не подходящее для кольца место. Вот почему я хотел вернуть свое. Ведь если бы я стал носить его на безымянном пальце, поднялась бы шумиха. Ну и прежде всего, носить одинаковые кольца с парнем – просто отвратительно.
- Я думаю также! – вспылив, ответил Ватару, и Юичи бледно улыбнулся. Казалось, сделав то, за чем пришел, он хотел что-то сказать, но лишь круто повернулся спиной к Ватару. Внезапно, словно ему что-то пришло в голову, он вновь обернулся.
- Это кольцо… у тебя уже несколько лет?
- Э… Да. Я всегда ношу его. Оно мне нравится, и я привязался к нему.
- Хм-м… Я так и думал. Оно сплошь покрыто царапинами, я был впечатлен. Оно очень ценно для тебя.
- Ну… Да...
Так как кольцо было из дешевого серебра, его было легко поцарапать. Едва ли, даже в качестве комплимента, его можно было назвать блестящим. И это также стало причиной привязанности к кольцу, но когда Юичи с серьезным видом сказал, что он впечатлен, Ватару смутился.
Пока он в замешательстве размышлял, что ответить, Юичи бросил «Пока» и быстро удалился. На его пальце, словно сожалея о расставании, чуть поблескивало кольцо.
- Что это было?.. – невольно сорвалось с губ провожающего его взглядом Ватару. Юичи умело направлял разговор, и когда Ватару опомнился, осталось лишь с кольцо в его ладони. Так как первым от питьевого фонтанчика отошел Кадзуки, значит, он и перепутал кольца. Ватару просто забрал оставшееся, не сомневаясь, что оно принадлежит ему. Однако Юичи вел себя на удивление властно и грубо.
- Он мог по крайней мере извиниться…
«Хотя кольцо ему идет», - крепко сжав ладонь, в некотором замешательстве пробормотал себе под нос Ватару.

***
- Ну же, скажи мне! – похоже, не меняя крайне решительного поведения, Май мало-помалу начинала сдаваться. Она ослабила фамильярные объятия и надула полные губы – предмет ее гордости. – Фудзи, у тебя такое же кольцо как у Кадзуки-сэмпая. Ты понимаешь, что одно только это делает тебя предметом зависти девчонок?
- Конечно, понимаю. Но это же чистая случайность.
- Случайность или нет, главное то, что кольцо точь-в-точь как у него. Поэтому я хочу такое же. Скажи, где ты его купил?..
- Прости, но я не помню. К тому же, мне и без того неприятно от мысли, что у какого-то парня есть кольцо парное моему. А что будет, если людей, носящих такие же кольца, станет больше?
Услышав слова Ватару, Май тут же прекратила подлизываться и холодно на него посмотрела. Сегодня утром едва войдя в класс, она со словами «Фудзи-ку-ун» обняла его со спины, повергнув в ужас окружающих. И как только Кавамуру угораздило влюбиться в такую девушку?
Наконец-то получив свободу, Ватару с облегчением вздохнул и направился к месту Кавамуры. Из-за того что Май липла к Ватару, он был довольно мрачен.
- Эй, Ватрау, прошу тебя, не давай Май возможности носить такое же кольцо как у Кадзуки! - такими словами Кавамура встретил приятеля, и Ватару, которого вся эта ситуация достала, от души кивнул.
- Не волнуйся, не расскажу. К тому же я действительно не помню, где купил его.
- Серьезно? Но ты ведь так им дорожишь.
- Да, но, честно сказать, я уже как-то терял его. И после того как оно странным образом вернулось ко мне, стало любимым.
- Ясно… Хочешь сказать, кольца у вас с Кадзуки одинаковые, но их значение абсолютно разное?
- Именно, – тут же решительно ответил Ватару, глядя на кольцо, вернувшееся на средний палец. После вчерашнего визита Кадзуки помимо Май к нему подходило множество услышавших сплетни девушек, но он резко прогнал всех прочь. – Похоже, никто даже не знал, что Кадзуки носит кольцо. А ведь действительно… Он очень популярен, если бы он носил кольцо, сразу поползли бы слухи... Может он не надевает его на палец, а только носит с собой? Или возможно он тайком надевает и снимает его, чтобы избежать чужого внимания. Тебе не кажется, что он какой-то чудик?..
- Ну, возможно, он тоже очень дорожит своим кольцом, поэтому не хотел бы, чтобы его так бездумно копировали. В любом случае история о том, что у вас парные кольца разлетится в мгновение ока…
- …
Юичи специально пришел в класс учеников второго года, чтобы вернуть кольцо, так что, возможно, Кавамура прав. Однако не только это расстраивало Ватару. Благодаря популярности Юичи, все говорили так, словно именно кольцо Ватару копия. Чертовски несправедливо.
- В общем, сплошная головная боль.
Из угла класса на них обижено смотрела Май. Хорошенькое личико и аура зрелости делали ее популярной среди парней, но, похоже, в случае с Кадзуки Юичи удача от нее отвернулась. Ватару же каждый раз, когда девчонки одна за другой окликали его, чтобы спросить про случай с кольцом, вновь убеждался в неимоверной популярности Юичи.
«Они все обманываются», – с горечью думал Ватару. Он хотел бы рассказать этим девчонкам, которые краснея словно в бреду произносили «Кадзуки-сэмпай!», насколько он может быть неприятным в общении. Ведь в действительности этот популярный отличник совсем не такой! Разве яро пылающий взгляд, которым он одарил Ватару, не свидетельствует о его злобном от природы характере?
- Ну-ну, потерпи, пока шумиха не уляжется. Взбодрись!
Неожиданно ситуация резко изменилась, и теперь Кавамура утешал Ватару. Но когда аура одного и того же кольца у двух разных людей настолько различается, то поневоле начинаешь чувствовать крайнюю незначительность своего существования. И хотя Ватару был довольно позитивным человеком, это его немного расстраивало.

***
В дверь дважды постучали, и прежде чем Ватару успел ответить, дверная ручка со щелчком повернулась. Не снимая наушников, он молча ожидал заглянувшего без спросу гостя и, как он и предполагал, в комнату вошла его младшая сестра Карин.
- Ватару-тян, у тебя есть минутка? – приветливо улыбнувшись, Карин, привычно уселась на кровать Ватару. Она была на год младше него и ходила в другую старшую школу - женскую. – Что слушаешь? Купил что-то новенькое?
- Это саундтрек из фильма, который я недавно смотрел.
- А, тот, на который ты ходил с Кавамурой-куном? Ватару-тян, у тебя по-прежнему нет девушки?
- Не твоего ума дело! Не нужна мне никакая девушка. Мне и так хорошо, к тому же от них одно беспокойство.
Сняв наушники, Ватару переключил воспроизведение на динамики, и комнату тотчас заполнил жизнерадостный вокал в стиле латино. Карин некоторое время с интересом слушала песню, но вскоре, когда ее тело начало слегка покачиваться в ритме мелодии, она снова заговорила.
- Кстати, Ватару-тян, у меня к тебе одна просьба… Выслушаешь?
- Я сразу о чем-то таком подумал, когда услышал твой льстивый голос. Ну, все зависти от того, что именно ты хочешь попросить. Ты всегда такая напористая.
- Ну-ну, не говори так, – Карин уставилась на брата из-под накрашенных тушью ресниц. С таким большими глазами и четкоочерченными губами, она была очень похожа на Ватару.
- Мне неудобно говорить об этом, но… Ты знаешь третьеклассника из свой школы, Кадзуки Юичи? Наверняка знаешь, потому что он довольно известен.
- К-кадзуки Юичи?
- Угу. Ну, у Кадзуки-сана скоро день рождения, и моя одноклассница попросила передать ему подарок, но…
- Погоди, Карин…
- Прости, прости. Я знаю, ты такое терпеть не можешь, Ватару-тян. Я говорила ей, что ты откажешься. Но эта девушка просто очарована им. А я случайно проболталась, что ты учишься в старшей школе Рёкуё.
Сами слова звучали превосходно, но при взгляде на выражение лица Карин, становилось ясно, что она ничуть не чувствует себя виноватой. Кроме того, как только она заговорила о «просьбе», Ватару прекрасно понял, что отказать ей будет невозможно. Ничего не поделаешь – вздохнув, Ватару бросил взгляд на лицо Карин. В споре он младшей сестре не соперник.
- Ну, и? Когда у этого парня день рождения?
- Шестого июня, он близнецы по знаку зодиака, группа крови А, второй сын в семье дантиста. И только за то, что он сын зубного врача он зарабатывает превосходный балл! Вдобавок он высокий, и у него отличная успеваемость. Ватару-тян, если у тебя есть такой друг, почему ты никогда не приводил его домой? Ты такой скрытный!
- Он мне не друг!
- В самом деле? Но когда ты пробормотал «у этого парня», я решила, что вы неплохо знакомы.
- Н-ну… но… - Ватару горько усмехнулся в ответ на простодушно брошенное замечание Карин. Он носил кольцо парное кольцу Юичи, и из-за этого сейчас в школе привлекал к себе внимание девчонок, поэтому чувствовал себя жалким и не мог ничего сказать.
- В общем, прошу, сделай это для меня. Внутрь вложено письмо, так что думаю, если ты передашь подарок, Кадзуки-сан с ней свяжется.
- С чего бы? Он может просто не придать ему значения. Этот парень наверняка получает столько подарков, что может ими торговать.
- Я слышал, он не настолько бессердечный, – произнеся эту весьма неожиданную для Ватару фразу, Карин улыбнулась. По ее сведениям выходило, что подарки Кадзуки передает множество девушек, но он всегда дает приличествующий вежливый отказ.
- Значит, все-таки отказывает? Неприятный тип.
- Ну почему же. Многие парни относятся к этому с пренебрежением. Не знаю, может просто выпендриваются, но если получаешь подарок, по крайней мере стоит поблагодарить. Ведь когда тебя отвергают, это и без того обидно. Порой до слез. Не так много парней, хоть и неплохих, которые скажут «прости».
- Возможно, ты права…
- Ватару-тян, ты ведь понимаешь, о чем я? Ты же многим отказываешь. – Карин знала обо всех увлечениях Ватару с детского сада. Он был не настолько популярен как Юичи, но она была прекрасно осведомлена о количестве девчонок, которых он в прошлом отверг.
- Короче, договорились! Завтра та девушка передаст мне подарок, – силой вырвав у него согласие, Карин с улыбкой на лице и возгласом «Есть!» протянула мизинец.
Против воли зацепив пальцем палец младшей сестры, Ватару с тяжелым сердцем угрюмо поклялся на мизинцах.

@темы: Переводы, новеллы, Секрет кольца на безымянном пальце

---

Solo and pair. Хасецу – часть 6

Название: Solo and pair
Автор: calciseptine
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8453386/chapters/1936...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, ангст, АУ, соулмейты
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: макси
Аннотация: Юри прячет свою метку.

Хасецу – часть 6

Хасецу – часть 6

Произвольная программа Юри проходит не слишком удачно.
Первая половина выступления - прекрасна, особенно учитывая его физическое и психическое истощение. Затем, когда музыка нарастает, и он начинает движение назад на наружном ребре правой ноги, что-то идет не так. Он думает, что, вероятно, все происходит из-за того, что он цепляется зубцом левого конька за лед – или потому, что его усталые бедра сопротивляются прикладываемым усилиям – или из-за того, что его напряженные плечи не поспевают за шатким поворотом бедер. Как бы то ни было, результат таков: четверной тулуп Юри превращается в провальный тройной. Ему не удается приземлиться в правильном положении, и лезвие его конька царапает лед. Снег летит во все стороны, пока Юри тщетно пытается устоять на ногах; затем он падает, так сильно приземляясь на ладони, что боль жаром поднимается от запястья до локтя. Он шипит и думает: «Я не выиграю».
И конечно же, Юри теряет даже те малые крохи самообладания, что у него имелись.
После падения вторая половина произвольной программы Юри - это две минуты пытки. Хотя его дорожка шагов безупречна, и у него нет проблем с вращениями и спиралями, именно прыжки становятся его погибелью. Потеряв уверенность в себе, он погружается в размышления, и пока он думает, все, от входа в прыжок до его исполнения, идет не так. Неудивительно, что Юри, поглощенный мыслями, снова падает: на втором четверном, на каскаде и на обоих тройных.
К моменту завершения программы Юри чувствует ушибы, боль и расстроен до слез. Сгорбившись, он съезжает со льда; ему не нужно смотреть на свои ужасные оценки, чтобы понять, что он окажется последним.
- Ты сделал все возможное, - шепчет ему на ухо Минако, крепко обнимая тонкими руками, когда он сходит со льда. Здесь нет уголка «слез и поцелуев», нет границы между Юри и небольшой толпой, ставшей свидетелем его провала, и он, в попытке спрятаться, утыкается лицом в пальто Минако. – Я так горжусь тобой.
«Чем гордится?» - немного самоуничижительно думает Юри. – «Сколько раз я упал?»
Юри остается в объятиях Минако, пока еще один его соперник, двадцатилетний профессиональный фигурист, выходит на лед и исполняет свою произвольную программу. Он приземляет два из трех своих четверных и все каскады. Горло Юри сжимается. Было бы верхом самовлюбленности думать, что сможет выиграть региональные.
- Идем, - тихо говорит Юри Минако, когда музыка стихает, и фигурист принимает финальную позу. – Я не хочу…
Юри не нужно заканчивать свое пожелание, Минако и так все ясно. Она кивает с пониманием, молча берет его за локоть и идет рядом, когда они проходят мимо толпы и направляются к раздевалкам. Все, чего Юри хочет, сменить коньки на кроссовки, вернуться в отель и принять горячий душ; поражение изгнало все навязчивые идеи и всю нервную энергию, что укоренились в нем накануне ночью, и оставило ощущение пустоты.
Так они продолжают идти, когда кто-то кричит:
- Кацуки Юри? Пожалуйста, остановись! Можем поговорить?
Мужской голос явно принадлежит иностранцу, его японский звучит не слишком гладко и странно ритмично. Когда Юри останавливается и поднимает взгляд от красных кончиков защиты, то видит приближающегося к ним мужчину средних лет, такого же незнакомого, как и его интонация. У него смуглая кожа, затянутые в низкий хвост густые волосы и угловатые черты лица: острые скулы, квадратный подбородок и внушительные брови. Юри моргает, внезапное появление незнакомца выдергивает его из мрачных мыслей.
- Да?.. – осторожно отвечает Юри, кинув взгляд на Минако. Чуть нахмурившись, она оценивающе смотрит на появившегося перед ними незнакомца. – Чем я могу вам помочь?
- Я Челестино Чиалдини, - говорит мужчина. Он протягивает широкую руку в перчатке, которую Юри нерешительно пожимает. – Из Америки. Я тренер в… - Он замолкает, явно подыскивая верное слово. – В школе? Большой школе?
- В университете? – предполагает Юри. Затем, после паузы, он произносит по-английски. – Колледже?
- Ты говоришь по-английски? – говорит Челестино.
Юри кивает. Английский, как и большинство школьных предметов, дается ему легко. Помогло то, что Минако – которая позднюю юность и первые годы взрослой жизни провела за границей во Франции – понимала, как Юри важно говорить по-английски, и наряду с танцами учила его языку. Как только он стал достаточно умелым, она установила правило: в ее студии говорить только на английском языке. Дополнительная практика была трудной, но бесценной.
- О, слава богу, - со вздохом бормочет Челестино. – Мое знание японского, в лучшем случае, довольно ограничено, а мой китайский… - Он неопределенно машет рукой. – Ну, стоит признать, что на всех языках, помимо английского и итальянского, большее, что я могу, это спросить, где находится аэропорт. Но что тут поделаешь? Переводчики не дешевы, а университет щедро оплачивает только путевые расходы.
- Проблема, с которой мы все хорошо знакомы, - ровным тоном вставляет Минако. Она делает едва заметный шаг ближе к Челестино, чуть закрывая Юри от мужчины. Движение настолько естественное, что Юри становится интересно, сможет ли еще кто-нибудь сказать, что оно было намеренным. – Прошу прощения, но из какого университета вы сказали?
- Я сотрудничаю с Университетом Уэйна в Детройте, - вносит он ясность. – И я прошу прощения – Челестино Чиалдини.
Он снова протягивает руку. Минако лучше знакома с западным жестом и, отвечая на рукопожатие, колеблется меньше Юри.
- Окукава Минако, - отвечает она.
- Очарован, - широкая улыбка Челестино становится игривой – Юри частенько забывает, насколько красива Минако – а его глаза блуждают по чертам лица собеседницы. Взгляд на мгновение цепляется за ее метку родственных душ. Однако даже если Чиалдини шокирован ее откровенной демонстрацией, он вежливо не показывает этого. – Вы тренер Юри?
- Нет, - качает головой Минако. – Я его учитель балета и друг семьи.
- А где же он тогда? – Челестино изучает толпу позади них, словно рассчитывая увидеть кого-то еще. – Мне не стоит говорить об этом без него…
- Вы неправильно поняли, мистер Чиалдини, - произносит Минако. Одна ее рука в жесте поддержки ложится поверх плеча Юри. – Больше никого нет, потому что у Юри нет тренера.
Это заявление поражает Челестино. Его зеленые глаза округляются, улыбка увядает, а выразительные брови подпрыгивают и касаются «вдовьего пика». Рот его открывается и закрывается – Чиалдини разевает его потрясенно и беззвучно, прежде чем ему наконец удается бессвязно пролепетать:
– Н-нет тренера?
Отсутствие персонального тренера – больная тема для Юри, и откровенное упоминание об этом заставляет его покраснеть. Фигурное катание – дорогой вид спорта. Членство на катке и уроки танцев – хотя Юри посчастливилось заполучить льготные расценки и неограниченный доступ как к ледовому дворцу Хасецу, так и к балетной студии Минако – а также путевые расходы и костюмы для выступлений, снаряжение и уход за ним. Примерно половину из этого списка Юри оплачивает сам со своих выигрышей, а другую половину – его родители. Он знает, что отец с матерью нашли бы деньги и оплатили бы тренера, если бы он попросил; но он также знает, что для этого они используют свои сбережения, сократив немногочисленную сумму, отложенную на черный день, которая может понадобиться в случае неудачного сезона в гостинице, и не хочет отягощать их денежными тратами.
- Нет, - повторяет Юри. – Нет тренера.
- Che cavolo [черт возьми, ит.], - с недоверием восклицает Челестино. Вопреки ожиданиям Юри, его тон не презрительный; напротив, в нем слышен оттенок благоговения. – Это… невероятно.
Юри в замешательстве хмурится. Стоящая рядом Минако смеется и восклицает:
- Это наш Юри! Гордость и радость Хасецу.
Юри как обычно краснеет от похвалы. Минако, Юко и Мари имеют дурную привычку преувеличивать его способности. Он знает, что его дорожки шагов хороши, его вращения и спирали доводились до совершенства долгими часами, проведенными на льду, но в его прыжках нет ничего необычного для его возрастной группы, и ему еще только предстоит приземлить четверной на соревновании.
- Я понимаю почему, - бормочет под нос Челестино. – Господи… хорошо. Отлично. – Ему требуется время, чтобы взять себя в руки; он откашливается и проводит обтянутой кожаной перчаткой рукой по гладко зачесанным назад волосам. Затем он неожиданно спрашивает:
- Сколько тебе лет? Ты еще в старшей школе?
- Шестнадцать, - тотчас говорит Юри, ответ сам срывается с губ. – Я на втором году обучения.
- Осталось полтора года. Прекрасно, - Челестино щелкает пальцами, словно подчеркивая неозвученный смысл своего вопроса. – Ты собираешься в колледж?
Вопрос звучит также неожиданно, как и предыдущий, и Юри, не задумываясь, выпаливает подтверждение. Хотя до этого никто из его семьи не учился в университете – они все предпочли работать в «Ю-топии» - Юри это всегда казалось следующим логичным шагом.
- И ты хочешь кататься на коньках? – требовательно спрашивает Челестино.
- Д-да!
- Отлично, - Чиалдини улыбается, вытаскивает из внутреннего кармана модного шерстяного пальто небольшой серебряный футляр и со щелчком открывает его. Внутри футляра - визитные карточки; он вынимает одну и вручает Юри. На ней однотонным черным шрифтом на однотонной белой плотной бумаге значится: Челестино Чиалдини, тренер по фигурному катанию. Единственным украшением являются стилизованные буквы «DSC» в правом верхнем углу; «D», подобно ботинку, покоится на лезвии коньков, а «S» и «C» расположились под ней. «Detroit Skating Club».
- Блумфилд Хилс, штат Мичиган, - читает адрес вслух Юри.
- Это пригород, - объясняет Челестино. – Примерно полчаса от Мидтауна, где находится Университет Уэйна. Этот университет сотрудничает с нами – с «DSC» - и каждый год предлагает полную стипендию поступающим студентам. У тебя хорошие отметки?
- Он в 95-ом процентиле, - хвастается Минако. Смущение Юри возрастает, и каким-то образом ему удается устоять перед желанием спрятать лицо в ладонях. Минако всегда вела себя скорее как тетушка, чем как учитель, и, порой он мечтает, чтобы она и его мать поменьше сплетничали. – А в математике даже еще лучше.
- Bene, bene! [отлично, отлично – ит.] – Челестино улыбается еще шире. – Ну, до следующего года ты не сможешь претендовать на участие в программе, так как Университет Уэйна принимает только первокурсников, но если тебя это интересует, я могу гарантировать тебе место. Более подробная информация на нашем веб-сайте, и если у тебя есть какие-то вопросы, - Челестино постукивает по визитной карточке все еще зажатой меж пальцев Юри, - ты в любое время можешь написать мне на электронную почту.
Юри смотри на визитку и четко отпечатанное [email protected]. Стоящая рядом Минако задает Челестино еще несколько вопросов; однако Юри не может разобрать ни слова сквозь шум в голове. Он слишком потрясен. Он только что откатал одно из худших своих выступлений, и сейчас здесь с ним разговаривает профессиональный тренер из Америки. Его разочарование от поражения вступает в борьбу с восторгом от полученного предложения, и эти противоречивые эмоции скручивают живот тошнотой.
- Юри, - окликает Челестино, как только любопытство Минако временно утихает. Глаза Юри распахиваются; он понятия не имеет, когда закрыл их. – Я знаю, сегодня ты выложился не на все сто. Большинству твоих прыжков недоставало координации, особенно во второй половине.
Тошнота в желудке Юри усиливается. Он открывает рот – не зная, возражать или согласиться, – но Челестино, подняв руку, останавливает его.
- Не пойми меня неправильно, - продолжает Чиалдини. – Конечно, координация важна, но это небольшая и устранимая проблема. Ты должен знать, что это просто невероятно, сколь многого ты добился без специализированного тренера, и мне интересно посмотреть, чего ты достигнешь уже с ним. Я не буду настаивать на ответе – не прямо сейчас – но я думаю, «DSC» отлично тебе подходит. Обещаешь подумать?
Юри кивает. Он не может – просто не в состоянии – так быстро осознать реальность того, что с ним происходит, но невозможно будет отогнать навязчивые мысли об этом предложении, когда его разум успокоится.
- Превосходно! - Челестино сияет. – Очень немногие фигуристы обладают таким потенциалом, Юри. Ты должен этим гордиться. – Он протягивает руку на прощание; Юри снова пожимает ее, а затем и Минако. – Было приятно встретиться с вами. Надеюсь увидеть вас обоих в следующем году.
Челестино сверкает еще одной улыбкой, прежде чем уйти также внезапно, как и появился. Юри смотри ему вслед; смотрит, как его фигура расплывается, покидая пределы невооруженного очками зрения; смотрит, как его поглощает болтающая толпа; смотрит, как он исчезает. Только когда Челестино пропадает, Юри опускает взгляд на маленькую визитку в руке и немного беспомощно думает: «Я только что получил предложение от охотника за талантами».

***
Отдав Минако на сохранение визитку Челестино, Юри заходит в раздевалки и вытаскивает спортивную сумку из временно принадлежащего ему шкафчика. Душ он не принимает, несмотря на то что чувствует себя липким и грязным; с тех пор как появилась его метка, он безумно опасается, что кто-нибудь ее увидит и начнет строить догадки, поэтому он применяет все возможные меры предосторожности, чтобы скрыть ее. Юри только сменяет коньки на кроссовки и натягивает свободные тренировочные штаны и олимпийку поверх усыпанного блестками костюма для выступлений. Его движения быстрые и небрежные, так как из-за толпящихся в голове мыслей просто не может размеренно одеваться.
- Все взял? - спрашивает Минако, когда он выходит, и берет небольшой ручной чемоданчик, где он хранит свои коньки. Юри согласно мычит и поправляет ремень спортивной сумки. – Отлично, тогда идем.
На улице удивительно ярко. Сентябрьское солнце едва миновало свой полуденный пик и придает пожухлым листьям светлые оттенки; воздух снаружи такой же холодный, как и внутри катка, но пахнет острее и чище. Юри глубоко вдыхает через нос, пока Минако умело ловит такси.
Во время короткой пятиминутной поездки до отеля Минако не говорит с Юри о Челестино. Молчание ей несвойственно, когда Юри сопутствует успех - а судя по беседе с Челестино успех определенно был; однако, она прекрасно понимает, что Юри нужно, а прямо сейчас ему нужно немного времени в тишине, чтобы разобраться в беспорядочной путанице мыслей и чувств, то воспаряющих от превосходного предложения Челестино, то опадающих от его ужасного выступления.
- Хочешь, закажем еду в номер, после того как примешь душ? – спрашивает Минако, пока они поднимаются на лифте в свои комнаты. – Я угощаю.
Тошнота, которую Юри испытывал перед произвольной программой, прошла и сменилась волчьим голодом. Юри согласно кивает. Заказ еды в номер, кажется намного лучшей идеей, чем посещение ресторана, как накануне вечером; он считает, что прямо сейчас не вынесет стресс от общения, даже если просто озвучит официанту свой заказ.
- Постучи в дверь, когда закончишь, - говорит Минако, прежде чем они расходятся. – Хорошо?
- Ладно, - бормочет в ответ Юри.
Оказавшись в безопасности и уединении своего номера, Юри снимает обувь и спешит в ванную, чтобы включить воду. В его солнечном сплетении медленно растет ком страха, который он ощущал с тех пор, как покинул каток; полностью его игнорировать невозможно, но он его контролирует, находя занятие рукам и снимая одежду. Однотонные носки, спортивные штаны и кофта небрежно летят на кафельный пол; однако с костюмом для выступлений он обращается осторожно, бережно расстегивает молнию и сразу же вешает его на толстую мягкую вешалку на крючке на двери ванной. Последними к небольшой кучке одежды присоединяются джоки, и, наконец, обнаженный Юри шагает под горячий душ.
- Ай! – восклицает он, когда брызги попадают на кожу. Несколько мгновений жар выносить невозможно; затем тело Юри приспосабливается к температуре и тепло расползается по воспаленным мышцам и ноющим костям. Он тихо вздыхает, закрывает глаза и целиком окунается в искусственный водопад. Ощущение падающих на тело капель кажется невероятно приятным, а звук сбегающей в сток воды – непроницаемый и комфортный покров белого шума. Юри старается контролировать дыхание, помогая себе расслабиться: пять секунд - вдох, на две секунды задержать дыхание, и пять - выдох.
Он не представляет, сколько времени он стоит в душе, прежде чем начинает чувствовать себя достаточно спокойным, чтобы потянуться к шампуню. Возможно, прошла минута, а может и десять. Он дважды намыливает волосы: сначала смывает средство для укладки волос и пот, и еще раз, вымывая стойкие остатки. Моя тело, Юри не использует мочалку; он просто хватает бесплатное гостиничное мыло и проводит им по каждому дюйму своей порозовевшей кожи.
Во время мытья Юри также изучает свои синяки. Самые большие виднеются по обеим сторонам его бедер, в то время как синяки поменьше расползаются на тонкой коже под коленными чашечками. Они еще малозаметные и пока красные, но Юри – годами оправляющийся после падений – знает, что скоро они стану фиолетово-синими и желто-зелеными. Они продержатся неделю, затем исчезнут, и когда они пропадут, единственным воспоминанием Юри об этом соревновании останется его поражение.
«Ну а чего ты ожидал?» – выключая душ, горько думает Юри. – «Ты всерьез считал, что попадешь в серию Гран-при? Встретишь Виктора Никифорова? Произведешь на него впечатление своим катанием? Поговоришь с ним?» – Юри пренебрежительно насмехается сам над собой, даже когда слезы разочарования покалывают в уголках глаз. – Ага… как же».
Но сокровенная истина заключалась в том, что Юри надеялся занять достаточно высокое место, чтобы попасть на первые международные отборочные соревнования. И еще более глупой правдой было то, что он надеялся, что у него будет шанс наконец-то встретиться с Виктором, и он воображал тысячи возможных сценариев их встречи.
Может, они случайно столкнутся друг с другом в раздевалках.
Может, он поймает взгляд Виктора на льду.
Может, Виктор разглядит что-то особенное в катании Юр и будет искать его.
Или может, Виктор просто увидит его и остановится, и Виктор – талантливый, красивый, замечательный Виктор – будет ему улыбаться и знать…
Юри резко отдергивает руку от груди и отрывает отсутствующий взгляд от размытого изображения в запотевшем зеркале. Думая о Викторе, он осторожно постукивал костяшками пальцев по середине метки, и из-за этого к стыду и разочарованию, что уже кипят в животе у Юри, добавляется чувство вины. Одно дело - представить себе встречу с кумиром, и совершенно другое – вообразить, что они могут стать… чем-то большим друг для друга.
- Я не могу даже приземлить дурацкий четверной, - ругает себя Юри. Он мрачно размышляет о своей проваленной произвольной программе. – Да и любой прыжок, если уж на то пошло.
Смущённый и рассерженный как из-за своего скверного катания, так и из-за пустых фантазий, Юри энергично вытирается парой жестких гостиничных полотенец и выходит из насыщенной парами ванной комнаты. Он вытаскивает из чемодана спортивные штаны и водолазку: штаны – новые, и флисовая подкладка еще мягкая, а водолазка с длинными рукавами истончилась и вытерлась на манжетах. Как и душ, одежда, прикрывая Юри с головы до пят, помогает успокоить его взбудораженные чувства. Он не ощущает себя абсолютно спокойным, так как приходить в себя Юри может неделями, но его способы справиться с ситуацией дают некоторых эффект.
«Кроме того», - думает Юри. – «Я не в первый раз проиграл, и конечно не в последний».
И с этой странной и пораженческой уверенностью Юри подходит к двери, разделяющей их с Минако номера, и стучится.

@темы: Переводы, Yuri!!! on Ice, Фанфики

---

Манга Himitsu – Season 0, 5-6 тома

Himitsu – Season 0 сиквел манги Himitsu – The top secret Симидзу Рейко

В сентябре вышло продолжение, аж два тома: 5 и 6! Теперь жду равок...

Том 1: Книга Бытия.
2045 год, студенческие годы Маки. Его семейные тайны и история знакомства с Судзуки.
(Книга Бытия - первая книга Ветхого Завета, открывающая Пятикнижие.)

Том 2-3: Первородный грех.
Продолжение основной истории. Маки возвращается из Парижа, и ему приходится столкнуться с сильным противником.
В мусоре одного известного ресторана обнаруживают части тел, под подозрение попадает шеф-повар ресторана Таджик Сямал.
В третьем томе Таджика выбирают шеф-поваром для подготовки званого обеда в честь президента Казахстана, Маки и Аоки будут помогать охранять это мероприятие.

Том 4: Видимый свет.
История о печальном секрете Сакураги, начальнике управления полиции и однокурснике Маки.

Том 5-6: Тут с название сложнее, с учетом краткого содержания могу предположить вариант "Распространение"...
Загадочный фильм ужасов, о котором сплетничают в социальных сетях; люди, посмотревшие его, умирают. В чем секрет этого фильма?!..

@темы: Манга, Himitsu

---

Что такое любовь? (Не причиняй мне боли) 4 глава

Автор: ScreamHoney
Сылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8580409/chapters/1967...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, драма
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: миди
Предупреждения: Соулмейт-АУ
Аннотация: Виктор Никифоров, больше всего на свете желая, чтобы его родственная душа была с ним, открыто продемонстрировал свою метку, когда ему было 16 лет. Ведь после трансляции по телевидению и его победы в соревновании по фигурному катанию найти родственную душу будет проще простого. Верно?
Кацуки Юри игнорировал боль в спине с 12 лет, с того самого момента как он заметил свою метку родственной души на другом человеке. Великий Виктор Никифоров заслуживает кого-то особенного, а не такую посредственность, как Юри. И пока он не проявит себя, он решает игнорировать боль, и не важно, сколько времени это займет и как повлияет на его жизнь.
Примечания: Соулмейт-АУ. Когда кто-то видит свою метку на другом человеке, его собственная метка начинает болеть, и продолжается это до тех пор пока пара не начнет романтические отношения, простого поцелуя будет достаточно.

Глава 4. Я был прав, я ошибся?

Глава 4. Я был прав, я ошибся?

Юри не мог с уверенностью сказать, что он сейчас чувствует. Он только что ушел от Виктора Никифорова. От своего соулмейта.
Ну, кто еще так делал?
Каждый хотел, чтобы его пара была идеальна, конечно, если ему вообще посчастливилось заполучить ее. А Юри испытывал боль, постоянно, значит, Виктор его родственная душа… Так почему же он просто… не рискнул?
«Потому что я трус».
Он не хотел вести себя настолько нерешительно, но… Такой неизвестный фигурист, как Юри, в котором Виктор даже не признал своего недавнего соперника, не был достоин стать его парой.
Рука на плече Юри заставила его подскочить и обернуться, широко распахнув глаза. Ну, кто там еще?
Ох.
Это был всего лишь Челестино, казавшийся печальным, несмотря на широкую улыбку на лице. Это напомнило Юри о том, что он не единственный разочарован своим выступлением.
- Ну же, Юри. Давай вернемся в гостиницу, нам надо подготовиться к банкету, а завтра, как ты знаешь, у нас ранний рейс…
Юри думал, что теперь тренер отпустит его, но Челестино все также держал свою большую руку на его маленьком плече, пока они шли к ожидавшему их такси.
Юри всегда задумывался о такси на подобных мероприятиях. Как водители решают, кто забирает фигуристов, а кто зрителей? Чей черёд, то и берёт? Битва чуть ли не насмерть? Жребий?
Вместо того чтобы думать о своих неудачах, Юри на протяжении всей поездки в гостиницу обдумывал вопрос о таксистах, и неважно, что поездка на самом деле была короткой. К тому же Челестино молчал, так что Юри смог, не отвлекаясь, всецело сосредоточиться на этом вопросе.
Он понимал, что тренер хотел поговорить, возможно, о будущем: тренировках, соревнованиях, окончании карьеры…
Юри не хотел бросать кататься на коньках. Но ему было двадцать три, он только что получил свой первый шанс на участие в финале Гран-при и потерпел сокрушительное фиаско, так зачем ему продолжать профессиональную карьеру?
Национальные в Японии всего через несколько недель, и Юри точно будет в них участвовать… Так что, возможно, он мог бы определиться со своим будущим в зависимости от их результатов?
Эта идея и впрямь кажется хорошей… В виде исключения у него был хоть такой план…
Не успел он оглянуться, как такси остановилось перед гостиницей, и Челестино выдернул ученика из его мыслей.
Они забрали чемодан со снаряжением Юри и в молчании направились к лифту.
Челестино, казалось, не собирался ни о чем говорить, так что Юри помалкивал. Он не хотел, чтобы вспыльчивый мужчина начинал разговор, когда все чего желал он сам - заползти в кровать в отеле и выплакаться, прежде чем идти общаться с людьми.
Никогда прежде Юри не был так рад, что его тренер раскошелился на два номера.
Челестино может и знал о его страхах и проблеме с уверенностью в себе, но черта с два Юри позволит мужчине увидеть его плачущим.
Он был нерешительным и трусливым, но кое-какая гордость у него была.
- Юри.
Голос тренера, серьезный голос, привлек внимание Юри, рука застыла на двери в номер.
Медленно, очень медленно, он поднял взгляд на своего тренера, отметив, что серьезное лицо Челестино соответствовал его голосу. Ой-ёй.
- Что нам делать дальше, обсудим завтра, договорились? Сегодня вечером отправимся на банкет, - его обычно оптимистичный голос был суровым, и Юри с трудом сглотнул.
Он знал, что «разговора о будущем» не избежать. Юри понятия не имел, почему он вообще думал, что ему это удастся.
Так что, смирив гордость, которой у него было не так уж и много, он молча кивнул, прежде чем сбежать в свой номер.
Как можно скорее захлопнув дверь, Юри, дыша коротко и прерывисто, прижался головой к искусственному дереву, стараясь услышать, что делает Челестино.
Тяжелый вздох достиг чутких ушей Юри, и его сердце, колотящееся как у зайца, невольно сжалось в груди. Челестино разочаровался в нем. Он повел себя как-то не так в разговоре с тренером… Чёрт…
Возможно, Юри ничего не может сделать правильно…
Русский юниор Юрий был прав. Есть много хороших, даже великолепных, подающих надежды молодых фигуристов, которые могут заменить Юри… Ему просто нужно было прекратить так цепко держаться за свои нереальные планы на будущее…
Острая боль, поднявшаяся от поясницы к плечам, медленно распространившись и охватив всю поверхность его крыльев, напомнила Юри, почему он так сильно любил кататься на коньках.
Не только потому, что лед облегчал боль, но и потому, что он давал ему связь. С Виктором, с Ю-чан, с его родителями, с каждым, кто смотрел его выступления. Связь без груза непосредственного общения.
Фигурное катание стало для него способом выразить свои эмоции, возможностью показать миру, каково это быть Кацуки Юри.
Оно позволило стать ближе к кумиру, которого он уважал, независимо от их статуса родственных душ. Юри восхищался катанием Виктора, его способностями, его красотой, всем, что в нем есть, задолго до принятия того факта, что они соулмейты.
Сказать по правде, единственное, что Юри очень хотел сейчас сделать, это лечь на кровать и плакать, пока не уснет, но Челестино через несколько минут ворвется в дверь, если Юри не будет готов к выходу, когда мужчина постучится.
Тренер почему-то считал, что у его ученика трудности с планированием времени…
Поэтому с глубоким вздохом Юри добрел до шкафа в своем номере и схватил висевший в нем официальный костюм.
Положив его на одну из кроватей, чтобы не помялся, Юри расстегнул куртку тренировочного костюма и бросил к чемодану. Он всегда паковал вещи прямо перед отлетом, так что ничего удивительного в этом не было.
Не слишком аккуратно стянув спортивные штаны, Юри швырнул их к куртке - он ведь старался выкинуть из головы любые мысли. Вне всякого сомнения, он бы сдался, погряз в жалости к себе и не пошел бы на дурацкий банкет, если бы случайно подумал о произошедшем сегодня.
Затем пришла очередь все еще надетого костюма для выступлений, и Юри напомнил себе не смотреть на свою спину в зеркало, невзирая на привычки.
Изучение спины на предмет красных пятен и синяков сейчас не пошло бы ему на пользу, как и мысли о выступлении в ФГП…
До молнии на костюме сложновато дотянуться, но Юри стал не только невероятно ловким и гибким благодаря Минако, у него также были годы практики, чтобы довести свои умения до нужного уровня. Почему создатели костюмов для фигуристов всегда стараются расположить молнию на спине или еще в каком-нибудь нелепом месте?
Немного изворотливости, и Юри успешно стащил верх своего наряда, открытая спина позволила его крыльям дышать, что им уже довольно давно не удавалось. Он закрыл глаза, делая глубокий вдох, расширяя грудную клетку и легкие как можно сильнее.
По какой-то причине Челстино всегда выбирал меньший необходимого размер для его костюмов для катания, несмотря на то что Юри больше не терял в весе, придя к состоянию, которое тренер считал «идеальным» для его телосложения.
Теснота костюма, естественно, ухудшала состояние спины Юри, и он ощущал, как пульсации в метке эхом вторила острая боль в ссадинах.
Следует заметить, что блестки на слишком тесных костюмах - не лучшая идея. Абсолютно.
С глубоким вздохом Юри вытащил руки из рукавов и стянул леггинзы, затем сложив костюм, чтобы не помялся, бросил его в чемодан.
Юри пребывал в эйфории, избавившись от идиотской одежды с блестками, так как она сводила его с ума, ведь в этот раз Челестно не позволил ему надеть нижнюю рубашку.
«Демонстрируй свои достоинства», - сказал он.
Хах. Будто у Юри есть какие-то достоинства… Просто нелепо…
Откровенно говоря, он был рад надеть свою нижнюю рубашку, она была достаточно длинной, чтобы натянув ее, он мог заправить ее в боксеры.
Юри был честен с собой и понимал, что, скорее всего, постарается напиться на этом чертовом банкете, а опьянение неизменно приводило к тому, что он начинал раздеваться…
Так что береженого бог бережет.
Напившись Юри никогда не мог сообразить, как отцепить нижнюю рубашку от белья; хвала небесам за маленькие чудеса, так его спина оставалась защищена от взглядов.
Чертов официальный наряд тоже был размером меньше необходимого, но это был личный выбор Юри, которому всегда казалось, что подходящий по размеру костюм сидит на нем слишком мешковато.
Но это означало, что Юри ощущал еще больше боли, когда наконец стаскивал проклятую вещь. Без сомнения из-за тесноты костюма небольшие ссадины, уже присутствующие у него на спине, воспалятся сильнее…
Ну что ж.
Юри не мог сопротивляться Челестно, заставившему его пойти на банкет, так что оставалось лишь подавить досаду и напиться.
Когда Юри завязывал галстук, его напугал стук в дверь, и он, не сдержавшись, цветисто выругался по-японски, радуясь, что тренер никогда не озадачивался изучением этого языка, в отличие от некоего тайского фигуриста, которого он называть не будет.
- Юри! Тебе лучше быть готовым! Нам уже пора идти на банкет!
Дыша через нос медленно, но глубоко, Юри старался отстраниться от боли в спине, планируя поразмышлять о ней позже. Двигаясь медленно и осторожно, он подошел к двери своего номера и настроился на разговор с тренером по пути до гостиничного бального зала.
Организаторы ФГП всегда просили фигуристов останавливаться в том же отеле, вероятно желая упростить эту часть мероприятия, хотя Юри не знал, так ли это на самом деле.
На официальном банкете никто не напивался до пьяна.
Эта мысль, возникшая, когда он открывал дверь, заставила Юри поморщиться. Что ж, он планировал возмутительно напиться, но это был особый случай.
Как только Юри открыл дверь, Челестино обхватил его за плечи и потащил к лифту.
- Идем, Юри! Давай выкинем из головы сегодняшние события и попробуем наладить хорошие связи, м?
Юри не так уж много мог сделать, но кивнул и отправился вместе со своим тренером. Да он и не собирался поступать иначе; он предвкушал алкоголь и сладкую черную бездну, которую он принесет с собой.
Ехать в лифте с несомненно разочарованным тренером, было немного неловко, но привычная боль не позволяла отвлекаться.
А если ее не хватало, то мыслей о доступном алкоголе было более чем достаточно, чтобы не обращать внимания на вялый разговор, который пытался завести Челестино.
Когда Юри вышел из лифта и подошел к двойным дверям, скрывавшим скопление фигуристов, он вновь занервничал, но лишь на мгновение.
Волнение достаточно быстро оттеснили другие проблемы.
Комната была полна людей.
Большинство из них он не знал или не был особо с ними дружен. Он не смог разглядеть приметные волосы Криса; вероятно, мужчина планировал по-модному опоздать, что устраивало Юри.
Он собирался пить, а не общаться.
- Пойдем, Юри! Забудь о сегодняшнем дне и попробуй немного повеселиться!
Отчасти Юри хотелось уставиться в упор на своего тренера, пока мужчина не усмехнулся бы неловко и не ушел бы от темы под каким-то неубедительным оправданием, но он так этого и не сделал.
Он лишь опустил голову, и позволил темным тучам над головой отпугивать от него людей.
Челестино вскоре ушел, и Юри едва не улыбнулся, когда обнаружил отдельный стол неподалеку, который некоторые официанты обходили стороной гораздо чаще, чем в остальные в зале.
Прекрасно.
Он расположился перед столом, слишком нервничающий, чтобы разговаривать с кем-либо, и слишком подавленный, чтобы желать разговаривать с кем-либо, и с нетерпением ждал, когда он опьянеет настолько, чтобы забыть эту неловкость…
Жаль, что у них было только шампанское.
Что ж, это лишь значило, что выпить придется больше.
И точно как Юри и планировал, после всех выпитых бокалов «Боллинжера» он ничего не помнил о банкете, особенно после того, как Крис дал ему свою личную бутылку выпивки.

***
Юри внезапно проснулся в кромешной тьме гостиничного номера, его голова раскалывалась, а спина ныла даже сильнее.
Как только пробудились его мысли, а боль в спине медленно охватила целиком, он громко застонал и уткнулся лицом в подушку.
Воспоминания о банкете напрочь отсутствовали. Черт возьми, он едва помнил, что там было, но все мысли, которые он гнал прочь перед уходом, вернулись в полную силу.
Сегодня… или вчера… Юри показал всему миру, каким он был: слабым, трусливым неумехой, ничего нестоящим лузером.
Может, метка бракованная. Может, Юри не должен был рождаться с меткой Виктора Никифорова. Может, они были «идеальной парой», когда Юри был младенцем, а Виктору исполнилось четыре, но больше таковой не являются… абсолютно…
«Как может стать парой безупречного фигуриста мирового класса такой как я… Безусловно, разница в сто очков не делает нас равными…»
Хотя, возможно, Юри и не должен быть ему равным? Возможно, Юри должен создавать с ним контраст? И может, чтобы показать, насколько Виктор прекрасен, его объединили в пару с полным неудачником?
- Нгх.
Юри застонал от боли, когда его спина вновь напомнила о себе. Даже она согласна, что он ничего не стоит.
Кто-то настолько стеснительный, нервный, депрессивный и необщительный не может сравниться со светским красавцем вроде Виктора Никифорова…
Этот человек настолько выходил за рамки представлений и границы простой жизни Юри, который зашел так далеко, что даже назвал любимого пуделя в честь фигуриста.
- Вик-чан…
Глаза невольно наполнились слезами, хотя Юри понимал, что это рано или поздно произойдет.
Слезы - это единственное, в чем Юри был хорош. Он отлично умел открыто оплакивать свою судьбу.
- Я скучаю по тебе, Вик-чан… Прости… М-мне так… ж-жаль, что меня с т-тобой не было.
Слезы покатились быстрее, едва Юри подумал о своем любимом пуделе, мысли затопило раскаяние, когда он понял, каким же ужасным хозяином он был.
Юри медленно сел на кровати и, подтянув колени, уткнулся в них лицом, слезы безостановочно катились по лицу, из горла вырывались всхлипы.
- Я не д-должен был уезжать… Я должен был остаться… Вик… Он заслуживает большего, чем я, Вик-ча-ан. Я-я был ну-ужен тебе… Я-я был эгоистом… - Юри, икая, разговаривал сам с собой, чего даже не замечал, слишком занятый извинениями перед тем, кто дал ему больше любви, чем кто-либо еще…. Если он даже о Вик-чане не мог как следует позаботиться, как он мог быть чьей-то родственной душой?
- Я-я уехал р-ради шанса. К-крошечного ш-шанса. Я-я всегда знал, что и-из этого ничего не выйде-ет. Я должен был… просто оста-аться… с-с тобой…
Юри больше не мог говорить, вместо слов вырывались всхлипы, и он позволил себе разрыдаться. И даже помня о тонковатых стенах и без сомнения позднем часе, Юри плакал навзрыд.
Он оплакивал своего пса, упущенный шанс, Виктора и свою несчастную судьбу, всех, кого знал, и все, к чему он только имел отношение.
Темные мысли ястребами окружили Юри, дожидаясь походящей бреши в его хрупкой защите, и готовые мгновенно поглотить его.
К счастью для Юри звонок телефона вспорол туман мыслей, мрак и подавленность.
Потерев глаза, Юри привычно потянулся к мобильнику.
Вздох, раздавшийся из плохих динамиков, заставил Юри резко поднять голову, и перед затуманенным взглядом заплясали коричневые пятна. Его очки, должно быть, свалились, когда он уткнулся в подушку.
- Юри?
Голос этого человека он узнает всюду, особенно после совместного проживания в течение почти трех лет.
- П-пхичит-к-кун?
Голос Юри хрипел, что, помимо опухших глаз, было верным признаком недавних рыданий. Тем не менее постаравшись сдержать новые слезы, он вытер лицо.
- О, Юри… Все хорошо… Ты это из-за Финала? – голос Пхичита звучал неуверенно, и Юри слегка улыбнулся. Пхичит, как надежный друг, старался утешить его, хотя и не знал, что случилось.
- Дело не только в этом, Пхичит-кун… Сегодня утром умер Ви-вик-чан… - новые слезы покатились по лицу, когда он произнес это вслух, напомнив себе об огромной утрате.
- О, Юри… Неудивительно, что ты не смог настроиться на нужный лад перед выступлением… Мне так жаль…
После слов близкого друга губы Юри украсила еще одна слабая улыбка. Конечно, Пхичит считал это реальной причиной, а не просто оправданием.
- Может… Может, мне потом перезвонить? У тебя ведь, наверное, поздно… Тебе нужно время? Ты… Хочешь, я подожду, пока ты не начнешь засыпать? Почему, кстати, ты не спишь?
Пхичит выпаливал вопрос за вопросом, и Юри чуть рассмеялся из-за поведения приятеля. Он такой гиперактивный и слишком хороший, чтобы быть настоящим. Что Юри сделал, чтобы заслужить такого замечательного друга?
- Нет… Нет, я… Со мной все будет нормально… И я… наверное, сильно напился… кажется… на банкете… Поэтому я… наверное, и спал плохо… Зачем… Зачем я тебе понадобился? – Юри наконец утер все слезы и, задавая другу вопрос, нашарил очки. Голова намекала ему, что нужно найти какое-нибудь болеутоляющее.
Дружелюбный и преданный Пхичит не стал бы пользоваться видеозвонком, когда их разница во времени составляла больше четырех часов; особенно в ночь перед утренними парами. Тем более, когда он знал, что у Юри уже очень поздно.
Как раз когда по ту сторону экрана Пхичит закусил нижнюю губу, Юри нацепил громоздкие очки, удивившись, что они лежали на тумбочке. Нахмурившись, он глядел, как его друг нервно грызет губу. Это было настолько не похоже на Пхичита, что Юри не мог не заволноваться.
- Пхичит-кун?
Услышав свое имя, тайский фигурист дернулся, и Юри почувствовал, как жалость к себе сменилась крайним беспокойством, спину протянуло болью, когда он придвинулся ближе к телефону.
Пхичит был чересчур активным, дружелюбным, заботливым и, честно сказать, слишком хорошим для этого мира. Поэтому можно понять беспокойство Юри, когда его друг начал вести себя робко, нервно и неуверенно. Эта роль привычна Юри. Не Пхичиту.
Юри уже открыл рот, чтобы еще раз подтолкнуть друга, когда Пхичит облизнул губы и заговорил.
- Н-ну, я х-хотел позвонить… ч-чтобы утешить тебя. Я знаю… Я знаю, ты так… так нервничал из-за… из-за того что будешь там, на одном льду с Виктором, Виктором Никифоровым… Но я… Я не… Мне нужно с кем-то об этом поговорить. И-и ты мой самый близкий друг, и я подумал, с кем еще, если не с тобой я могу поговорить. И я д-должен был позвонить тебе сейчас и-или совсем растерял бы уверенность, и я…
- Пхичит-кун.
Юри перебил друга, опасаясь гипервентиляции, но теперь Пхичит смотрел на него с широко-широко распахнутыми глазами, чуть нахмурив брови.
- Дыши спокойнее, Пхичит-кун. Иначе у тебя начнется гипервентиляция.
Его собеседник поспешно кивнул, чуть не ударившись лбом о свой любимый телефон. Возможно, Юри и хихикнул бы, если бы не видел, насколько Пхичит взволнован.
Очевидно же, что сейчас было не время смеяться.
Пхичит сделал три глубоких вдоха, прежде чем Юри кивнул и вновь обратился к нему.
- Теперь успокойся и попробуй еще раз.
Юри не привык к роли утешителя, но все случается в первый раз. Особенно когда он был нужен своему самому близкому другу.
- Мы можем поговорить, когда ты вернешься?
Пхичит выглядел гораздо спокойнее, но Юри не ожидал, что это все, что он хотел сказать.
- Конечно, но зачем звонить и спрашивать?
- Я хочу… я хочу поговорить с тобой о… о метках родственных душ…
Юри застыл.
- Точнее о моей метке. Но я знаю, что ты считаешь их чем-то… очень… личным…
- Ну… В Японии к этому относятся иначе, Пхичит-кун… Сама идея показать метку до того, как найдешь родственную душу просто… Думаю, для нас это слишком личное… - Юри запинался, не зная точно, как объяснить, не показывая свою метку, почему он не любил говорить об этом.
- Я знаю… Знаю… Мне просто… Мне просто нужно поговорить с кем-то… и… и ты единственный, с кем я хочу поговорить… Я не собираюсь спрашивать о твоей метке… Я просто… - неуверенно произнес Пхичит, и Юри не выдержал. Это ведь его лучший друг. Юри не мог не поддержать его… Хоть на это-то он был способен.
- Если… если мы не будем говорить о моей, то… ты можешь на меня рассчитывать, Пхичит-кун…
Юри увидел, как на глаза Пхичита наворачиваются слезы, когда он кивнул и улыбнулся, также широко как обычно.
- Огромное тебе спасибо, Юри! Я так рад!
Голос Пхичита снова стал привычным необычайно радостным, и Юри улыбнулся ему. Пусть и на мгновение, но он сделал своего друга счастливым.
- Ну, я пойду, Юри! Тебе нужно поспать перед отлетом! Увидимся! – Пхичит, помахав рукой, нажал на кнопку завершения вызова, и Юри опустил голову на подушку.
Он надеялся, что сон придет быстро; Юри не хотел всю ночь проплакать, голова и без того раскалывалась. И Пхичит был прав, перед отлетом нужно поспать. Ему понадобятся силы для разговора с Челестино и затем с другом… Как же утомительно…
К счастью, когда Юри вновь начал замечать боль в спине, сон - милостивый властелин - вступил в свои права.

***
Утро выдалось чертовски беспокойным.
Челестино, ворвавшись в номер Юри примерно за час до отлета, завопил, что они опаздывают. Вытащив ученика из постели, он потребовал, чтобы тот только собрал вещи и ничего больше. Никакого душа, никакого умывания, ничего. Собрался и вышел.
Юри сонно сложил остатки своих вещей в полупустую сумку и покинул комнату. Челестино, стоя в коридоре, притопывал ногой и каждые несколько секунд поглядывал на часы.
Юри ничего не успел сделать, как Чалдини схватил его за запястье и потащил за собой, читая всю дорогу нотации.
- Тебе нужно будет переодеться в самолете.
- Возможно, в терминале, но я сомневаюсь, что у тебя будет время.
- Почему ты не переоделся прошлой ночью после банкета?
- Почему ты не принял душ прошлой ночью после банкета?
- Я надеюсь, ты не раскис?
- Это худшее, что ты можешь сделать.
В какой-то момент поездки на такси в аэропорт усталый мозг Юри отключился от бормотания Челестино. Слишком уж это было обыденно: для мужчины - разразиться тирадой, повторяя одно и то же, для Юри - обращать пристальное внимание на слова тренера.
Ну, хотя бы его головная боль уже прошла.
Это всего лишь оправдание, но Юри ничего не мог поделать. Может, ему стоит заниматься чем-то еще, что не требует такой уверенности в себе… Например, работать в Ю-топии…
В шестой раз в жизни Юри остановила охрана из-за «подозрительных действий». И точно как и в первый раз Юри молча позволил женщине обыскать себя, прикусив губу, когда она коснулась его спины, и позволил Челестино объяснить свое волнение офицеру службы безопасности.
Ему снова захотелось заплакать.
Похоже на этой неделе ничего хорошего с Юри просто не могло случиться. Он не смог сказать своему соулмейту правду и получить поцелуй, чтобы унять боль, не смог достойно выступить в ФГП, предстал неудачником на международном телевидении, его собака умерла, а проходя через аэропорт, он не мог не показаться охране «подозрительной личностью», потому что беспокойство заставляло его нервно дергаться.
На этот раз он сдержал слезы и натянул воображаемый колпак на свои эмоции, чтобы удержать их в себе. Не стоит плакать там, где это могут увидеть посторонние.
Челестино оборвал свою речь и со вздохом обнял Юри за плечи. Он хотел утешить его, в этом не было никаких сомнений, но Юри ощутил лишь жалость.
Они едва успели к вылету, и вот сюрприз, Челестино был прав, Юри не хватило бы времени переодеться в терминале. Так что он все еще был в своем тесном, неудобном, неопрятном костюме, и при взлете страх то и дело перекликался с беспокойством.
Не слишком приятные ощущения.
Конечно, на этом мучения Юри не закончились. Нет, это было бы слишком просто.
Если бы полет протекал спокойно, Юри мог бы пойти в туалет и переодеться, но началась турбулентность, и стюардессы потребовали, чтобы все сидели пристегнувшись.
В кои-то веки Юри попытался проявить инициативу и спросил стюарда, может ли он пройти в туалет, если будет крайне осторожен.
- Простите, сэр, но если вам нет шестидесяти пяти лет или не имеется задокументированного медицинского диагноза, согласно которому вам это абсолютно необходимо, вставать с места не разрешается.
Его голос был любезным, но улыбка – покровительственной, и Юри вспомнил, почему ему так не нравилось разговаривать с людьми… особенно с не японцами.
Юри лишь вздохнул и смирился с неудобствами полета.
К счастью, он все еще чувствовал себя вымотанным из-за прошлой ночи и смог проспать весь полет. В том числе, кажется, и жестко регламентированный для каждого пассажира поход в туалет.
Челестино разбудил его прямо перед тем, как самолет пошел на снижение. Что было слегка необычно, чаще всего тренер позволял ему спать сколько угодно. Что по большей части сдерживало его тревогу…
- Нам нужно поговорить, Юри. Пожалуйста, не просто слушай меня, а поучаствуй в разговоре, хорошо?
Говорил он не привычным для себя серьезным тоном, но близко к нему, так что Юри мог лишь кивнуть в ответ на просьбу тренера.
По крайней мере это объясняло, почему его разбудили раньше необходимого.
- Что мы будем делать дальше, Юри?
Хах. Вопрос на миллион йен. Юри сдержал страдальческий вздох и ответил честно, но тихо.
- Я не знаю.
В спине начала зарождаться боль, и Юри скрыл дрожь. Он терпел одиннадцать лет и не собирался позволить новой боли захватить его сейчас.
- А чего ты хочешь, Юри?
Он хотел, чтобы люди перестали задавать этот вопрос.
- Я не знаю.
На самом деле он понятия не имел, чего он хочет. И что вообще позволено хотеть такому как он.
Легче выяснить, что другие хотели от него. Это проще, чем пытаться понять, что хочет он сам.
Копание в собственном разуме приводит к тревоге, панике, депрессии, беспокойству и боли… Юри никогда не пытался активно и много размышлять о себе… Он знал, куда это ведет… к какому результату…
- Ну в самом деле, Юри… Ты не можешь просто…
- Пожалуйста, тренер. Дайте… Пожалуйста, дайте мне немного времени… - голос Юри все еще был хриплым из-за ночных рыданий, он вздрогнул от его звучания, и неожиданное движение отдалось вспышкой в крыльях.
Он снова закусил губу и наклонил голову, скрывая лицо.
Очевидно, Челестино решил, что он нуждается в каком-то утешении, и похлопал его большой ладонью по спине.
Юри оценил сам жест, но боль, которую он принес, заставила его тяжело задышать через нос. Он ненавидел, когда кто-то прикасался к его спине.
Челестино похоже вспомнил об этом сразу после хлопка и тут же извинился за свой необдуманный поступок.
Юри лишь отмахнулся, полностью сосредоточившись на дыхании, и оба молчали, пока самолет не приземлился в Детройте.
С ручной кладью было трудно сойти с самолета, к тому же сейчас тесный костюм, который Юри все еще носил, сильно стеснял движения.
Челестино, судя по его виду, хотел помочь, но его ученик был очень упрям, и мужчина прекрасно знал об этом; так что, отмахнувшись от тренера, фигурист закусил губу, чтобы заглушить боль, и пошел к месту выдачи багажа.
Однако он позволил Челестино получить его вещи… Если бы он сам снимал тяжелую сумку, это стало бы слишком серьезным испытанием из-за ноющих мышц, боли в спине и тесного костюма.
- Юри, почему бы тебе не пойти переодеться, пока я жду свою сумку. Тебе наверняка неудобно, - Челестино не смотрел на ученика, но Юри все равно лишь кивнул. Он был слишком измучен, чтобы отвечать вслух.
Он поднял свою сумку повыше на плечо и побрел к ближайшему мужскому туалету. Сейчас он бы проскользнул и в женский, если бы пришлось, костюмы ведь не предназначены для длительной носки… Оставалось надеяться, что этот официальный наряд останется целым к Национальным в Японии… Если с ним что-то случится, то времени на приведение его в порядок будет не так много… К тому же этот костюм был у него единственным…
Две недели. Нужно продержаться только две недели; и его официальному костюму, и костюму для выступлений, и его эмоциям, и его… Да всему.
В глазах у Юри закололо, но он всхлипнул и сдержал слезы.
Плакать на людях после худшего выступления в своей карьере это одно, но… реветь на следующий день в другой стране… ненормально.
На этот раз удача похоже оказалась на стороне Юри, туалет был абсолютно пуст. Так что он собрал те крохи смелости, что у него были, и затем закрыл и запер входную дверь в туалет.
В кабинках нечасто бывают зеркала, а Юри хотел осмотреть спину, чтобы убедиться в отсутствии ссадин.
Хотя боль в метке никогда не оставляла каких-либо видимых следов его мучений, но рывки, передергивания и резкие движения, вызванные болью, особенно если он почти весь день провел в тесном костюме для выступлений, а следующие сутки в тесном же официальном костюме, определенно не проходят бесследно. Юри выяснил это после не единожды повторившихся досадных происшествий.
Ему нужно было зеркало, чтобы изучить спину, только поэтому он и запер весь туалет, а не закрылся в кабинке, чтобы переодеться.
В одном ресторане, куда он заходил, в кабинке для инвалидов были зеркало и раковина, но в аэропортах такого не делали. Это было бы слишком роскошно.
Поставив сумку на большую столешницу рядом с раковиной, Юри быстро сбросил с себя пиджак, морщась, поскольку каждое движение, казалось, усиливало неизменную боль в спине.
Юри медленно расстегнул все до единой застегнутые пуговицы, возблагодарив Челестино за то, что он снял с него галстук, пока его ученик спал… Во всяком случае он надеялся, что это сделал его тренер…
Осторожно чтобы не навредить спине еще больше, Юри выскользнул из расстегнутой одежды и вытащил длинную нижнюю рубашку из нижнего белья.
Похоже, будучи пьяным Юри не сообразил, как это сделать.
Стянуть через голову облегающую деталь необходимой одежды было сложновато, но его гибкость помогла справиться.
Юри закрыл глаза, повернулся спиной к большому зеркалу и, скинув нижнюю рубашку, глубоко вдохнул сквозь зубы.
Он может это сделать.
Он сделает это.
Сегодняшний случай ничем не отличается от любого другого раза, хотя прошло немало времени с тех пор, как он последний раз осматривал свои крылья целиком…
Медленно выдохнув, Юри открыл глаза и вгляделся в свои крылья.
Как и всегда весь воздух в легких вырвался с коротким свистом, от вида больших безупречных белых крыльев перехватило дыхание.
Губы Юри задрожали, пока он всматривался в элегантные серебряные очертания яркого рисунка; цвет линий соответствовал прекрасному цвету волос их другого хозяина. Волос, которые восхитили Юри с первого взгляда, когда, развеваясь, подчеркивали юную фигуру их обладателя.
Перья крыльев были прорисованы в различных оттенках серебра, серого и кремового цветов, создавая легкий эффект многослойности, который ни один татуировщик не мог и надеяться повторить.
Впервые после того как получил новости о Вик-чане, Юри улыбнулся, широкой, яркой и нежной улыбкой, полной эмоций, которым он не смог бы подобрать названия.
Любовь Юри к крыльям была также сильна, как и вся боль, что они принесли, как все то влияние, что они оказали на половину его жизни, как все неприятности, что они причинили и безумие, которое возникло из-за них.
Несмотря на физическую боль, он усердно трудился, чтобы соответствовать своему соулмейту, из-за всех усилий у него было в два раза больше решимости, он не спал ночами, мечтая о счастье, которое могли принести эти крылья, и в моменты отчаяния он надеялся на будущую жизнь, к которой могли они могли его привести.
Они были прекрасны и противоречивы, и Юри любил их.
К сожалению, его счастливое настроение едва ли могло долго продержаться, и Юри вздрогнул, когда взгляд скользнул на красные отметины, подчеркивающие яркие цвета метки.
Похоже, то, что он так долго носил костюм для выступлений и официальный наряд, плюс резкие движения и сон в этой ужасной одежде, вызвало небольшое раздражение кожи.
К счастью специально для таких случаев у Юри имелась мазь: одна в сумке, которую брал с собой в самолет, одна в обычном багаже, одна в портфеле и одна на туалетном столике в его квартире.
Но мазаться ею самостоятельно раздражало. И снова он должен поблагодарить Минако… за гибкость, которой обладал, потому что начал в юности брать уроки балета.
Юри коротко выдохнул через нос и пошел к своим вещам искать тюбик с мазью; он тут же вспомнил, как Пхичит нашел все эти тюбики и странно смотрел на него.
К счастью его успокоило объяснение, что у Юри часто болят мышцы, а мазь снимает боль… Эта версия была лучше придуманной Пхичитом… решившим, что у приятеля хроническая кожная сыпь. Серьезно?
С коротким торжествующим «ага», Юри вытащил полупустой тюбик и нахмурился. Нужно попросить Мари прислать еще… К тому времени как он его получит, этот совсем опустеет.
Ну что ж.
Он напишет ей сообщение, когда вернется в квартиру… И возможно… Возможно спросит о Вик-чане, и как все это с ним случилось…
Волна печали захлестнула Юри, когда он начал медленно наносить мазь на красные отметины, разбросанные по спине. Периодические вспышки боли заставляли его двигаться медленнее, но это было привычно.
Юри старался не зацикливаться на Вик-чане, он хотел бы отправиться домой и увидеть его, но не мог сделать этого из-за Национальных… Не говоря уже о предстоящем окончании университета…
Ох, похоже он будет сильно занят… К счастью он заблаговременно сдал экзамены и уже знал, что получил проходной балл, так что с этим проблем не предвиделось.
Торопливо закончив со спиной, Юри быстро снял брюки, оставив нижнее белье, так как другого все равно не было.
Вообще-то он хотел бы снова надеть свой трикотажный спортивный костюм, но он был немного мятым, потому что Юри в нем спал, путешествовал и… это что, пятно от кофе?
Чёрт.
Последние оставшиеся у него с собой штаны, это трико, которое он надевает во время разминки и балетной практики… И ему всегда неловко носить их вне студии.
Но Юри был слишком чистоплотен, чтобы снова влезть в спортивный костюм, поэтому ему пришлось надеть трико на время поездки в квартиру. На улице он пробудет не слишком долго, а свитер, который он брал с собой, достаточно длинный, чтобы прикрыть то, что заставило бы его смущаться.
Из горла вырвался еще один непрошеный вздох, а слабый приступ боли в спине заставил поторопиться. Он довольно долго торчал в туалете, и Челестино должно быть уже получил свою сумку… Не говоря уже о том, что Юри запер входную дверь… Кто знает, скольким людям он доставил неудобство…
Он понадеялся, что мазь на спине подсохла и не испачкает свитер… Он всегда пахнет странно, когда на него попадает мазь…
Ну что ж.
Натягивать трико было привычно и не так трудно, как некоторым людям казалось, и чтобы дать спине время подсохнуть, Юри сначала надел носки и ботинки, а потом натянул нижнюю рубашку, которую всегда носил, и свободный свитер.
Все, что нужно, было прикрыто, а великолепные крылья снова оказались спрятаны под двумя надежными слоями одежды.
Юри постарался сосредоточиться, чтобы аккуратно убрать все вещи, особенно костюм, но он так устал и просто хотел оказаться дома, чтобы спокойно похандрить. Челестино же ему киснуть не позволял.
Аккуратно положив свой костюм поверх остальных вещей, Юри застегнул сумку; дважды осмотрел свою одежду и направился к двери туалета.
Отперев и открыв ее, Юри увидел трех раздраженных по-деловому одетых мужчин. Юри тотчас же покраснел, поклонился, и яростно извиняясь, пробрался мимо бушевавшей троицы.
Один из мужчин прошипел сквозь зубы: «Чертов иностранец», и Юри побагровел.
Хоть он и хорошо говорил по-английски, некоторые люди, лишь разглядев его японские черты, начинали относиться к нему как к полному ничтожеству.
Ну в самом деле. Почему вокруг столько грубых и злых людей? Он человек, как и они; просто родился в другом месте. Зачем из-за этого так по-свински себя вести?
Юри не сдержал вырвавшегося вздоха, и, распахнув глаза, поспешил к Челестино… Некоторые американцы в ответ на «неуважение» старались нанести физический вред тому, кто их «не уважал». Юри хотел бы избежать еще одного такого столкновения…
Тренер, похоже, уже был готов идти, так зачем тратить время, когда можно отправиться домой. Все чего Юри хотел, лечь в свою кровать, выпить чего-нибудь теплого и похандрить, не получив за это нагоняй. Ну и помочь Пхичиту с тем, о чем он хотел поговорить.
Сейчас Юри предпочел бы находиться где угодно, только не здесь. К Челестино он шел слегка волнуясь, тренер улыбнулся, но ничего не сказал, когда они направились к выходу для прилетающих.
Как и во всех других аэропортах, в которых Юри побывал за свою жизнь, в этом также была длинная вереница ожидающих клиентов таксистов. Очень удобно.
Челестино окликнул таксиста и поговорил с ним несколько мгновений - по большей части это была пустая болтовня - пока Юри засовывал чемодан в багажник желтой машины. Тренер подошел через несколько секунд, положил остальные сумки и отправил Юри в кабину такси.
Он снова захотел оказаться в своей квартире и, лишь кивнув, скользнул на сиденье позади водителя. Почему-то в Штатах больше всего разговаривал с таксистом человек, сидящий за передним пассажирским сиденьем, поэтому Юри всегда уступал это место тренеру. Так не приходилось волноваться из-за лишнего общения с таксистом…
- Погодка холоднее, чем сиськи ведьмы в латунном лифчике!
Юри вздрогнул, услышав протяжное южное произношение, посмотрел на водителя через зеркало заднего вида и широко распахнул глаза, осознав, что таксист разговаривает с ним.
Да, холодно, но это же Детройт… декабрь на дворе… Разумеется, на улице холодина… но что общего у холодной погоды с женской грудью?
- Простите? – тихонько спросил Юри, его растерянность невольно отразилась во взгляде. Он никогда не мог понять используемых жителями южных штатов странных сравнений… Они были смущающими и часто очень непонятными.
- Ха-ха-ха! Вы, северяне, ни разу в жизни не слышали отличных выражений?
К счастью, от неловкого разговора с таксистом и необходимости объяснять, что он иностранец, Юри спас Челестино, который сел на заднее сиденье и попросил водителя отправиться сначала в квартиру Юри.
Слава богу за маленькие чудеса.
Но, похоже, поездка все же будет слегка неловкой, потому что, пока таксист довольствовался мурлыканьем себе под нос, Челестино обратил все свое внимание на Юри.
Он думал, что они уже покончили с этим разговором в самолете, но, кажется, тренеру было еще что сказать.
- Послушай, Юри, я знаю, ты сказал, что тебе нужно немного времени, это понятно. Я тебя знаю. Я знаю, тебе нужно все осмыслить, но сколько времени тебе на это потребуется?
Голос Челестино звучал также энергично, как и всегда, но Юри умел читать между строк.
Тренер не хотел, чтобы его ученик надолго покидал лед, потому что знал, что Юри примется объедаться и нормально кататься не сможет.
Не его вина, что при стрессе он начинал есть, многие люди избавляются от эмоций при помощи еды, просто у них обмен веществ лучше, чем у Юри.
Это несправедливо.
Пхичит мог есть с ним на равных, и когда Юри набирал пять фунтов, Пхичит не поправлялся ни на килограмм. Едва ли даже на грамм, чертов счастливчик.
Сказать по правде, желание Юри обладать телом, которое не ненавидело бы его так сильно, как он ненавидел сам себя, было даже сильнее стремления стать увереннее.
Но дареному коню в зубы не смотрят, этим телом его одарила мать, так что он переживет. Как и всегда.
Челестино продолжал говорить, пока Юри размышлял о несправедливости вселенной. Ему удалось уловить только несколько предложений, но они были частью стандартной тирады тренера, лишь слова немного разнились.
- Пожалуйста, Юри, не впадай по возвращении в уныние. Хандра ничем тебе не поможет, тебе станет только хуже.
- Хандра неконструктивна, все, что тебе нужно – немного потренироваться. Покатайся по льду, отвлекись от дурных мыслей.
- Постарайся не слишком долго все обдумывать. Да, осмыслить все важно, но еще важнее начать подготовку к Национальным в Японии, особенно после того, что произошло вчера.
Последнее предложение уязвило Юри сильнее всего.
Обычно Челестино немного мягче делал ему замечания, помня, что Юри вечно волнуется из-за всего подряд. Но очевидно разгромное поражение в ФГП повлияло не только на Юри.
Впрочем…
Челестино часто говорил ему что-то подобное, возможно он думал, что если сказать Юри что-то не делать, то он сразу послушается.
Но с тревогой было не так-то просто справиться.
Никто не сумеет прекратить волноваться, унывать или грустить только потому, что ему сказали этого не делать.
И, возможно, это было грубо. Но Юри привык.
Поэтому он все же кивнул, и, судя по брошенному на него искоса взгляду, Челестино не поверил Юри ни капли.
Да он, наверное, и не должен. Юри погрузиться в уныние, и они оба об этом знают.
«Возможно, тренер просто не хочет позже чувствовать себя плохо, ведь он же сказал мне не хандрить, а я не послушался».
Вероятно, это что-то вроде: «Я исполнил свой долг, сказал ему, как поступать не нужно, и все, что он делает, его вина, а не моя».
Ну и ладно.
Юри просто хотел вернуться домой.
Он хотел поговорить с Пхичитом обо всем, о метках, которые его беспокоят, разобраться с его проблемой, надеялся помочь другу почувствовать себя лучше, а затем лечь с Никки в постель и провести в ней следующие несколько дней.
Во время соревнований больше чем беспокойство и толпу, напряжение и всеохватывающий ужас Юри ненавидел то, что Челестино всегда заставлял его оставлять дома большого плюшевого медведя.
Юри привык спать с ним с детства, лет с десяти. Родители подарили ему эту игрушку, потому что она напоминала им о его метке родственных душ. У белоснежного медведя, поблекшего со временем, были симпатичные крылья и маленький нимб.
Родители Юри и по сей день оставались единственными, кто видел его метку родственных душ, и то только потому, что она была у него при рождении.
Когда Юри принял тот факт, что Виктор Никифоров его соулмейт, он назвал медведя Никки… Скрытый намек практически никто не мог уловить, но его хватало, чтобы осчастливить Юри.
И прямо сейчас он сможет прижать Никки к себе.
Такси медленно остановилось, и многоквартирный комплекс, в котором жил Юри, навис над небольшой машиной. Парень уже собирался выбраться через заднюю дверь, когда Челестино схватил его за запястье.
Юри оглянулся на тренера, распахнув глаза и приоткрыв рот. Про мужчину можно было сказать многое, но излишний физический контакт не входил в список его характеристик…
Но прежде чем фигурист успел спросить, в чем дело, Челестино негромко произнес:
- Я не шучу, Юри. Через два дня ты должен быть на катке в привычный для тренировки час. Этого времени вполне достаточно, чтобы все осмыслить и даже пережить синдром смены часовых поясов. Не опаздывай.
Юри солгал, если бы сказал, что это абсолютно неожиданно. Тренер Челестино старался держать своих фигуристов в рабочей форме… Юри не был особенным только потому, что прошел в финал Гран-при и потерпел эффектное поражение. Он даже не был особенным из-за своих многочисленных, бессчетных проблем с душевным состоянием, так какого черта его тренер будет относиться к нему иначе, чем к любому другому фигуристу.
Ожидаемо, но все же капельку неожиданно.
На сегодня с Юри уже было достаточно общения, поэтому вместо того чтобы возражать, или пытаться отвертеться, или выторговать еще день или два, он медленно кивнул и выдернул запястье из захвата Челестино.
Одним плавным движением он захлопнул дверь такси, подошел к уже открытому багажнику, схватил свои вещи и направился к единственному лифту в противоположной его квартире части здания.
Юри даже не стал дожидаться отъезда такси, он направился прямо к лифту, чтобы попасть на свой этаж, а затем в свою квартиру.
Его звал Никки, а Пхичиту нужно было поговорить с ним. Достаточно оснований для спешки.
И все равно Юри спотыкался, словно зомби. Сейчас он мог себе позволить шататься на ходу. В частности из-за пульсирующей при каждом шаге спины, напоминающей, что, как бы он ни старался, сбежать от боли не сможет.
Идиотский лифт, как и всегда, ехал медленно, но принимая во внимание как Юри обычно поднимался по лестнице, особо он не жаловался. Он пользовался лифтом только после соревнований, потому что тащить чемодан на третий этаж было отнюдь не весело.
Юри закрыл глаза пока ехал на этаж, усердно стараясь не думать ни о чем, и только с успехом сумел обратить мысли к своей спине.
Красные ссадины были для него привычным делом, особенно когда он надевал еще что-нибудь плотное поверх нижней рубашки, но все же доставляли беспокойства.
Смесь зуда и боли, сливалась с неизменной тупой пульсацией.
Он и раньше чувствовал все это, но всегда старался максимально сосредоточиться на этих ощущениях, когда хотел забыть о чем-то еще.
Перезвон маленького лифта нарушил концентрацию Юри, и, быстро помотав головой, он выбрался из гиблой ловушки ожидания и направился в свою квартиру.
Все входные двери находились снаружи, на улице стоял детройтский декабрь, поэтому конечно Юри замерз, а промозглый ветер только усугублял его состояние. Но было не так холодно как в тот единственный раз, когда он оставался в Токио на зиму…
Нет худа без добра, и некоторые вещи могут стать благословением или проклятьем, в зависимости от того как к ним относиться.
Тихонько вздохнув Юри начал рыться в сумке, ища ключ от квартиры, так как не желал находиться в унылой зиме Детройта дольше необходимого, но поиски оказались совершенно бесполезными, когда дверь их с Пхичитом квартиры распахнулась.
За ней стоял никто иной как сам этот тайский фигурист, глядя на Юри широко распахнутыми глазами и широко улыбаясь. Улыбка у Пхичита была чудесная и белозубая.
- Юри!!!
Голос у него тоже был чудесный, как и объятия, в которых тотчас же оказался Юри. Приятель заключил его в кольцо рук.
Пхичит был на десять сантиметров ниже него, но Юри ни за что не смог бы объяснить, как тайский фигурист ухитрялся казаться намного выше.
Должно быть это особенности характера…
- Пхичит-кун…
- Я так сожалею о Вик-чане, Юри! И о ФГП! И обо всем остальном! И, и…
Когда тонкие пальцы скользнули по все еще покалывающим крыльям, Юри задеревенел, а Пхичит осекся и застыл, когда тоже понял, что коснулся спины друга.
- Прости! Прости! – Пхичит быстро замахал руками, его улыбка чуть дрогнула, но вновь засияла, прежде чем Юри смог уверить приятеля, что все в порядке.
- Давай, заходи, я помогу тебе с вещами! Хочешь принять душ?! Знаешь, прежде чем мы начнем говорить… кое о чем… я хочу услышать все о финале! Все!!! Слышишь, Кацуки?
Юри позволил легкой улыбке скользнуть по лицу, когда Пхичит схватил более тяжелую сумку и потащил в квартиру с едва заметным выражением досады на лице.
И что Юри сделал, чтобы заслужить кого-то вроде Пхичита?
Чуть заметно покачав головой, Юри последовал вслед за своим соседом и улыбнулся чуть шире, когда заметил, насколько чисто в квартире.
Пхичит должно быть прибрался, потому что знал, как друга выводит из равновесия грязная окружающая обстановка.
- После того как мы вчера закончили разговор, я час или два старательно убирался. Я немного паниковал и ужасно себя чувствовал, я знал, что беспорядок выведет тебя из себя, когда ты вернешься, и не желал, чтобы ты еще больше волновался, потому что я очень хочу все знать про ФГП, и конечно же, я хотел с тобой поговорить, но если ты слишком устал из-за перелета, не страшно, мы можем поговорить завтра. То есть, это не срочно, но мне действительно нужно снять с души этот камень, ты просто не представляешь, каково это, так долго скрывать подобное и…
Юри старался не рассмеяться, но Пхичит, когда нервничал, всегда начинал безумно суетиться. Но лучше уж так, чем если бы он уподоблялся Юри, который, паникуя, в большинстве случаев превращался в дрожащий ком или краснел, но это отдельная история.
Просто Юри вспомнил, что его сосед по квартире очень симпатичный, и тому, с кем он будет, невероятно повезет.
- Ты смеешься надо мной, Ю-ури!
То, как Пхичит произнес его имя, и оскорбленное выражение на смуглом лице, впервые за последние двадцать четыре часа заставили Юри так широко улыбнуться.
- Какая черствость! И почему мы друзья?!
Пхичит скрестил руки и отвернулся, и на секунду Юри заволновался, подумав, что он слегка перегнул палку, но затем Пхичит немного обернулся, и на его лице появилась чуть заметная улыбка.
Мелкий паршивец.
- Потому что я - вечный комок нервов, а ты - беспокойный тип, и мы оба просто отлично скрываем это.
Ошарашив приятеля, Юри снова улыбнулся, всегда было забавно видеть реакцию Пхичита на его скрытую дерзость.
- А у тебя неплохо получается дерзить, Юри! Делай это почаще!
Теперь настала очередь Пхичита широко улыбнуться, и эта улыбка только становилась ярче, как и краснота, расползающаяся по лицу Юри. Следом за улыбкой приятель показал язык, и Юри пришлось подавить желание высунуть язык в ответ.
- Только с тобой, Пхичит-кун.
Занервничав, когда у друга снова отвисла челюсть, Юри забрал у него чемодан и отнес в свою комнату, планируя разложить вещи, затем приготовить обед или завтрак, чтобы они с Пхичитом могли за разговором поесть.
Ну, когда Юри говорил о разборе вещей, он имел в виду, что засунет чемодан в шкаф, а затем займется готовкой, так как он чертовски голоден.
Еда превыше всего.
И судя по тому, какой голос был прошлой ночью у Пхичита, им обоим, скорее всего, нужны будут вкусности, чтобы отвлечься.
Приятно было иметь друга, который любил еду также как и он. Хотя Юри не хотел бы быть единственным, кто набирал каждый грамм, что он съедал. Это было не так приятно.
- Что хочешь на обед, Пхичит-кун? – рассеянно спросил Юри, закатывая рукава и направляясь на маленькую кухню в их квартире.
- Карри!
- Я же сделал тебе целую кастрюлю перед отъездом?
- Да, но это абсолютно другое, у постоявшего карри иной вкус, чем у свежеприготовленного. Хочу вкусную еду, Юри! – Пхичит, подойдя сзади, заключил Юри в крепкие объятия, голос его звучал откровенно капризно.
Юри лишь вздохнул и улыбнулся. Несмотря на то что ему хотелось лишь, обняв Никки, свернуться калачиком и спать несколько дней, прямо сейчас он сделает для Пхичита что угодно.
- Хорошо, хорошо. Основа для соуса осталась или ее тоже надо делать?
- Ты это серьезно спрашиваешь? Что мне делать с карри-соусом? Самое большее, что я могу приготовить, это кхао пад [1] и том кха кай [2], - Пхичит отпустил Юри и с подозрением взглянул на него.
Идиот.
- Мне было просто интересно. Карри в японском стиле подойдет, или хочешь, чтобы я сделал генг дэнг [3]? – вынимая ингредиенты для японского карри, которое собирался приготовить, Юри замер в нерешительности. Это блюдо он готовил для Пхичита перед отъездом, так что возможно приятель захочет более привычной еды…
- В японском стиле подойдет, Юри! Ты заставил меня изменить превосходному генг дэнг! Хотя думаю, мы должны как-нибудь поесть и его, прежде чем ты уедешь на Национальные…
Юри улыбнулся, когда Пхичит побрел к их маленькому, но удобному подержанному дивану. Не каждому повезло вырасти гостинице и научиться готовить, но Пхичит практически всегда терпел неудачу на кухне.
Во всяком случает так получалось, когда они с Юри готовили вместе. По какой-то причине Пхичиту всегда удавалось сделать себе пару блюд, когда его друг был в отъезде, но всякий раз, как он был дома, еда обязательно оказывалась пересоленой или сгоревшей.
Но Юри ценил то, что пока он готовит, приятель торчит рядом, составляя ему компанию, в частности потому, что приготовление карри - длительный процесс.
Если бы в холодильнике не осталась основы для соуса, то Юри попросил бы своего друга выбрать что-нибудь другое. Он мог подождать еду час, но полтора часа это слишком долго после напряженного дня и перелета.
Юри принялся за готовку, срезал куриный жир и нарезал мясо кубиками и оставил его обсохнуть на бумажном полотенце; прежде чем заняться картофелем, достал отдельную тарелку, чтобы можно было его в ней хорошенько промыть.
Как только он начал резать морковь и лук, Пхичит отлип от своего телефона и заговорил.
- Я понимаю, было бы удобнее поговорить за обедом, но я очень не хочу ждать…
- Все нормально, Пхичит-кун. В отличие от некоторых личностей, которых я не стану упоминать, я могу говорить и готовить одновременно, - Юри чуть ухмыльнулся, услышав, как Пхичит раздувает щеки и фыркает.
Он и правда был восхитителен.
Если бы у Юри не было постоянно пульсирующей метки, тогда возможно, всего лишь возможно, он и Пхичит могли бы стать милой парой…
Не то чтобы он думал о приятеле иначе, чем о младшем брате. Влечение Юри к Пхичиту прошло вскоре после того, как они стали жить вместе.
В идеал легко влюбиться, но как только вы начинает жить вместе и узнаете множество мелочей и деталей, то небольшое увлечение другом легко рассеивается.
- Мастер дерзости Юри снова наносит удар.
Юри легонько рассмеялся, и начал натирать имбирь и давить чеснок. Как бы кто не возмущался, чеснока никогда не бывает слишком много.
- В любом случае, нахаленок, я хочу поговорить о моей метке…
Юри вновь застыл посреди движения: рука занесена вверх, чтобы раздавить чеснок большим ножом.
В тишине комнаты можно было расслышать вздох Пхичита, и Юри попытался начать двигаться. Его движения были немного неуверенными, но он успешно нагрел масло в кастрюле, пока на кухне висела густая тишина.
- Я просто не понимаю твоего отвращения к меткам родственных душ, Юри… особенно к разговорам о них.
Юри, размышляя, что ответить Пхичиту, медленно выдохнул через нос. Как он мог объяснить то, что являлось следствием одиннадцати лет постоянной боли и различий в культурах?
- Японцы очень закрытые люди, Пхичит-кун… Мы это… просто не обсуждаем…
Бросив лук в горячее масло, Юри постарался погрузиться в готовку. Чтобы не думать о легком отношении Пхичита к меткам, чтобы не чувствовать боль в спине, которая стала постоянным напоминанием о том, чего у него никогда не будет, чтобы не обращать внимания на то, что вызвало у него стресс.
Сосредоточив внимание на луке, наблюдая, как масло и тепло медленно превращают его из белого в полупрозрачный, Юри чувствовал, что начинает успокаиваться. Готовка была тем, что он мог контролировать, чем-то, что он мог делать сам…
- Юри, я не собираюсь говорить о твоей метке. Я уже достаточно о ней знаю.
И Юри снова застыл.
- В смысле я не знаю, как она выглядит, я никогда ее не видел, но я знаю, что она находится на твоей спине. Я знаю, что ты чересчур стесняешься ее. Я знаю, что ты постоянно носишь одну из этих нижних рубашек телесного цвета, чтобы ее спрятать. Я знаю, что она, скорее всего, очень большая. И я знаю, что тебя это беспокоит.
Машинально Юри бросил чеснок и имбирь в кастрюлю с луком, мысли скакали в голове как безумные, пока он пытался осмыслить то, что сейчас сказал его друг.
- И все это я заметил в первые недели нашей дружбы. Ты так чертовски остро реагируешь, что это очевидно.
Если бы Юри был честен с самим собой, он бы легко признал, что очень хотел бы избежать этого разговора; спрятаться в своей комнате с Никки и никогда не выходить. Чахнуть в уюте и безвестности.
Но он обещал поговорить с Пхичитом… а Юри старался никогда не нарушать обещания, если мог помочь.
Закинув подсушенные кусочки куриного мяса в кастрюлю, Юри заставил себя не думать слишком много о том, что Пхичит о нем выяснил. Его друг не собирался обсуждать метку Юри, он хотел поговорить о своей.
- Что не так с твоей меткой, что ты вдруг решил поговорить об этом? Ты всегда удерживался от разговоров на эту тему, так почему сейчас ее поднимаешь?
Голос Юри звучал гораздо спокойнее, чем он себя чувствовал, но парень убеждал себя, что он находится здесь ради своего друга. Ради него и дальше останется.
Забросив в кастрюлю морковь, Юри повернулся и пошел к холодильнику, чтобы вытащить куриный бульон, но остановился, едва взглянул на Пхичита.
Его друг прикусил губу. Так сильно, что она даже, кажется, начала кровоточить.
Юри крайне обеспокоился.
Не в привычке Пхичита было бояться, нервничать - да, но не бояться. А это был классический страх… Уж Юри-то знал.
Как можно быстрее он схватил бульон, вылил его в кастрюлю и добавил огня, чтобы он закипел, и направился к сидящему на диване Пхичиту.
На закипание жидкости требуется некоторое время, поэтому Юри освободился, и мог физически утешить своего друга и попытаться выяснить, что же его тревожит.
Юри сел рядом с Пхичитом на маленький, но удобный диванчик, и обнял за худые плечи. Они частенько так сидели, успокаивал ли Пхичит Юри или как сейчас, когда Юри утешал Пхичита.
Таец устроился в объятиях друга и прекратил жестоко терзать нижнюю губу. Облизнув губы, он задал вопрос, на который, Юри был совершенно уверен, ему никогда жизни не придется отвечать.
- Ты не будешь считать меня уродом? Если я… Если я скажу тебе?
Юри вновь занервничал и собрался с силами, чтобы рассказать другу историю о метках, которую их с Мари родители заставили запомнить наизусть.
- В метках и во всем, что связано с ними нет ничего уродливого, Пхичит-кун.
- Но я…
Кратким высказыванием Юри перебил его, не желая выслушать самоуничижительные реплики со стороны своего жизнерадостного друга. В конце концов, это фишка Юри.
- Ты знаешь, что твоя метка не значит ничего?
Он видел, как Пхичит быстро заморгал и взглянул на Юри, наморщив лоб и слегка нахмурившись, очевидно не понимая, что думать о его словах.
Услышав легкое бульканье в кастрюле, Юри тихо встал. Он снял жир с поверхности бульона и дал приятелю время подумать о том, что он только что сказал. Юри успел очистить и крупно натереть в кастрюлю яблоко, прежде чем Пхичит заговорил.
- Конечно… То есть изображения могут что-то символизировать для пары, но они никогда не имеют какого-то конкретного значения…
- Я не это имел в виду, Пхичит-кун.
Из горла вырвался непрошенный вздох, и Юри практически ощущал на себе взгляд друга, пока вмешивал соль и мед, понизив температуру, чтобы блюдо кипело на медленном огне.
Закончив, он вернулся на диван к Пхичиту, сев, откинулся назад и удобно устроил голову на спинке.
Эта поза был очень неудобной для его ноющей спины, но Юри не обратил на это внимание, сосредоточившись на том, чтобы точно сформулировать свои слова.
- Наличие метки родственных душ не означает ничего, если тебе это не нужно… Ты можешь прожить всю жизнь, так и не увидев, как кто-то другой демонстрирует твою метку, и все равно можешь влюбиться и быть счастлив… Я считаю, что метка… это возможность… а не… не обязательство…
Юри был не слишком уверен в своих словах. Они звучали мудро и серьезно, но по большей части именно это снова и снова повторяли ему родители и Минако.
Он же верил, что его метка – единственный шанс на счастье, но это уже его проблема, а не чья-то еще… Когда он впервые увидел ее на Викторе, Юри осознал, что он скорее всего будет в итоге одинок… и эта история стала причиной подобных мыслей.
- Я когда-нибудь рассказывал тебе о своих родителях, Пхичит-кун?
Закрыв глаза, Юри ждал ответа, не стремясь начинать историю, так как не был уверен, что друг захочет слушать.
- Ну, ты немного рассказывал о них… Ты имел в виду что-то конкретное? Их метки родственных душ? Они ведь парные? Ты говорил, что они совпадают!
Пхичит смотрел на Юри широко распахнутыми сияющими глазами, и Юри захотелось рассмеяться. Он такой романтик в глубине души, и это очень мило.
- Сейчас они совпадают.
Теплые карие глаза медленно моргнули, а губы Пхичита сжались, когда он попытался понять, что значит эта фраза.
- Чт…
- У моей мамы при рождении не было метки.
- Ну да, если твой соулмейт еще не родился, у тебя ее и не будет, пока он… Это всем известно, Юри…
Пхичит нахмурил брови. Но Юри не обратил на это внимания, взамен он закрыл глаза, вспоминая метки родителей. Метки, которые они не против показывать, потому что их знаки идеально совпадают.
- Мой отец старше моей матери, Пхичит-кун.
Спину Юри начало саднить гораздо сильнее, и ему очень захотелось встать, но карри должно было покипеть еще немного, и затем уже он мог подняться по какой-то реальной причине.
- Но… как?
- Мама и папа встречались несколько лет, прежде чем поженились. На третьем свидании мама сказала папе, что у нее нет метки, папа не счел это проблемой, он полагал, что метки - нелепый способ руководить твоей жизнью. Но у него была метка - прелестный маленький розовый цветок сакуры сзади на шее. Вскоре после того как они поженились… Минако как-то заметила новое пятно у мамы на шее… маленький розовый цветок сакуры, точная копия метки отца. Они не знали, когда он появился, но знали, что его не было до свадьбы.
Повисло гробовое молчание, а Юри не хотел ничего делать, кроме как завершить разговор, закончить готовку и спрятаться подальше. Но также он понимал, что если Пхичит смог снять груз с души, ему нужно об этом знать.
- Только то, что у тебя есть метка, не значит, что ты должен быть с человеком, у которого есть такая же. Это всего лишь возможность… Ты всегда можешь стать еще чьей-то идеальной парой. Так что ничего «уродливого» в метках нет.
Сказав это, Юри встал, чуть дрожа от тяжести слов.
Об этом постоянно говорили в гостинице, о том, что метки всего лишь возможность, а не обязательство. Но Юри всегда думал иначе, он считал, что его метка особенная, нечто высокоценное и обязывающее…
Затем он увидел ее на Викторе и понял.
Он не был достоин ведущего мирового фигуриста. Виктор должен быть с кем-то другим, влюбиться в кого-то другого и даровать грандиозные белые крылья тому, кто был бы достоин стать его парой.
Потому что Юри точно не достоин.
Подойдя к плите, немного помешал в кастрюле и добавил картофель, прежде чем смешать основу для соуса с небольшим количеством бульона, чтобы добавить ее, когда картофель сварится.
Когда Пхичита заговорил, его голос был очень тихим, но Юри показалось, что он словно воспользовался мегафоном.
- Ты не веришь в это, Юри…
Тихий смех послужил ему ответом.

Продолжение в комментариях.

@темы: Переводы, Yuri!!! on Ice, Фанфики

---

Журналы Yuri!!! on Ice

Ко мне приехали гайдбук и фанбук по Yuri!!! on Ice!!!!!

ещё фото

@темы: Yuri!!! on Ice

---

Solo and pair. Хасецу – часть 5

Название: Solo and pair
Автор: calciseptine
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8453386/chapters/1936...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, ангст, АУ, соулмейты
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: макси
Аннотация: Юри прячет свою метку.

Хасецу – часть 5

Хасецу – часть 5

Вик-чан быстро становится одной из немногих вещей в жизни Юри, способной выманить его с тренировки. Он оказывается умным, ласковым и невероятно воспитанным. Он приручается за пару месяцев и вскоре слушается простых команд вроде «сидеть» и «стоять». Когда они выходят на улицу на прогулку или на пробежку, Вик-чан послушно рысит рядом с Юри. Он редко лает и никогда не отбегает от него, и это просто маленькое чудо, учитывая, сколько чужих людей – и сколько чужих собак – они обычно встречают.
И все же лучшее среди всех замечательных качеств Вик-чана – его непоколебимая преданность. Юри всегда было трудно заводить друзей – у него не выходит наладить отношения со своими сверстниками из-за крайней застенчивости – но с Вик-чаном стеснительность Юри пропадает. Этому серьезно способствует то, что Вик-чан приветствует его с одинаковым беззастенчивым восторгом каждый вечер, когда Юри приходит домой с тренировки, пахнущий по большей части потом и немного химикатами, поддерживающим заморозку катка.
- Эй, малыш, - вполголоса произносит Юри, опускаясь на колени и зарываясь пальцами в мягкие завитки на свисающих ушах Вик-чана. Ремень спортивной сумки соскальзывает с плеча и врезается в плечевую мышцу, но поправить его Юри не может, ведь Вик-чану требуется все его внимание. – Скучал по мне?
Вик-чан тявкает в ответ. Юри улыбается и воспринимает это как «да». Он вознаграждает пуделя несколькими минутами почесушек; Вик-чан счастливо извивается под его руками.
День Юри заканчивает в неизменно установившемся порядке. Сняв ботинки и бросив спортивную сумку, он дает Вик-чану порцию сухого корма, затем направляется в ванную принять душ. До того как у него появилась метка, он принимал душ в раздевалках; теперь, желая скрыть ее, он ждет до дома, чтобы снять жесткую от пота одежду. Затем он включает воду и старательно избегает отражения метки в зеркале.
Вымывшись и одевшись, Юри сразу спускается вниз поужинать. В этот вечерний час его родители, как правило, находятся в главном зале, готовят еду и подают выпивку гостям-полуночникам. Если там оживленно, то Мари им помогает, и Юри ест в одиночестве; если в зале тихо, Мари садится за стол вместе с братом и рассказывает о неприятностях, случившихся с ней за день. Иногда она попросит Юри рассказать о том, как прошел его день. Зачастую его ответы – это незамысловатые отчеты об успехах в короткой либо произвольной программах, над которыми он сейчас работает.
- Так держать, младший братец, - подбадривает сестра, когда он рассказывает об удачно приземленных прыжках и освоенных вращениях. – Ты далеко пойдешь.
После ужина, примерно в половине девятого, Юри выводит Вик-чана на вечернюю прогулку. Затем час или два тратит на домашние задания – потом бесцельно роется в интернете – и ложится спать. К полуночи он подтыкает под себя одеяло, лежа калачиком на боку с Вик-чаном, свернувшимся в клубок у его живота. К концу дня Юри всегда вымотан физически, но порой его психическое напряжение настолько велико, что мешает заснуть.
Это скверные ночи.
Ночи, когда Юри не присуждают места на соревнованиях.
Ночи, когда Юри боится, что его прогресс достиг потолка.
Ночи, когда его страхи и сомнения затмевают надежды и мечты.
Ночи, когда он притягивает Вик-чана в свои объятия, зарывается носом в шерсть между его лопатками и дышит знакомым и глубоко успокаивающим запахом своего пса, стараясь не думать о своем необъятном будущем.
- Он настолько опережает меня, - тихо и судорожно бормочет Юри, зажмурившись, чтобы не видеть бездонные тени комнаты. В гостинице тихо, лишь слышны усталые стоны старого дерева. – Не знаю, смогу ли я когда-нибудь его догнать. Просто… он уже столько сделал, а я не добрался даже до региональных. – Слезы щиплют Юри глаза и сдавливают горло. – Боже, я… такой глупый!..
Чувствуя его состояние, Вик-чан, поелозив в объятиях Юри, поворачивается к нему. Он обнюхивает соленые щеки Юри, скользя холодным мокрым носом по коже, затем подныривает ему под подбородок и тяжело вздыхает. Его лапы равнодушно упираются в метку; от простоты этого жеста Юри, несмотря на печаль, улыбается. Шмыгнув, он прогоняет остатки слез и гладит Вик-чана по головке.
Вик-чану плевать, насколько ужасные у Юри оценки за его последнюю произвольную программу; плевать, что Юри не может справиться с некоторыми прыжками; плевать на размер и форму метки родственной души Юри или на то, что она похожа на метку некоего российского фигуриста. Он любит своего хозяина искренне и безоговорочно. И когда Юри понимает это, все трудности почему-то уже не кажутся таким уж непреодолимыми.
- Хороший мальчик, - шепчет Юри.

***
Четырнадцать лет – пятнадцать – шестнадцать – каждый проходящий год на шаг приближает Юри к его основной цели. Каждый год также болезненно и остро заставляет его осознавать свое положение в мире фигурного катания.
Юри знает, что ему надо совершенствоваться. Он может лишь старательно учиться у работающего на полставки тренера Ледового дворца Хасецу и тщательно изучать зернистые интернет-видео. Ему нужен кто-то, кто сможет наблюдать за ним и точно указывать на его слабости, чтобы он мог поработать над ними, вместо того чтобы практиковать шаги, вращения и спирали в сотый – тысячный – миллионный раз.
Но хотя Юри и понимает все это, он не знает, что делать. Личные тренеры - не дешевое удовольствие – особенно на том уровне, на котором соревнуется Юри, – а ближайший клуб, где у одного тренера занимаются несколько фигуристов, находится в трех часах на восток. Он поискал в том районе подходящую старшую школу, но отверг этот план; стипендий не предлагали, а его родители не смогут позволить себе оплачивать и фигурное катание, и проживание.
Так Юри остается в Хасецу.
Решение остаться - не идеальный выбор, но и не такой уж ужасный. Юри не боится тяжелых тренировок, а советы окружающих его людей – полупрофессиональные и абсолютно любые – помогают ему совершенствовать свои технические навыки и программы. Затем за три месяца до того как ему исполняется семнадцать, Юри проходит на трирегиональный чемпионат Чюгоку, Сикоку и Кюсю.
- Повторяй за мной: я справлюсь, - говорит ему Минако перед короткой программой, сжимая руками его напряженные плечи. Она единственная смогла сопровождать его на двухдневное мероприятие. Все остальные слишком заняты: гостиницей, школой, жизнью. Юри знает, что Минако была вынуждена закрыть свою студию, чтобы ему не пришлось кататься одному, и его благодарность невозможно выразить словами. – Ну же.
- Я справлюсь, - говорит Юри.
- Я усердно для этого трудился.
- Я усердно для этого трудился.
- Моя программа – лучшая, потому что мой учитель балета помогла мне с хореографией, а она не только величайший хореограф во всей Японии, но также красивая, добрая и…
- Минако-сэнсэй, - перебивает Юри, - если вы хотите, чтобы я все это повторил, вам придется говорить медленнее.
Минако громко и весело смеется, и Юри улыбается несмотря на волнение.
- Скажешь мне это попозже, – Минако приглаживает рукой в перчатке его убранные назад волосы; Юри подается к ее ласковому прикосновению. – Не забудь расслабить плечи и следи за положением тела. Удачи.
Юри уносит спокойствие Минако с собой на лед. Его выступление не идеально – он падает на одном прыжке и перекручивает в комбинации – но ему удается подняться на шокирующее второе место, приближаясь по баллам к предшествующему месту, чем к последнему. Минако восторженно кричит, когда объявляют его оценку, обнимает за плечи и – несколько часов спустя – угощает его обильным углеводным ужином в чудесном ресторане.
Однако по мере наступления ночи, восторг Юри утихает, сменяясь неуверенностью. Все о чем он может думать – это важность его оценки. Если он достаточно хорошо откатает произвольную – если выиграет соревнование, – он пройдет в серию Гран-при и будет соревноваться на международном уровне. Возможно, он даже сможет встретиться с Виктором Никифоровым: его кумиром, его вдохновением, его поводом выбраться за границы префектуры.
Боль распускается под меткой Юри.
«Что же мне сказать? – думает он, рассеянно постукивая костяшками пальцев по грудине. – Спасибо? Можно ваш автограф? Я мечтал об этом с тех пор, как увидел ваше выступление на юниорском Чемпионате мира в 2006. Да, то, где вы публично обнажили свою метку… которая, эм, очень похожа…»
Юри упрямо вытряхивает мечту из головы. Надеяться на прохождение в серию Гран-при - это одно, а надеяться, что Виктор Никифоров не просто незнакомец, - однако, совсем другое, и он отказывается размышлять об этом. Вместо этого он думает о своей произвольной программе и каждой ужасной мелочи, которая может пойти не так.

***
- О нет, - произносит Минако, увидев Юри на следующий день в половине десятого; каток открывают для разминки в десять, а в одиннадцать начинается вторая половина соревнований. – Юри… ты кошмарно выглядишь. Ты хотя бы спал?
- Немного, - отвечает Юри. По правде говоря, спал он урывками, ненадолго забываясь и снова подскакивая, вертясь и глядя, как убывают минуты на часах.
- Ты ел? – спрашивает Минако.
Юри медлит с ответом. Его тошнит с тех пор, как он встал с постели; его даже вырвало, когда он, перегревшийся и пошатывающийся, ковылял из утреннего душа, и кислый вкус желчи все еще держался на языке. Позже он попытался съесть немного овсянки, но едва он с трудом проглотил несколько ложек, как в животе закрутило.
- Немного, - вновь произносит Юри.
Брови Минако сходятся в беспокойстве, а ее губы – накрашенные подходящим ей оттенком красного – недовольно поджимаются. Она мягко касается прочно скрепленных гелем прядей на висках Юри.
- Хочешь об этом поговорить? – шепчет она.
Юри молчит и не шевелится.
- Можешь об этом говорить? – перефразирует Минако.
Юри неуверенно, но вполне искренне качает головой. У него внутри беспорядочный клубок эмоций; его волнение сталкивается с ощущением ущербности, и они выгрызают под ребрами пульсирующую пустоту. И даже если бы он мог найти правильные слова, Юри кажется, что его язык откажется ему посодействовать.
- Все в порядке, Юри, - успокаивает Минако, - Все хорошо. Мы просто… Давай смоем немного этот гель? Время у нас есть.
Минако ведет Юри обратно в его номер, в белую безликую ванную комнату, и усаживает на фарфоровый бортик ванной. Она хватает одно из чистых хлопковых полотенец с вешалки на стене и крутит кран в раковине, пока вода не становится горячей; затем, намочив полотенце, слегка выжимает его. Тепло на ноющих висках кажется Юри приятным.
- Знаешь, я когда-то боялась сцены, - говорит ему Минако, медленно проводя влажной тканью по голове Юри. – И не имело абсолютно никакого значения, что я исполняла танец тысячу раз. Не имело значения, знаком ли мне театр. Не имело значения, выступала ли я самостоятельно или в труппе. Как только я выходила на сцену – бам.
Минако отходит, чтобы вновь включить воду и еще раз нагреть полотенце.
- И что вы делали? – бормочет Юри, когда она приседает перед ним на корточки.
- Ну, я много чего пробовала, - пожимая плечами, говорит Минако. Когда основной слой геля сходит, она начинает отделять друг от друга слипшиеся пряди. – Я пыталась медитировать. Пыталась курить. Я даже пробовала представлять аудиторию в нижнем белье. – Она вздыхает. – Ничего не помогало.
Капля воды стекает с головы Юри и пробегает по округлой щеке.
– Ничего?
- Ничего, - подтверждает Минако. – Но как только я поняла, что я никогда не смогу от этого избавиться – как только я поняла, что мой страх сцены был частью меня – я также поняла, что это не так уж плохо. Конечно, мой мозг отключался, и мне хотелось сбежать за занавес. Но что в результате? Я ужасно нервничала только в первую минуту на сцене. Но после того как я справлялась с волнением, все становилось отлично.
Юри смотрит, как Минако в последний раз выжимает ткань и вешает ее для просушки на кронштейн для полотенец. Он пытается представить, как бы она выглядела, если бы была взволнована, но сделать это трудновато. Даже когда она напивалась и невнятно рассказывала старые истории, сидя в главном зале за одним из низких столов, Минако всегда оставалась спокойной, хладнокровной и грациозной.
- В общем, я пытаюсь сказать, что понимаю, что ты испытываешь. Конечно, твое волнение может немного отличаться от моего, но я была в похожей ситуации. Я знаю, какой это кошмар. Я знаю, что ты не можешь думать ни о чем другом. Я знаю, это сводит тебя с ума, - Минако умолкает, коротко и ослепительно улыбнувшись. – Но хочешь знать, что еще я знаю?
Юри моргает. Перед глазами все начинает расплываться.
- Я знаю, что ты выиграешь.
Юри резко вдыхает – его прерывистый вдох напоминает всхлип – и обнимает Минако за талию. Запах ее лавандовых духов - знакомый и умиротворяющий, как и ее ответные объятия. Он зажмуривается и сосредотачивается на ее успокаивающем запахе и ее прикосновениях.
- Спасибо, Минако-сэнсэй, - бормочет Юри в ее свитер.
- Не за что, Юри, - шепчет в ответ Минако. – Не за что.

@темы: Переводы, Yuri!!! on Ice, Фанфики

---

Solo and pair. Хасецу – часть 4

Название: Solo and pair
Автор: calciseptine
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8453386/chapters/1936...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, ангст, АУ, соулмейты
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: макси
Аннотация: Юри прячет свою метку.

Хасецу – часть 4

Хасецу – часть 4

Юри идет во второй класс средней школы примерно в то же время, когда появляется его метка. Учеба не становится для него серьезным испытанием – Юри обладает чертовски острой памятью и способностями к математике – но все же он усердно трудится, чтобы сохранить свои хорошие оценки. Хорошие оценки означают хороший университет, а хороший университет предоставляет больше возможностей. Юри не знает, чем хочет заниматься всю оставшуюся жизнь; он лишь уверен, что, когда наступит время делать выбор, хочет иметь еще варианты помимо онсэна своей семьи.
И все же, несмотря на его прилежание, школа не является для Юри основным приоритетом. Уроки – всего лишь способ скоротать время, задача, которую он должен выполнить, прежде чем сесть в автобус и поехать в Ледовый дворец Хасецу кататься на коньках.
И Юри катается.
- Ты это видела? – кричит Юри, приземляя свой первый тройной флип. Он пошатывается при приземлении, его фигура выглядит неуверенно из-за нехватки опыта, но он делает верное количество оборотов и удерживается на ногах. – Ю-чан, ты видела?
Каждую свободную минуту Юри посвящает катку и балетной студии Минако. Он посещает больше показательных выступлений и соревнований чем раньше, ездит в другие города провинции, чтобы выступать на незнакомом льду перед незнакомыми зрителями. Его тренер – мужчина средних лет, нанятый на неполную ставку родителями Юко для обучения более продвинутых групп, – не часто ездит с ним. Юри не единственный его ученик, да и не самый талантливый; даже если бы у Юри были способности, его родители не потянули бы солидные тренерские гонорары. Вместо него Юри сопровождают Юко, или Минако или Мари или собираются компанией по двое-трое.
- Вам не обязательно ехать, - говорит им однажды Юри, когда они все вместе сопровождают его на соревнование в столицу Сага. Поездка на поезде занимает чуть больше часа и проходит по лесистому центру префектуры; в поезде необычно тихо и малолюдно. – Я и сам со всем справлюсь.
Мари щелкает языком по зубам, издавая раздраженное «тсч», и дает ему легкий подзатыльник. Юко прикрывает смешок ладонью, когда Юри, насупившись и потирая затылок, смотрит на сестру.
- Не упрямься, - ворчит Мари. – Только потому что ты можешь справиться со всем в одиночку, не означает, что ты должен это делать.
Юри благодарен за их неизменную поддержку. Иногда он может слишком глубоко уйти в себя, и знает, что разделяя с ними победы, он легче переносит бремя проигрышей. Однако это не полностью рассеивает его тревогу, потому что также как растут достижения Юри, растут и его страхи.
«Что если мне никогда не удастся с этим справиться?» - думает Юри каждый раз, когда он падает, делает лишний оборот или сбивается с шага. Прыжки даются ему тяжело – за исключением, как ни странно, акселей – и мысль о том, что он не в состоянии совершенствоваться, наполняет его страхом и заставляет хвататься за его бессменный якорь - метку. «Что если я никогда?..»
Затем Юри выиграет еще одну медаль, или хорошо исполнит свою произвольную программу или удачно выполнит неподдающийся прыжок, и мучительные сомнения утихнут на время достаточное для воскрешения его надежд. Вновь и вновь он повторяет мысленно: Региональные, Национальные, серия Гран-при, Региональные, Национальные, серия Гран-при, пока эти слова не превращаются в мантру, бьющуюся в такт с его сердцем. Его желание соревноваться на международном уровне настолько сильное, что доводит его до напряжения, заставляет дрожать и нервничать. Единственные найденные им средства для облегчения симптомов – это тренировка или еда, и так как последнее вредно для его спортивного образа жизни, он старается избегать его.
(Что не всегда дается Юри успешно. Еда, которую готовят его родители, предназначена для хорошей жизни, а не для тонких талий.)
Однако, к счастью для Юри, каток и студия находятся в пятнадцати минутах ходьбы от Ю-топии – в десяти бегом – и его радушно принимают и там и там в любое время. Мать Юко впустит его после закрытия, пока занимается бухгалтерией, и даст ему чашку растворимого горячего шоколада, когда настанет время уходить; Минако же живет в арендованной квартире над ее студией и всегда пустит его через черный ход. Он понимает, что они не обязаны идти ему на встречу – он не единственный талантливый фигурист в Хасецу – поэтому каждый раз тихо благодарит их за помощь.
- Протяни руку, - говорит Минако в один из таких вечеров. Солнце уже зашло, и окна от пола до потолка достаточно темные, чтобы в них, также как и в зеркалах на соседней стене, отражались их фигуры. – У меня есть кое-что для тебя.
Юри заканчивает растяжку – его пальцы легко обхватывают свод стопы, а нос утыкается точно в колено – и садится, послушно протягивая руку. В его поднятую ладонь Минако роняет ключ. Вырезанные зубцы еще острые, а металл непотускневший. Он прикреплен к кольцу для ключей и крошечному пластмассовому манеки-неко.
- Что это? – интересуется Юри.
- От задней двери, - отвечает Минако.
Юри потрясен. Он знает, насколько Минако печется о своей студии; в конце концов, Юри стал одним из первых ее учеников, когда она вернулась в Японию. Тот факт, что она доверяет ему настолько, чтобы впустить в студию в свое отсутствие поистине устрашает.
- Я не могу…
- Можешь, - обрывает Минако, накрывая его ладонь своей. – У тебя есть талант, Юри. Цель. И ты их поддерживаешь упорным трудом. – Она сжимает ладонь крепче. – У тебя большое будущее, я чувствую это. К тому же тебе нужно безопасное место для тренировки. Где ты найдешь местечко получше?
Вера Минако в него заставляет Юри покраснеть, безобразные красные пятна расползаются по его щекам и вниз по шее. Он разрывается между замешательством и волнением, странное чувство, сдабриваемое с лестью. Юри было бы легче вернуть ключ, но это такой же дар, как и ее вера в него; швырнуть его в руку Минако было бы крайне невежливо.
- Спасибо, - бормочет Юри, сжимая пальцы на ключе. Он решает принять этот жест как есть, не размышляя, что он может означать, особенно учитывая то, насколько прямолинейна Минако.
- Не за что, - говорит Минако. Затем она хлопает в ладоши, резко и неожиданно, заставляя Юри подпрыгнуть. – Что ж, так как с этим разобрались, как насчет нескольких упражнений у хореографического станка?

***
Когда лето увядает, сменяясь осенью, огромное дерево за окном спальни Юри становится золотым. Его яркий пышный цвет контрастирует с бесконечным затянутым облаками небом, но, к сожалению, это длится недолго; ранние заморозки нарушают годовой цикл дерева и вынуждают листья побуреть. Они быстро и дружно опадают на землю, и их тонкие сухие остовы устилают двор и дорожку.
- Идём, Юри, - подталкивает его Мари, докурив сигарету. Она бросает окурок на бетон и тушит тлеющий конец пяткой кроссовка. – Я хочу вернуться до темноты.
Сегодня четырнадцатый день рождения Юри. Уроки закончились менее получаса назад, но вместо того чтобы отправиться как обычно на каток, Юри в недоумении пришел домой. Об этом его попросили мама с папой; когда он попытался выяснить подробности, они, покачав головами, сказали, что это сюрприз. Его смятение только усиливается, когда у главного входа его встречает Мари, одетая в джинсы и мягкий свитер.
- Ты знаешь, в чем дело? – интересуется Юри, сменив школьную форму на серые компрессионные штаны и черную термо-куртку. Юри любит эту куртку; она мягкая и теплая, а полностью застегнутый воротник закрывает горло до середины.
- Ага, - кратко отвечает Мари.
- И? – спрашивает Юри.
- И ничего, - говорит Мари. – Тебе нужно подождать, пока мы не доберемся до цели.
Юри не пытается вытянуть из Мари побольше информации, пока они садятся в семейный автомобиль. Она всегда была гораздо упрямее него и радовалась, заставляя его дергаться. Однако он не слишком беспокоился; поддразнивания Мари стали помягче с тех пор как они были детьми, и Юри сильнее удивляет поведение родителей, чем ее.
Поездка занимает около сорока пяти минут. Мари добавила незнакомый адрес в GPS своего телефона, и инструкции выводят их из Хасецу, мимо растянувшихся пригородов на однополосную дорогу, уходящую в лес. Как и дерево за окном Юри, мелькающие по сторонам деревья – лишь голые кроны, покрытые инеем, все вокруг белое, серое и коричневое. От этого на тихой и безлюдной дороге красиво, и прежде чем Юри осознает, Мари паркуется перед среднего размера домом в конце дороги в самой глуши.
- Мы на месте! – объявляет Мари, отстегивая ремень безопасности. – Идем. Мацуко-сан ждет нас.
Мацуко – высокая, стройная женщина лет пятидесяти - приветствует Мари неформальным поклоном и Юри широкой улыбкой. В уголках ее глаз собираются морщинки. Юри – частенько ощущающему себя неуютно среди незнакомцев – она сразу же нравится.
- Ты должно быть Кацуки-кун! – говорит она, приглашая их войти. Юри вылезает из ботинок и ставит их рядом с несколькими парами поношенных башмаков. – Я слышала сегодня у тебя день рождения. Четырнадцать лет исполняется?
- Да, - говорит Юри.
- Хороший возраст, - заявляет Мацуко, ведя их от входной двери внутрь дома. Сам дом красивый, с открытой планировкой и огромной кухней. Юри старается не слишком откровенно пялиться, но это трудно; обычные дома – сами по себе являющиеся жилищами, а не дома в гостиницах – очаровывают его. Мацуко должно быть неверно истолковывает его блуждающий взгляд, потому что, застенчиво рассмеявшись, говорит: - Простите за беспорядок.
В раковине скопилась небольшая груда посуды, на столе лежат несколько писем, а на дальнем его краю брошено теплое пальто. Юри краснеет и несвязно бормочет: - Э-это не беспорядок! Это просто… - Он постукивает костяшками пальцев по грудине, подбирая подходящее слово. – Просто совсем по-другому.
Мари цокает языком из-за странного поведения Юри, Мацуко же только смеется.
- Вполне возможно, - соглашается Мацуко, когда они заворачивают за угол и входят в гостиную. В комнате господствует огромный удобный диван, а у дальней стены расположился настоящий, но сейчас бездействующий, камин. Также там находится журнальный столик с книгой, полупустой кружкой чая и нескольким пультами. Однако Юри почти ничего из этого не замечает, потому что его внимание тут же захватывает разноголосица негромкого, завлекательного тявканья.
- Та-да! – объявляет Мацуко, и одновременно Мари произносит: - С днем рождения, Юри.
Перед Юри небольшой манеж с возбужденными карликовыми пуделями. Крошечные клубки курчавого меха карабкаются друг на друга, чтобы привлечь его внимание; их мать, лежащая в уголке, поднимает голову и внимательно наблюдает, как Юри опускается на колени и прикладывает руку к стенке манежа, чтобы щенки ее обнюхали.
- Можешь выбрать любого, - говорит ему Мацуко. – Я еще никому их не обещала. Обычно я держу собак три месяца вместо привычных двух, прежде чем отдаю их в новые дома, но твоя мать была очень настойчива.
Мацуко разрешает ему сидеть в манеже и играть со щенками, пока они с Мари уходят на кухню, чтобы спокойно поболтать. Юри в восторге. Он всегда любил собак и годами тихо надеялся завести пса, но когда бы об этом не заходил разговор, его родители всегда отказывались на том основании, что они слишком заняты.
- Ты выбрал? – спрашивает Мари, возвращаясь вместе с Мацуко полчаса спустя.
- Ага, - отзывается Юри. Он сделал свой выбор почти сразу; только один из щенков был сплошь коричневый и лизал пальцы Юри, а не грыз их. Он не скулит как другие щенки, когда Юри берет его и устраивает в колыбели рук. – Я хочу этого.
- Ага, ну конечно, - говорит Мари, закатывая глаза. – Он в точности как собака того фигуриста, да?
- Его – эталон, - бормочет Юри, чувствуя, как розовеют щеки. Его интерес к Виктору Никифорову настолько абсолютный, что все окружающие оказываются в курсе; он просто не представлял, что все настолько плохо, что даже его родители точно знали, какую собаку он хочет. – А не точно такая же.
Мари скептически приподнимает бровь.
- Заткнись, - говорит Юри.
Они уходят вскоре после того как Юри делает выбор. Мацуко просит звонить ей, если у него возникнут какие-нибудь вопросы, затем вновь, после того как он влезает в ботинки, желает ему счастливого дня рождения. Она машет им, когда они удаляются по посыпанной гравием подъездной дороге.
- Итак, как ты собираешься назвать его? – спрашивает Мари, когда они возвращаются в Хасецу. Щенок тихонько поскуливал в первые минуты поездки, испуганный движением машины. Юри обернул маленькое одеяло, которое Мацуко дала ему, вокруг дрожащего тельца щенка и прижал его к груди, прямо над спрятанной меткой. Постепенно жалобные звуки и дрожь прекратились, и сердце Юри упокоилось. – Я думаю, ему подойдет Момо или Марон.
- Нет, - качает головой Юри, услышав распространенные клички домашних животных. – Не так.
- А как тогда? – спрашивает Мари. – Коори?
Юри вновь качает головой. По правде говоря, ему не пришлось долго размышлять об имени – Виктор возник в его голове, как только он провел рукой по коротким завиткам на спине щенка – но из-за этого в животе Юри появилось какое-то странное ощущение.
- Я хочу назвать его Виктором, - честно шепчет Юри, осторожно почесывая щенка за одним из висящих ушей. – Это… странно?
- Вообще-то нет, - пожимает плечами Мари, ни разу за время разговора не отрывая глаз от дороги или рук на руле. – Многие люди называют своих питомцев в честь знаменитостей, которые им нравятся.
Юри размышляет о ее словах, но с какой бы стороны он не смотрел на ситуацию, он все же чувствует себя немного странно, называя собаку в честь своего кумира. У Виктора нет прозвищ, которые он мог бы использовать – Виктор Никифоров - это Виктор Никифоров, человек настолько богатый талантом и сюрпризами, что никакое прозвище ему не нужно. Однажды Юри слышал, как его тренер на скамейке «слез и поцелуев» называет его Витя, но Юри никогда не считал, что это русское уменьшительное имя подходит острому взгляду Виктора. И подумав, Юри понимает, что японское уменьшительное подходит Виктору еще меньше; Вик-чан - это кто-то слишком милый, слишком… маленький.
Мысль - откровение.
- Вик-чан, - наконец говорит Юри, с улыбкой опуская взгляд на своего пса. – Его зовут Вик-чан.

@темы: Переводы, Yuri!!! on Ice, Фанфики

---

Solo and pair. Хасецу – часть 3

Название: Solo and pair
Автор: calciseptine
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8453386/chapters/1936...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, ангст, АУ, соулмейты
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: макси
Аннотация: Юри прячет свою метку.

Хасецу – часть 3

Хасецу – часть 3

Метка Юри проявляется за неделю.
Начинается все безобидно. Юри только что вышел из душа и чистит зубы, когда улавливает что-то странное в своем отражении. В замешательстве он хватает полотенце для рук и вытирает осевший на зеркало конденсат, капельки воды собираются и стекают вниз под натиском грубого хлопка.
Затем Юри прищуривается.
Снова прищуривается.
И еще раз прищуривается.
«Что?» - думает он, с любопытством присматриваясь к своей груди. На его грудине чуть выступает небольшой бугристый участок кожи; он не багровый как кровоподтек, и не воспаленно-красный как при сыпи. - «Неужели я ушибся?»
Юри осторожно надавливает на него кончиками пальцев. Не чувствуя боли или покалывания при первом прикосновении, он надавливает сильнее.
Ничего.
- Хм, - бормочет Юри, не вынимая изо рта зубной щетки. – Странно.
Он не слишком долго пялится на свою грудь. Насыщенный паром воздух в ванной комнате начинает остывать, и прядки влажных волос на шее посылают по коже мурашки. Так что он мысленно пожимает плечами, сплевывает в раковину и продолжает свои привычные утренние действия. К тому моменту как Юри оказывается в школе – сидя за своей партой и переписывая с доски заметки учителя – он забывает об этом.
Проходят дни, а странная штука на груди Юри не исчезает. Она растет, распространяясь за пределы его грудной клетки, вниз к животу и вверх к горлу. К тому же она белеет, словно меланин обесцвечивается, и становится волокнистой, как старые шрамы.
«Что это? - удивляется Юри, всматриваясь в свое отражение в зеркале. - Отчасти похоже на… паутину?» Центр этой штуки напоминает круг и располагается прямо над его сердцем; она не чешется, но Юри все же трет ее основанием ладони. «Нет. Больше походит… на взрыв. Или на звезду».
На звезду.
Осознание обрушивается на Юри – словно падение на лед после неудачного прыжка - и он яростно отдергивает руку от своей метки. Его захлестывает волна дежа-вю. То как он отстраняет руку от груди, заставляет его вспомнить, как Виктор Никифоров открыл свою метку родственных душ всем на обозрение в начале своей произвольной программы на Чемпионате мира среди юниоров.
«Его метка тоже была белой», - думает Юри.
Метка Виктора к тому же была оригинальной. Бросающейся в глаза. Огромной. Может слишком рано говорить – на расцвет метки уходит от нескольких дней до нескольких недель – но, возможно, когда метка Юри проявится, он может…
- Нет, - вслух протестует Юри, отбрасывая эту мысль прочь так же резко, как она появилась. Он зажмуривается. Его руки сжимаются в кулаки на прохладной столешнице у раковины. – Нет, я не… Я не могу быть…
«Родственной душой Виктора».
Эта мысль нелепа. Виктор – всемирно известный фигурист-рекордсмен, и Юри – сравнительно ничего из себя не представляющий, неспособный даже приземлить тройной тулуп. Юри задумывается. Он безмерно восхищается Виктором и надеется однажды состязаться с ним, но было бы крайней степенью самовлюбленности думать, что его неполная метка и метка Виктора совпадут. Что он и Виктор…
- Нет, - шепчет Юри, упорно отказываясь еще раз думать об этой возможности. – Нет. Нет.
Метки могут быть похожими, но не являться парными. Юри знает об этом. Эта тема довольно часто используется в популярных СМИ: в фильмах и телевизионных шоу, в песнях и книгах. Иногда даже в новостях сообщают о том, как ранее установленная схожесть меток оказывалась ошибкой или подделкой, и возможность быть обвиненным в подобном вызывает у Юри тошноту.
«Это не так уж важно, - понимает Юри. – Если он никогда не увидит – если никто не увидит – это не имеет значения. То есть мы с ним не ро… мы с ним никто. Никто. Никто. Я не покажу. Нет. Это не имеет значения. Я просто не… Никто не сможет увидеть ее. Никто, ни Мари, ни Юко, ни Нисигори не смогут ее увидеть».
Юри бросает взгляд на свое отражение в зеркале ванной. Он уже знает, что большая часть его метки будет скрыта обычной одеждой; его беспокоит только самый верх метки, иззубренный усик которого проползает по его левой ключице и касается основания сухожилий на шее. Вероятно, ему потребуется маскирующая косметика или специальная повязка…
- Ю-ури! – неожиданно окликает его Мари, стуча в незапертую дверь. От неожиданности Юри вскрикивает, его руки инстинктивно поднимаются, чтобы прикрыть метку. Мари вполне может зайти в ванную, пока ей пользуется Юри, и вероятность такого события ужасает его. Переполненное адреналином сердце колотится в груди. – Поторопись!
- Х-хорошо! – кричит Юри в ответ.
- У тебя пять минут! – предупреждает Мари. – Или пойдешь в школу один.
- Я… - Юри споро хватает верх школьной формы. – Я выйду через секунду!
Мари усмехается, но молча уходит. Потрясенный ее вторжением и опасаясь, что она может вернуться, Юри быстро просовывает руки в длинные рукава рубашки. Застегивает ее до самого горла и спешно завязывает полосатый галстук. Затем – перед тем как надеть носки и брюки – Юри приостанавливается и изучает левую сторону горла, чтобы убедиться, что самая верхняя часть его метки скрыта.
Она не видна.
«Хорошо», - думает Юри.

***
К сожалению, как Юри ни старается, долго хранить в секрете появление метки ему не удается.
- Поздравляю, - говорит Минако однажды после урока, когда Юри задерживается чтобы поработать над своей осанкой. Он не удается приземлить тройной реберный прыжок, с тех пор как его тренер решил, что ему нужно взяться за него, и Юри расстраивается все сильнее.
- С чем? – рассеянно спрашивает Юри.
- С получением метки, - поясняет Минако.
Мышцы плеч и спины Юри напрягаются. Одна из рук взмывает к груди, чтобы прикрыть и без того спрятанную метку. С безумным взглядом он поворачивается к Минако и бормочет:
-Что?
Минако наклоняет голову, ее прекрасные волосы скользят по щеке. Она приподнимает бровь.
- То есть… - Юри задыхается, его пальцы впиваются в эластичный материал трико. – Как вы… Вы видели?..
- Нет, - говорит Минако. Облегчение, которое испытывает Юри при этом единственном слове, огромно. Он судорожно выдыхает и расслабляется. – Я выяснила это только пару дней назад.
- Как? – интересуется Юри.
- Полагаю, я просто знала, - Минако пожимает плечами, но подробнее не объясняет. Возможно, просто не может; интуиция – странная и необъяснимая вещь. – Не беспокойся об этом, Юри. Каждый однажды получает свою метку. – Она смотрит на него с пониманием. – Теперь сосредоточься на своей осанке. Тебе нужно выровнять бедра…
Несмотря на безразличное отношение Минако к его метке, Юри не может не думать об этом. Он перестает принимать душ на катке после тренировки. Он начинает носить многослойную одежду – куртки с высоким воротником поверх футболок с вырезом под горло, надетых на спортивные майки, – несмотря на то что летняя жара усиливается. Он даже перестает пользоваться онсэном; считается вежливым не обращать внимания на метки, но у большинства людей они не покрывают всю верхнюю половину туловища.
Следующей после Минако узнает Мари. Когда Юри отвергает ее просьбу посмотреть, она начинает возмущаться; в конце концов, она же с гордостью демонстрировала свою метку, когда та начала проявляться.
- Что? – восклицает Мари. – Ты в самом деле не собираешься показывать ее мне?
Не в состоянии подобрать правильные слова, Юри просто качает головой и прижимает ладонь к груди. Жест настолько же глупый, насколько бессмысленный, даже если бы Юри не был полностью одет, его рука недостаточно большая, чтобы скрыть всю отметину целиком.
- Почему нет? – подстрекает Мари. - Она уродливая?
- Нет! – невольно сбалтывает Юри. Усмешка Мари становится самодовольной из-за его реакции, и он чувствует, как багровеет его румянец. – Это просто… - Юри поерзал затруднении. – Это… смущающе.
Его признание заставляет Мари смягчиться.
- Это всего лишь метка, - бормочет она, по неосведомленности повторяя то, что сказала Юри Минако несколько дней назад. – Не беспокойся об этом, хорошо?
Подбадривания Мари не хватает надолго, потому что менее чем через день Нисигори возвращается к своим старым привычкам, когда Юри отказывается показать ему свою метку.
- Нет? – усмехается Нисигори, уперев кулаки в бедра. Его тон пугает; Юри не слышал его уже несколько месяцев, с тех пор как Нисигори и Юко стали парой. – Неужели ты ждешь?
Ожидание - это убеждение, что первый раз метку следует обнажать перед своей парой. Это устаревшее представление, сюжет для сказок и судьба. Понятие ожидания - для романов, фильмов, фантазий. А не для реальности.
- Я не жду, - раздраженно бормочет Юри. Его пальцы вцепляются в куртку. – Я просто…
- Ты видел метку Юко, а также мою, - перебивает его Нисигори, медленно скользя ближе на коньках и вторгаясь в личное пространство Юри. Нисигори впервые упомянул об участии Юри в происшествии с обнажением их с Юко меток. – Не будь эгоистом, Кацуки, это справедливо…
Юко толкает Нисигори в бок. Это заставляет парня потерять равновесие и растянуться на льду.
- Какого черта, Юко? – шипит Нисигори. В его голосе больше потрясения, чем злости; Юри уверен, если бы Нисигори толкнул кто-то другой, его бы моментально охватил гнев. – Почему ты?..
- Ты знаешь почему! – резко обрывает его Юко, уперев руки в бедра, она невольно копирует предыдущую позу Нисигори. – Прекрати донимать Юри! Если он хочет ждать, пусть ждет. Если он не хочет показывать тебе свою метку, то он не обязан это делать только потому, что уже видел твою. Метки - не обязательство. Ты знаешь это, так что прекрати вести себя как идиот.
Нисигори хмурится. Все в округе знают, что родители Юко - не родственные души; ее отец - платоническая пара со своим братом-близнецом, а пара ее матери погибла, когда она училась в старшей школе. Пары без одинаковых меток встречаются нечасто – обычно родственные души находятся в непосредственной близости к друг другу как по возрасту так и по фактическому местоположению – но и не так редки, как порой кажется.
- Прекрасно, - огрызается Нисигори поднимаясь. Его больше задевает выговор Юко, чем падение. – Я в любом случае не хотел видеть этот ужас.
Нисигори мрачно уставившись на поцарапанный лед, отъезжает на другой конец катка. Как только он оказывается вне пределов слышимости – или, по крайней мере, тренируясь во вращениях стоя, слишком занят, чтобы подслушать – Юко тяжело вздыхает.
- Прости за него, - извиняется она. Рукой в варежке она трет щеку. – В последнее время он ведет себя странно.
- Все нормально, - мягко говорит Юри.
- Нет, - бормочет Юко, глядя как Нисигори теряет равновесие. – Это не так.
Один короткий – безумный – миг Юри думает показать Юко его метку родственной души. Юко всегда поддерживала его; она протягивает ему руку, когда он падает на лед, ободряет его, когда у него возникают трудности с прыжками, верит в него и поддерживает на соревнованиях. Юри уверен, если он покажет ей свою метку, она никому не выдаст секрета, но также Юри знает, что Юко, увидев размер и форму его метки, точно скажет, что она ей напоминает.
Попытка рассказать умирает на языке Юри. Он сглатывает. В горле пересохло; он снова сглатывает. Затем спокойно игнорируя мучительную вину, которую внушил ему Нисигори, Юри спрашивает, будет ли Юко наблюдать за его попыткой сделать еще один тройной реберный прыжок.

***
В разгар лета, когда жара становится невыносимой, и во влажной ночи стрекочут цикады, о появлении метки узнают родители Юри.
- Ты должен был сказать нам раньше, - мягко выговаривает его мать, Хироко, вручая за ужином небольшой сверток. Он плотно завернут в красную бумагу и обвязан поверх золотым бантом. – Я понимаю, ты не такой хвастливый как Мари…
- Эй! – восклицает Мари.
- Но это повод для праздника.
Юри не хочет рассказывать своей матери о тревоге, которую он испытывает каждый раз, когда его взгляд случайно падает на метку. Как и все прочие люди в жизни Юри, она не разделяет его опасений; у нее с его отцом Тосией все сложилось просто. Они выросли вместе в Хасецу, поженились молодыми и прожили вместе спокойную жизнь. Не было ошибочных совпадений в метках или драматических откровений. Была только метка нормального размера на ее левом предплечье и неизбежность.
- Ну? – добродушно интересуется Тосия, когда Юри опускает взгляд на подарок. – Ты не собираешься открыть его?
В прямоугольном свертке десять тысяч йен – такую же сумму Юри получает на день рождения и новый год – а также маленький энмусуби, купленный в местном храме. Любовный талисман завернут в гладкий голубой шелк и вышит серебряной нитью; эти цвета наталкивают Юри на глупые мысли о длинных волосах Виктора Никифорова и чудесных глазах. Его щеки горят.
- С-спасибо, - заикаясь, Юри быстро закрывает коробку крышкой.
- Не за что, - отвечают его родители.
После того как обед заканчивается, и Юри может убежать в свою спальню, он достает из коробки деньги и любовный талисман. Первые отправляются в кошелек, они будут потрачены на новую одежду, а второй подарок - в нижний ящик компьютерного стола.
Но перед тем как Юри прячет любовный талисман, он приостанавливается. Мгновение – минуту – час – он смотрит на синий с серебром сувенир, и позволяет себе надеяться. Он не смеет думать о ком-то или о чем-то конкретном; вместо этого он думает о тепле и доброте, о любви и поддержке. Желание, что он ощущает, настолько сильное, что даже причиняет боль.
- Когда-нибудь, - бормочет Юри, прижимая ладонь к груди, - когда-нибудь.
Затем – тряхнув головой, чтобы развеять расплывчатые мысли – Юри закрывает ящик.

@темы: Переводы, Yuri!!! on Ice, Фанфики

---

Solo and pair

Название: Solo and pair
Автор: calciseptine
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8453386/chapters/1936...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, ангст, АУ, соулмейты
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: макси
Аннотация: Юри прячет свою метку.

Хасецу – часть 2

Хасецу – часть 2

Следующие два дня, не находя в себе сил встретиться с Юко и Нисигори, Юри притворяется больным. Он пробует сачковать и на третий день, но безуспешно.
- Мама знала, что ты прикидываешься, - говорит ему Мари по пути в школу. Для защиты от снега они тепло одеты в толстые пальто, тяжелые ботинки и замотаны шарфами. В голосе Мари слышна обида. – Поверить не могу, что она позволила тебе просидеть дома два дня. Мне она никогда не разрешала оставаться дома, даже когда я на самом деле была больна. Боже, какой же ты избалованный.
Юри не чувствует себя избалованным. Он чувствует себя… нервным и взволнованным, раздраженным и выбитым из колеи.
- Не могу поверить, что она тебе даже тренировки позволила пропустить, – продолжает сетовать Мари. – И фигурное катание и балет. Я, конечно, понимаю, что ты более примерный ребенок, чем была я, но мама могла бы попытаться не так явно показывать, кто ее любимчик.
Юри зарывается лицом глубже в складки своего толстого шарфа и упорно не поднимает глаза. Причина его страданий - не жалобы Мари – Юри привык к тому, что она может быть резкой в своей честности, – а напоминание о пропущенных тренировках. Обычно Юри катается на коньках и танцует по нескольку часов ежедневно; когда он не ходит на каток или в студию, у него остается с избытком нерастраченной энергии.
- Сегодня вечером пойдешь? – спрашивает Мари.
Юри быстро поднимает взгляд от ледяного тротуара и произносит:
- А?
Мари фыркает:
- Тренировка, – повторяет она. – Ты собираешься идти? Или хочешь встретиться со мной здесь? - Она делает неопределенный жест в сторону школьного входа позади нее, на высокие распахнутые железные ворота.
- О, - Юри впивается зубами в нижнюю губу, короткая боль упорядочивает мысли. – Нет, я… Я пойду. На каток. Сегодня вечером.
Одна из бровей Мари устремляется к линии роста волос.
- На тренировку, – выпаливает Юри.
- Ты такой странный, – говорит Мари. – Ну что ж. Увидимся дома, хорошо?
- Хорошо, - откликается Юри.
Мари ерошит его волосы, и направляется на школьный двор. Юри смотрит на нее, пока она не скрывается из виду, поглощенная огромной массой одетых в темное старшеклассников. С ней исчезает и ее отвлекающая болтовня, и Юри труднее продолжать путь; руками в варежках он сжимает ремни рюкзака и заставляет себя двигаться вперед. Его начальная школа всего в пяти кварталах на запад – короткая прогулка – но каждый шаг требует усилий.
Юри страшит не школа, а тренировка по фигурному катанию, которая неизбежно наступит после.
Он понимает, что его опасения глупые. Обнажение метки произошло из-за несчастного случая, и участие в этом происшествии Юри было непреднамеренным. Его вины тут нет. Как только он понял, что произошло, он ушел. К тому же Юко поделилась с ним своей меткой еще до падения, а Нисигори сам решил открыть свою метку в общественном месте. Разумом Юри понимает, что не виноват, но его чувства, однако, твердят иное.
Во время учебы Юри пытается не зацикливаться на этом. Однако чем больше он старается, тем труднее отбросить эти мысли. Он не может усидеть на месте из-за недостатка физических упражнений и напряжен из-за избытка тревоги. Весь день его мозг занят исключительно созданием тысячи различных сценариев о том, как Юко и Нисигори будут вести себя в ответ на его невольное подглядывание. Каждый образ страшнее, чем предыдущий, и к тому времени как звенит последний звонок, Юри превращается в комок нервов.
«Ничего плохого не произойдет», - убеждает себя Юри, пока едет в автобусе в Ледовый дворец Хасецу. – «Ничего плохого не произойдёт, ничего плохого не произойдёт, ничего плохого не произойдёт…»
Юри начинает подташнивать, когда он ковыляет мимо главного входа в пустые раздевалки, чтобы переодеться. Он физически ощущает волнение внутри него; оно занимает слишком много места и делает его движения неуклюжими и неуверенными. Юри опирается о стену для поддержки, пока идет до катка, пытаясь сохранять тишину, но все напрасно, так как жесткие чехлы шлепают по полу.
Его предосторожность оказывается излишней, ни Юко ни Нисигори не замечают его присутствия. Они находятся на катке, слишком далеко, чтобы услышать или увидеть его за скамейками; они катаются в тандеме, их тела набирают скорость для прыжка.
«Нет», - думает Юри, пока звуки нежной фортепьянной пьесы льются из переносного магнитофона Юко. – «Они катаются вместе».
Как единое целое Юко и Нисигори начинают с «тройки», упираются левым носком в лед и прыгают в воздух. Ни одни из них не поворачивает верхнюю часть тела преждевременно и – после двух полных оборотов в воздухе против часовой стрелки – они оба отлично приземляются на правую ногу, назад на наружное ребро. На одно счастливое мгновение Юри забывает о своей тревоге; он впервые увидел, как они оба приземляют двойной тулуп.
Затем Юко поворачивается к Нисигори и улыбается так ярко, что Юри замечает это на полпути через каток, и бросается в его распахнутые ожидающие объятия. Нисигори смеется и поднимает Юко, осторожно вращаясь на льду.
Юри отводит взгляд и сглатывает ком в горле. Несмотря на то что он в очередной раз чувствует себя непрошеным свидетелем, какая-то крошечная его часть ревнует. Как было бы хорошо и спокойно оказаться парой Юко. Она всегда была терпеливой с ним, ласковой, доброй, оказывала ему поддержку; нет никакой гарантии, что пара Юри будет обладать хоть одним из этих качеств.
- Ты это видел? – кричит Юко, ее голос перекрывает низкий электрический гул катка. – Юри! Ты видел?
Знакомый звук лезвий скребущих по льду и, когда Юри поднимает взгляд, Юко перевешивается через низкий бортик. Она улыбается широко, во все зубы; на обычно бесстрастном лице Нисигори позади нее заметен восторг.
- А-ага, - заикается Юри. Он вынужден откашляться, чтобы произнести: - Это было… Ну, вы молодцы.
Улыбка Юко гаснет, сменяясь беспокойством. Она наклоняет голову и прищуривается. Затем спрашивает: – Тебе уже лучше?
Юри моргает из-за неожиданного вопроса и лопочет:
- Ч-что?
- Минако-сэнсэй сказала, что ты болеешь, - продолжает Юко и выдвигает вперед узкий подбородок. – Ты пропустил и ее занятия и тренировку, а ведь ты никогда не пропускаешь тренировку. Ты считаешь, что достаточно хорошо катаешься на коньках?
- Я не…
Юко обрывает его протест, произнося:
- Не лги мне Юри, я знаю, когда ты лжешь. Я знаю тебя с тех пор, как тебе исполнилось четыре.
Юри резко отворачивается от серьезного взгляда Юко и встречается глазами с Нисигори. Юри всегда было трудно понять эмоции старшего мальчика, но нельзя ошибиться в этом еле заметном пожатии плечами. «Что ты хочешь от меня?» – говорит этот жест. – «Ты же ее знаешь».
- Я не болен, – бормочет Юри. – Просто… у меня живот болит.
Поскольку Юри смотрит на ярко-красные кончики пластиковой защиты коньков, то не видит, как озабоченность на лице Юко сменяется пониманием. Его отношение к меткам родственных душ – к их получению, обнажению, парному соответствию – очень чувствительное, сложное и необъяснимое. Тревожить эти чувства - излишняя жестокость, поэтому Юко, махнув рукой на правду, отходит от бортика.
- Хорошо, - вместо этого говорит она. – Но сегодня ты делаешь только разминку, повороты и шаги. Никаких вращений или прыжков! Ясно?
- Ясно, – отвечает Юри.

***
Дни становятся неделями, недели – месяцами, и по прошествии времени суровость зимы сменяется сладостью весны.
- Юри! – зовет Юко однажды вечером после тренировки, ее голос эхом прокатывается по катку. Юри чувствует, как напрягаются плечи; прошло более трех месяцев с момента случая с обнажением метки, но он по-прежнему ждет, что либо она, либо Нисигори поднимут эту тему. – Идем. Уже почти началось!
- Х-хорошо, - кричит Юри в ответ. – Буду через секунду!
Юри делает еще несколько заездов, чтобы остыть, неспешно скользя кругами по катку. После того как сердцебиение возвращается в норму, а зябкий воздух начинает холодить мокрую от пота шею, он сходит со льда, надевает защиту на лезвия и плетется в комнату персонала, которой им разрешили воспользоваться родители Юко. Телевизор включен – и предсказуемо настроен на финал Чемпионата мира среди юниоров – а Юко сидит на скамейке с Нисигори. Она с удобством прислонилась к его боку, а он непринужденно обхватил своей сильной рукой ее тонкую талию.
С тех пор как они обнаружили, что они родственные души, Юко и Нисигори неуклонно становились ближе и начали встречаться. Их отношения сдержанные и нерешительные, такие как они часто бывают у подростков, и это кажется Юри новым уровнем близости: подолгу держаться за руки, делить застенчивые объятия и робкие поцелуи. И видя все это, он сильно смущается. Возможно, Юри не было бы так неловко, если бы он не видел также обнажение их меток, но он ничего не может с этим поделать.
Торопливо отведя взгляд, Юри садится немного подальше на скамью и обращает внимание на фигуриста на экране телевизора. Это юный француз, немногим старше самого Юри, входящий в тройной сальхов. Он чуть шатается при приземлении, но Юри, неизменно падающий плашмя при попытке выполнить любой тройной прыжок, хмурится.
- Он хорош, но я больше взволнована из-за выступления Виктора Никифорова, - говорит Юко. Из них троих только она следит за соревнованиями и чемпионатами, фигуристами и тренерами, премиями, наградами и достижениями. – Он замечательный фигурист. Кажется, я плакала, когда впервые увидела его. Его программа труднее чем у других фигуристов, если он справится с ней, то победит.
Юри наблюдает за французским фигуристом, который сидит со своим тренером в уголке «слез и поцелуев» и получает оценку, ставящую его на четвертое место. Увидев результаты, фигурист опускает голову, а тренер мягко обхватывает его за плечи, поднимает на ноги и уводит прочь от камер. Юри представить себе не может подобного опустошения. Он ненавидит проигрывать, когда участвует в небольших местных соревнованиях, и не представляет, чтобы он делал, если бы проиграл на международном уровне.
- Вот он, вот он! – возбужденно щебечет Юко после краткого анализа комментатором выступления предыдущего исполнителя. – Виктор Никифоров!
Если выразиться кратко, то Виктор – потрясающий. Его длинные волосы такого же цвета, как пасмурный зимний день, а его глаза - яркие и глубокие, как чистый лед ледника. Такие светлые оттенки контрастируют с его темным костюмом, и от этого Виктор выглядит изящным и сильным. Когда он скользит по льду, он одновременно плавный и жесткий; половина юбки на бедрах мягко трепещет, демонстрируя ярко-красную изнанку.
- Хм, - бормочет Юко, когда Виктор занимает позицию в центре льда. Обе его руки странно скрещены над грудиной. – Почему он?..
Начинает звучать музыка. Виктор запрокидывает голову к невидимому небу и отрывает руки от груди. На мгновение камера фиксирует движение в целом – рот чуть приоткрыт, глаза полны тоски, ладони направлены вверх в мольбе – прежде чем масштаб изображения увеличивается и…
Юри резко вдыхает, потому что…
- Это… - Нисигори давится, потому что…
- Ух ты, - восклицает Юко, потому что…
Метка Виктора Никифорова выставлена на обозрение всему свету.
Это шокирует. Юри знает, что в то время как некоторые народы считают, что обнажение метки - табу, большинство культур рассматривает метки просто как нечто личное. Часто метки, которые невозможно скрыть одеждой, маскируют особыми повязками или специальной основой под макияж. Очень не многие культуры выставляют свои метки всем на показ, ведь эти знаки - проявление раскола одной души на множество тел, и Юри знает, что русская культура не является одной из них.
И если забыть о социальных нормах, трудно отрицать эффектность огромной метки Виктора. Она начинается в середине груди и расходится лучами, как звезда; завитки спускаются вниз к диафрагме, уходят на грудные мышцы и поднимаются над ключицами. Метка поразительно белая, бледнее кожи Виктора цвета слоновой кости, и чуть выступает, как старый шрам. В великолепном обрамлении низкого черного бархатного выреза и сверкающих камней его костюма, метка Виктора… прекрасна.
В течение нескольких секунд Виктор стоит на льду, раскинув руки. Он позволяет потрясению от демонстрации его метки прокатиться по толпе; когда смятение нарастает, и точно перед тем, как удивление может раствориться в замешательстве, Виктор начинает прокат. Его шаги неторопливые и размеренные, даже легкие – и затем, без предупреждения, за исключением поворота бедер, он взмывает в безупречный тройной-тройной, толпа взрывается аплодисментами.
Все представление проходит без ошибок и запинок. Музыка - удивительная, хореография – непредсказуемая и сногсшибательная, мастерство Виктора - вне всякого сравнения. Все это заставляет Юри чувствовать себя так, словно он тянется за чем-то недоступным, чем-то, что он хочет, но не может получить; он полон предвкушения, которое продолжает нарастать, даже когда Виктор останавливается.
- Боже мой, - почти кричит Юко, когда Виктор спокойно возвращает руки назад в исходное положение над его меткой родственных душ, его ладони нежно прижимаются к сердцу. – Боже мой. Вы… Боже мой… Вы все видели?..
Юко, поднявшись и бурно жестикулируя, указывает на экран телевизора, где Виктор идет в уголок «слез и поцелуев». Его тренер – лысеющий русский мужчина в красно-белом спортивном костюме – заключает его в широкие объятия. Только сейчас Юри отмечает, что он всем телом подался так далеко вперед, что рискует упасть со скамейки. Он поспешно отшатывается назад и засовывает руки в перчатках под бедра.
- Это было удивительно! – Юко, захлебываясь эмоциями, бешено жестикулирует. – Это было… Мне казалось… Ну кто так делает?
- Очевидно, Виктор Никифоров, - невозмутимо отвечает Нисигори.
- Боже мой, Такеси, - ворчит Юко в ответ на замечание своей пары, - Ты смотрел то же что и я? Это было…
Пока Юко продолжает восхищаться, Юри смотрит за оценками судей, появляющимися в полосе в нижней части экрана. Это новый мировой рекорд; он превосходит старый рекорд на невозможные полные семь очков. Сердце Юри трепещет в горле, когда камера дает крупный план Виктора, показывая его реакцию.
- Это безумие, - восклицает Юко, когда Виктор закрывает глаза, когда прижимает пальцы к губам, когда целует их и касается поцелуем середины своей метки. Его губы шевелятся. Ближайшие микрофоны не улавливают его слов, но в этом и нет необходимости; это просто общие фразы благодарности. – Это…
«Виктор», - думает Юри, - «Все это… Виктор».

***
Год спустя, когда Виктор получает серебро в своей категории на Чемпионате мира по фигурному катанию, Юри вступает в период половой зрелости. Его голос начинает ломаться, а суставы болят из-за увеличения роста, и – когда тает последний снег, и распускается сакура – над сердцем Юри безболезненно расцветает белая метка.

@темы: Переводы, Yuri!!! on Ice, Фанфики

---

Solo and pair

Название: Solo and pair
Автор: calciseptine
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8453386/chapters/1936...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, ангст, АУ, соулмейты
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: макси
Аннотация: Юри прячет свою метку.

Хасецу – часть 1

Хасецу – часть 1

К тому моменту как Юри исполняется восемь лет, он успевает увидеть вблизи четыре метки родственных душ.
Первую метку он видит у своей матери. Это лилово-красное пятно на ее левом предплечье ближе к внутренней стороне локтя, и точная копия метки его отца. Как и многие пары, его родители не обращают внимания, если их метки обнажаются. Они не выставляют их напоказ специально, не в их характере поступать так, но при этом и не вздрагивают, когда по рассеянности засучивают темно-бордовые рукава юкаты.
- Это не больно? – спрашивает маленький Юри, задолго до совершеннолетия и появления собственной метки. Ему не нравится внешний вид уникальной метки матери, она выглядит как неисчезающий и идеально круглый синяк не первой свежести.
- Нет, - смеется Хироко, в уголках ее глаз собираются морщинки. – По крайней мере, не так как ты думаешь.
Юри относится к ее словам весьма недоверчиво. Как и все дети, он слишком мал, чтобы понять скрытый смысл ответа своей матери. Однако его, в отличие от большинства детей, это таинство не оставляет в покое и заставляет тревожиться.
- Это действительно не больно? – спрашивает он неуверенно и настороженно, когда у его сестры Мари в двенадцать лет начинает появляться метка.
- Я не чувствую ничего особенного, – отвечает Мари, пожимая плечами и лениво почесывая потемневшую метку - коричневое пятно на плече, которое, если прищуриться, напоминает Юри лист гинко. – Она просто есть.
Метки - это нечто очень личное, и часто единственными людьми, знающими, как они выглядят, становятся близкие родственники и друзья. Конечно, есть и исключения. Отношение к обнажению метки варьируется в разных культурах, а в некоторых случаях знак образуется в местах, которые трудно прикрыть: на щеке или подбородке, на пальце или тыльной стороне руки, в уголке глаза или на ладони. Минако, обучающая Юри балету, относится именно к таким людям.
- Крошечная, правда? – шепчет она однажды после урока танцев, пока Юри ждет сестру, которая закончив занятия в своем клубе, забирает его из студии. – Моя метка.
Юри краснеет. Он знает, что невежливо смотреть на чужую метку, даже если она намеренно обнажена, поэтому он быстро отводит взгляд и притворяется, что не замечает, что вблизи темное пятнышко под левым глазом Минако похоже на полураскрытый бутон розы.
- П-простите, - заикаясь, бормочет он и, сжав кулаки, напрягается в ожидании нагоняя. – Я не хотел!..
Юри прерывают громким хохотом. В испуге он подпрыгивает на месте и, машинально подняв взгляд, с удивлением видит веселую широчайшую улыбку на лице своей учительницы.
- Не извиняйся, Кацуки-кун, - убеждает его Минако, - Любопытство не порок.
И все же, вопреки заявлениям Минако, проходят месяцы, прежде чем у Юри получается открыто смотреть на нее. Он не понимает, почему вид чужой метки настолько выбивает его из колеи, но, зная о своей реакции, старается изо всех сил избегать этой темы.
Некоторое время – немногим более трех лет – это работает. Но затем Юко, которой уже почти исполнилось четырнадцать, обращается к Юри со словами:
- Можно я покажу тебе кое-что?
Метка Юко – розовый бесформенный лепесток, нечеткий цветной мазок размером с вишню возле пупка. Она такая бледная, что почти не заметна на ее коже цвета слоновой кости. Юри чувствует приливающий к лицу жар, когда Юко показывает ее. Для близких друзей вполне естественно делиться своими метками, но такой односторонний обмен заставляет Юри чувствовать себя странно, словно он сделал неудачный прыжок.
- Было больно? – спрашивает Юри, его голос звучит невнятно.
- Нет, - Юко мотает головой и дёргает блузку вниз. Юри кажется, она не осознает, что поглаживает пальцами метку. – Я обнаружила ее, когда пару недель назад принимала душ и… Ну и она просто была там, понимаешь?
Юри не понимает. Ему только что исполнилось двенадцать, а у большинства мальчиков метка появляется в возрасте от тринадцати до семнадцати лет.
- Почему ты спрашиваешь? – поинтересовалась Юко. – Боишься?
- Нет, – честно отвечает Юри. – Я просто…
Юри не знает, как описать тревожную дрожь в груди, которую он ощущает всякий раз, когда видит метку родственной души. Он хочет объяснить, что чувствует, что это нечто слишком личное – словно он видит сердечные тайны, о которых ему знать не следует, - но рассказав об этом волнении, он не сможет не упомянуть и легкое предвкушение. Его эмоции словно балансируют на краю пропасти, и чтобы не упасть, он не должен наклоняться ни в одну из сторон.
- Ничего страшного, - бормочет Юко, когда между ними повисает тишина. – Я понимаю.
Тихие слова не кажутся банальностью, и на секунду Юри надеется, что его проявившаяся метка совпадет с меткой Юко. Он всегда восхищался ее катанием и признателен ей за доброту. Он думает, что было бы неплохо стать ее парой.

***
Смутные надежды Юри разбиваются меньше чем через месяц, когда во время тренировки с Юко происходит несчастный случай. Крайне неудачное падение, которое заставляет Юри задохнуться от ужаса, а Нисигори выругаться.
- Ю-чан! – окликает Юри, быстро скользя к ней, Нисигори ненамного отстает. Добравшись до нее, Юри сразу же опускается на колени, его рука повисает в нерешительности. – Ю-чан, ты в порядке?
- Думаю да, - стонет в ответ Юко. – Просто дайте мне… - Она вздрагивает, разворачиваясь из позы эмбриона и перекатываясь с бока на спину. Ее свитер задирается, открывая живот. – Ага.
Нисигори не шевелится. Юри бросает на него взгляд – Такеси может немного странно относиться к Юко, особенно во время соревновательного сезона, но широко распахнутые глаза и отвисшая челюсть - не то выражение лица, которое Юри ожидает. Обычное поведение Нисигори - нечто среднее между дерзостью и раздражением, поэтому его удивление… удивительно.
- Нисигори, - нерешительно окликает Юри, и в тот же самый момент Юко вскрикивает:
- Такеси!
Юри опускает взгляд и тотчас жалеет об этом, потому что рука Нисигори – его голая идиотская рука – собственнически ложится на метку Юко. Юри напрягается всем телом. Прикосновение к чужой метке без разрешения является оскорблением, при виде этого зрелища в горле у Юри возникает ком из-за неправильности происходящего.
А затем Нисигори шепчет:
- Моя.
Руки Юко в перчатках, как тисками сжимающие предплечья Нисигори, ослабляют хватку. Ее глаза широко распахиваются, она моргает, и ее ресницы, уже влажные от боли из-за падения, трепещут над пылающими щеками. Затем Юко тихо и неуверенно шепчет: - Что?
Нисигори полностью опускается на колени, а затем свободной рукой поднимает над животом край своей рубашки. Юри беспомощно наблюдает, как Нисигори обнажает свою метку родственной души. Скрытая за редкими волосками, она представляет собой розовый бесформенный лепесток, нечеткий цветной мазок размером с вишню возле пупка. Невозможно отрицать: Юко и Нисигори – пара.
После осознания этого факта инстинктивное, близкое к отвращению чувство внутри Юри резко сменяется острым чувством стыда. Обнажение метки должно быть личным, интимным действием – многие люди считают его одним из самых важных моментов в жизни – и вот, скорчившись на льду, Юри сидит рядом с Юко и Нисигори, пока они таращатся друг на друга с явным изумлением. Он понимает, что ситуация необычная, но это не мешает ему чувствовать себя непрошеным свидетелем.
- Я п-пойду! – бормочет Юри, вставая. Его ноги непривычно дрожат, и он не может удержать равновесие. – Мне надо…
Ни Юко, ни Нисигори не замечают попыток Юри что-то сказать, они слишком поглощены созерцанием их меток, чтобы обращать внимание на что-то еще. Юри поворачивается и спасается бегством, прежде чем извинение срывается с губ. Лезвия его коньков криво и резко взрезают лед. Снедаемый смущением, Юри не может сосредоточиться, пока не сходит со льда и не врезается в скамейку. Он упорно не поднимает голову, пока возится со своими шнурками, потому что не хочет еще больше посягать на момент обнажения меток Юко и Нисигори.
У Юри уходит целая вечность на то, чтобы снять снаряжение, бросить его в спортивную сумку и уйти. Холодный воздух щиплет горящие щеки и уши, когда он выбегает с катка. Уже почти середина зимы, стоят самые морозные дни, и даже Юри, проводящий на льду много времени, считает, что холодновато. Он вдыхает и чувствует жжение в легких. Этого покалывания, однако, не достаточно чтобы отвлечь его от воспоминания о том, как рука Нисгори накрывает метку Юко. Эта картина ужасным бесконечным циклом всплывает в его мозгу снова и снова. Чем больше он пытается выбросить произошедшее из головы, тем более четким и ярким становится образ.
Потрясенный и расстроенный случившимся, Юри находит дорогу домой, полагаясь исключительно на память тела. По приходе он сразу же бросает сумку, выскальзывает из сапог и стряхивает пальто. Позже его отругают за оставленный в общей передней бардак, но в данную минуту его это не волнует. Все, о чем он может думать, - теплая кровать и надежный кокон из одеяла. Не обращая ни на что внимания, Юри проносится по длинному коридору и взбегает вверх по лестнице. Тихое уединение спальни приносит облегчение, адреналиновое возбуждение утихает, как только он заматывается в простыни и зарывается в матрас.
И в результате Юри – вымотанный и растерянный – засыпает.

***
- Ты в порядке? – тем же вечером спрашивает Мари, когда Юри безучастно ковыряет свой ужин. – Ты какой-то странный.
- Ага, – рассеяно бормочет Юри, поставив локоть на стол и подпирая ладонью щеку. Он вялый после недавнего сна и – хотя его прежнее волнение утихло и превратилось в спокойную замкнутую апатию – все еще чувствует онемелое покалывание под кожей.
- Хочешь поговорить? – спрашивает Мари.
Юри отрывается от неохотного ковыряния в еде, смятение вспышкой проносится в мозгу. Он понимает, что у Мари добрые намерения, однако также он знает, что если расскажет правду о случившемся, сестра будет смеяться над его беспокойством и дразнить его. Не со зла, или по подлости натуры, а всего лишь из-за недопонимания, ведь Мари всегда относилось к меткам родственных душ спокойнее, чем Юри.
- Нет, - качает он головой. - Просто неудачная тренировка.
- Что-то конкретное? - любопытствует Мари.
- Нет, - лжёт Юри.
- А, - восклицает Мари лишенным каких-либо эмоций голосом. Юри никогда не удается понять, верит ли она в его ложь или просто позволяет уйти от ответа. – Ну, знаешь, такое иногда бывает. Плохие дни. Порой безо всякой причины. Я думаю, лучшее, что ты можешь сделать… - Мари на мгновение замолкает и преувеличенно выразительно пожимает плечами. – Смириться с этим и двигаться дальше.
- Да, – говорит Юри, - Я… Ага.
Мари кивает и, к счастью, завершает разговор. Оставшееся время они едят в уютной тишине, нарушаемой только отдаленным бормотанием телевизора в главном зале и тихим стуком и скрипом их палочек о тарелки. Атмосфера спокойная, не настолько чтобы Юри позабыл свою тревогу, но достаточно для того чтобы негромко поблагодарить сестру, когда они заканчивают ужин. Она улыбается ему, ерошит волосы и говорит:
- Всегда пожалуйста, малыш, всегда пожалуйста.

@темы: Переводы, Yuri!!! on Ice, Фанфики

---

Что такое любовь? (Не причиняй мне боли)

Автор: ScreamHoney
Сылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8580409/chapters/1967...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, драма
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: миди
Предупреждения: Соулмейт-АУ
Аннотация: Виктор Никифоров, больше всего на свете желая, чтобы его родственная душа была с ним, открыто продемонстрировал свою метку, когда ему было 16 лет. Ведь после трансляции по телевидению и его победы в соревновании по фигурному катанию найти родственную душу будет проще простого. Верно?
Кацуки Юри игнорировал боль в спине с 12 лет, с того самого момента как он заметил свою метку родственной души на другом человеке. Великий Виктор Никифоров заслуживает кого-то особенного, а не такую посредственность, как Юри. И пока он не проявит себя, он решает игнорировать боль, и не важно, сколько времени это займет и как повлияет на его жизнь.
Примечания: Соулмейт-АУ. Когда кто-то видит свою метку на другом человеке, его собственная метка начинает болеть, и продолжается это до тех пор пока пара не начнет романтические отношения, простого поцелуя будет достаточно.

Глава 3. Не причиняй мне больше боли

Глава 3. Не причиняй мне больше боли

Виктор был абсолютно уверен, что его родственная душа окажется в его объятьях максимум через неделю после юниорской серии Гран-при. Непременно.
Несколько дней спустя к нему подошла женщина. Ей было лет двадцать или около того, и она напрямик назвала его сволочью за то, что за последние несколько дней он причинил ей столько боли.
Улыбка на лице Виктора могла бы затмить солнце, он был просто безумно счастлив.
Тотчас он попросил посмотреть метку.
На ее счастливом лице промелькнуло какое-то неприятное выражение, прежде чем она постаралась направить разговор в другое русло. Виктору это показалось подозрительным, но кто станет лгать о своей метке родственных душ? Поэтому он сделал вид, что ничего не заметил и завел с ней беседу по дороге на каток.
Хоть он и нашел только что свою родственную душу, у него была тренировка. Кроме того Яков наверняка захочет встретиться с этой женщиной, а Виктор хотел узнать ее получше, прежде чем они зайдут слишком далеко.
Он мечтал о встрече со своей родственной душой, о том, что у них будет много общего, что они будут болтать часами, что сразу же поладят друг с другом, и наконец кто-то будет с ним рядом.
С ней ничего подобного не было.
Когда он что-нибудь спрашивал, чтобы получше узнать ее, она неизменно переводила разговор на нечто материальное. Как скоро они смогут жить вместе, сколько еще Виктор будет кататься, сколько денег он заработал, и смог бы заработать еще больше?
Виктор никогда не чувствовал себя так неловко, как во время этой прогулки. Может если он увидит на ней свою метку, что-то изменится?
Кстати говоря…
Когда они дошли до входа на каток, ему стало интересно, почему она все еще его не поцеловала.
Она сказала, что ей очень больно, так почему она не потребовала от него поцелуй, чтобы заставить боль исчезнуть?
Они уже прошли через все здание до катка, когда Виктор спросил об этом.
- Почему ты все еще не попросила поцелуй?
Он увидел, как женщина в замешательстве моргнула, и прежде чем она ответила, на ее лице на мгновение мелькнула слабая, еле заметная усмешка.
- Ты еще слишком юн для подобных вещей, милый.
Сказав это, она тотчас повернулась поприветствовать Якова, приблизившегося, когда они пришли, и товарищей Виктора по катку.
Но Виктор еще не закончил.
- Но…
- Прошу тебя, дорогой. Я пытаюсь познакомиться с людьми из твоего окружения.
- Понимаю, но…
- Ну, в самом деле, Виктор. Если мы будем вместе, нам придется поработать над твоими манерами.
- Конечно, только…
- Привет! Я родственная душа Виктора, меня зовут…
Виктор не дал ей продолжить, разозлившись, что она постоянно прерывает его и не собирается показывать ему свою метку.
И особенно из-за ее утверждения, что она мучается от сильной боли.
Он рванул ее рубашку и выругался, увидев обнажившуюся бледную пустую спину.
Тут же стало ясно, почему ее улыбка не казалась привлекательной или милой, а неестественный разговор обрел смысл.
Она солгала, что она его родственная душа.
На ее счастье, Яков знал его достаточно хорошо, чтобы вытолкать ее с катка прежде, чем Виктор смог навредить ей.
Метки родственных душ и их пары были драгоценны. Они имели важное значение, и лгать о них не следовало.
Яков велел ему взять выходной, отойти от стресса вызванного этой ситуацией, тренер будто знал, что чувствовал Никифоров.
Но Виктор не хотел отдыхать. Он хотел избавиться от разочарования, занимаясь любимым делом. Заменить безграничную ненависть, которую он ощущал, чем-то более позитивным.
Пока Виктор, уставившись в пол, сердито шнуровал коньки, Яков разговаривал с его товарищами по катку. Он слышал, как его тренер приносит извинения, но все фигуристы отмахнулись от его слов.
Каждый в знак утешения похлопал Виктора, неторопливо покидая каток и оставляя в холодном зале только Якова и его ученика.
Виктор не нуждался в их утешении, он хотел на коньках ускользнуть от боли. Хотел направить все эмоции на что-то созидательное, а не разрушительное.
Яков, положив руку ему на плечо, удержал от выхода на лед.
- Не надо… – голос Виктора был грубым и низким, и глаза тренера расширились, прежде чем их выражение смягчилось, на этот раз.
- Только не покалечься, Витя. Она не стоит целого твоего сезона.
Это было так похоже на Якова. Не позволять эмоциям Виктора вырваться на свободу, хотя самом деле ему хотелось именно этого.
Не споря, как это обычно бывало в их отношениях, Виктор просто кивнул и молча смотрел, как Яков ушел с катка, обернув шарф плотнее вокруг шеи перед выходом на русский холод.
Некоторое время Виктор просто переводил дух в зябком воздухе катка, думая о том, как он был взволнован этим утром. Как взбудоражен он был скорой встречей со своей половинкой, с кем-то, кто любил бы его от всего сердца, и кого бы он любил всецело в ответ.
Виктор просто хотел обрести то, что было у его родителей.
Неужели он в чем-то ошибся? Существовало ли какое-то великое правило, которое гласило, что обнажение метки – повод для жестокого разочарования?
Виктор медленно вышел на лед, мысли его занимало не то, что он делает, а то в каком экстазе он находился, когда эта… эта женщина сказала, что их метки совпадают.
Не учтя, что ему в его эмоциональном состоянии и впрямь не стоит делать прыжки, Виктор взлетел в тройной флип, его любимый.
Свои крылья, свою прекрасную метку, которую была у него с четырех лет, он чувствовал, и, делая прыжки, каждый раз ощущал, что крылья словно помогают ему взлетать.
Впервые за двенадцать лет они не поддержали его.
Уже довольно давно Виктор не падал на твердый лед и был по-настоящему потрясен.
Он провалил прыжок… тройной… который он освоил и любил за долго до того, как стал чемпионом среди юниоров…
Виктор лежал на льду, его бок сильно саднило из-за жесткого приземления. Поспешно он обследовал свое тело, двигая руками и ногами, чтобы убедиться в отсутствии серьезных травм.
Все было в порядке, хотя боль немного ощущалась. Виктор перевернулся на спину, глядя на высокий потолок пустыми глазами.
Холод проник в его тело сквозь тренировочный костюм, остудил светлую кожу и едва не заморозил мышцы.
Виктору даже не приходило в голову, что он сможет освободиться от эмоций в иной форме, чем катаясь на коньках.
До тех пор пока он не почувствовал влагу на щеках.
Виктор был в перчатках, так что прикосновение к щеке ничего бы не дало, но он знал и без какой-либо проверки.
Слезы катились все быстрее и быстрее и Виктор, перевернувшись на бок, не смог сдержать всхлипов. Он уткнулся лицом в ладони в перчатках и позволил себе разрыдаться.
Он отчаянно проплакал несколько минут, прежде чем почувствовал себя немного лучше.
Он поднялся со льда и некоторое время скользил по кругу, согреваясь с помощью упражнений. Виктор не пытался сделать еще один прыжок, слишком боялся, что крылья вновь его подведут, и на этот раз он действительно покалечится.
Этот день запомнился Виктору как самый тяжелый в его жизни, и предшествовал появлению других людей, пытающихся утверждать, что их метки парные с его.
В основном попытки осуществляли женщины лет двадцати, а одной явно было лет тридцать. Но после того первого случая, Виктор не собирался потакать им не увидев их спину, он не позволил бы обмануть себя снова таким образом. Не стоит обретать надежду ради фальшивки.
Новостные каналы по всему миру засняли его «безумный способ назначить свидание» и ярлык ловеласа теперь ассоциировался с именем Никифорова, независимо от его чувств по этому поводу. Хотя Виктору действительно было плевать, он не верил ни одной из этих женщин. Он усвоил урок. И не собирался позволить себе снова быть раздавленным.
Намного легче было притвориться ловеласом.
Когда Виктору исполнилось девятнадцать, на роль его родственной души претендовал мужчина.
Он не был русским, вероятно, поэтому он и поступил так, но Виктор был крайне осторожен с этим мужчиной и с его заявлением.
Виктора не волновало, окажется ли его родственная душа мужчиной или женщиной, но российское правительство вполне.
Мужчину еще проверяли, когда о нем разнюхали репортеры.
Некоторые каналы сказали, что этот мужчина просто еще одна любовная победа Виктора, но другие утверждали, что Виктор не рискнул бы стать объектом презрения в своей стране, встречаясь с мужчиной. Это наверняка его родственная душа.
Но несколько дней спустя пустая спина мужчины показала, что все это бессмысленно, и Виктор прогнал его.
Однако теперь к нему приходили и женщины и мужчины, утверждая, что они настоящая пара Виктора.
Поигравшись с несколькими из них, он начал отсылать их всех к Якову. В двадцать три он устал. Устал ото лжи. Устал то и дело показывать свою метку и не получать ничего кроме фальшивок. Так что у него был Яков, изучающий их спины и каждое их притязание. Он продолжал забавляться.
Когда Виктору исполнилось двадцать четыре, Яков подошел к нему с молодым парнем. Он был на несколько лет моложе Виктора, блондин с самым восхитительным оттенком зеленых глаз.
Его звали Генрих, студент университета из Германии, в настоящее время учащийся в Москве.
Виктор посмотрел на парня безучастно, бросая вопросительный взгляд на Якова. Выражение лица старика Виктор не смог точно истолковать.
У него не было на это достаточно времени, когда парень, Генрих, метнулся к нему чтобы поцеловать.
Голубые глаза быстро заморгали, шокированный Виктор заполучил свой первый поцелуй, прежде чем Яков оттащил парня прочь. Виктор разрывался между потрясением и гневом, когда парень заговорил:
- Прости. Я просто хотел, чтобы боль исчезла.
Теперь Виктор был поражен по совершенно иной причине. Еще один утверждает, что он его пара? Никифоров посмотрел на Якова, разозленный, что тренер подпустил этого парня так близко к нему.
Виктор собрался наорать на Генриха, разорвать на куски за то, что осмелился отнять его первый поцелуй, но затем блондин повернулся и поднял рубашку.
Во рту стало сухо, а взгляд смягчился, пока Виктор вбирал в себя крылья на более узкой спине блондина. Знакомые крылья. Крылья, которые находились на его собственной спине.
- Ты…
- Да, твоя настоящая родственная душа, – блондин снова повернулся и ярко улыбнулся, и на этот раз Виктор не был зол. Он был чертовски счастлив.
Не раздумывая, Виктор заключил светловолосого немца в крепкие объятия, шепча вновь и вновь: «Наконец-то».
Яков, однако, был настроен скептически, даже после шести месяцев отношений Виктора и Генриха. Но старик был рядом на протяжении семи лет душевных мук Никифорова, так что его было легко понять.
Хотя он и знал, что Генрих его пара, и имел в качестве доказательства метку, Виктор хотел двигаться вперед медленно, влюбиться и узнать свою родственную душу, прежде чем они сделают следующий шаг.
Генрих был очень учтивый спокойный, но веселый, и он, не раздумывая, посещал с Виктором каждое мероприятие, связанное с фигурным катанием.
Они оба не представляли друг друга как родственную душу, называясь вместо этого партнерами. И Виктору это нравилось.
Каждый из предыдущих претендентов хотел влезть всюду, хотел, чтобы его знали как родственную душу Виктора Никифорова. Но Генрих был более чем счастлив узнавать Виктора и двигаться медленно, изучать друг друга и влюбляться естественным путем.
После года отношений на двадцать пятый день рождения Виктора они оба решили сделать последний шаг и заняться любовью.
Они пошли ужинать, прогулялись вдоль реки и уединились в квартире Виктора.
Эта ночь была всем, что Виктор желал, всем, что он искал, как только услышал от родителей о родственных душах.
Наконец-то. Он обрел то, что было у его родителей. Все, что он когда-либо хотел. Кого-то, кто разделит с ним свою жизнь.
Спустя пару месяцев после Гран-при, Виктор болтал с приятельницей с катка Милой, которая нашла свою родственную душу очень молодой. Он рассказывал ей о Генрихе, о том, как они встретились, и обо всех проблемах пережитых им до этого.
И он сказал ей, что сегодня вечером намерен сделать предложение. Так что предстоящий сезон Виктор мог посвятить своему жениху.
- Эй, как он выглядит?
Виктор встрепенулся и достал небольшую фотографию, которую, катаясь на коньках, держал при себе, и с мягкой улыбкой показал Миле. Он ожидал любой реакции, но точно не украсившего ее лицо хмурого выражения.
- Эм… Виктор… Ты его любишь? – спросила она достаточно серьезно, и Виктор тоже нахмурился.
- Конечно, люблю.
- Ты простишь ему все что угодно?
Виктор растерялся из-за таких слов Милы, но в любом случае он потакал ей. Ведь она была одной из его любимейших фигуристок на катке.
- Конечно, я люблю его… Почему ты спрашиваешь, Мила?
- Просто я уже видела его раньше.
- Где?
- Он регулярно ходит в тату-салон вниз по дороге от нашей с Анной квартиры… Каждые три месяца или около того он проходит вниз по улице…
Виктор моргнул, замечая по позе Милы явное беспокойство, которое она пыталась скрыть.
- Не говори глупостей, Мила. У Генриха нет татуировок. Я даже не думал, что в Санкт-Петербурге есть тату-салоны…
Виктор нахмурился, когда Мила вернула фотографию и покатилась несколько бесцельно вдоль его стелющихся по льду следов.
- Ага, целых три, у Анны есть несколько. Но тот, что вниз по дороге имеет в некотором роде… скверную репутацию.
- Хм… Эм, Мила… если не хочешь, можешь не отвечать… но…
- Продолжай, Виктор, у меня нет комплексов. Я отвечу на любой вопрос.
Ее светлая улыбка успокаивала, но не остановила зарождающиеся у Виктора сомнения.
- Как вы с Анной встретились?
Голубые глаза распахнулись, и на мгновение Виктор почувствовал вину, но он должен был знать. Ему необходимо было знать, начались ли отношения Милы также как его.
- О, ну ладно. Слушай. Это произошло сразу после выступления на одном из региональных чемпионатов. Мой костюм не должен был демонстрировать бедро, но он был немного велик и сполз. Анна подошла ко мне сразу после соревнования и поцеловала меня.
Виктор почувствовал некоторое облегчение от ее слов, это было так похоже на его с Генрихом встречу, только без Якова. Он должен будет извиниться перед свой родственной душой за то, что усомнился в нем.
- Я очень удивилась, но Аня извинилась, представилась, все же она на три года старше, и сказала, что боль была слишком сильной.
- Прямо как Генрих и я, – радуясь, что беспокоился напрасно, Виктор широко улыбнулся. Но его улыбка сползла из-за печального взгляда Милы.
- Когда она показала мне фиолетовую бабочку на ее теле, совпадающую с моей, боль, прострелившая метку, была незабываемой. Мгновение спустя я поцеловала Аню, чтобы остановить эту муку. С тех пор мы вместе.
Виктор замер. Прекратил двигаться, дышать, функционировать.
Мила почувствовала… боль? Когда увидела идентичную метку Ани?
- Что?
- Виктор… твоя спина не болела, когда ты увидел его крылья? Свои крылья на его теле? – спросила она грустно с такой печалью, что Виктору захотелось заплакать. Он только покачал головой.
- О, Виктор…
- Почему… Почему ты почувствовала боль?
- Потому что… Виктор, я увидела свою метку на ее теле… Это работает именно так…
- Но… но вы уже целовались…
Виктор неожиданно рухнул, ноги ослабли, когда до него дошло. Мила присела рядом с ним на холодный лед, обняв тонкими руками за плечи.
- Аня поцеловала меня, потому что она увидела свою метку на моем бедре. Все происходит именно так. Я поцеловала ее, потому что увидела свою метку на ее теле. Ты чувствуешь боль, когда впервые видишь метку родственной души, независимо от того сколько поцелуев вы уже разделили.
Некоторое время они сидели рядом, Мила его утешала, а Виктор все еще пытался переварить эту информацию.
- Почему… - голос сорвался, но он продолжил, - почему не все об этом знают?
- Это секрет родственных душ. Я думаю… это нечто, что мы оставляем только между собой…
- Он лгал мне… - Виктор сидел, оцепенев, а все эпизоды их с Генрихом отношений пронеслись в голове. Все их отношения, их партнерство было основано на лжи.
- Не удивительно, что Маккачин его не любил…
- Мне так жаль, Виктор…
- Все хорошо, Мила. Лучше сейчас, чем по прошествии нескольких лет… Спасибо, что ответила на мои вопросы.
Виктор встал и, шатаясь, поехал к краю катка, отмахнувшись от Якова, сложил все свои вещи и ушел. От мысли о Генрихе в его квартире… с Маккачином… его начинало мутить.
Как он посмел? Как он посмел так играть с ним?!
Он захлопнул дверь, Маккачин сидел у порога, где он часто находился, когда Виктор уходил из квартиры. Пес лизнул его руку, и Виктор скупо улыбнулся своему пуделю, прежде чем его вновь охватила злость.
- Витя! Ты рано!
Генрих вышел из кухни с улыбкой. Которая сползла при взгляде на лицо Виктора.
- Витя? Что случилось?
- Не смей так меня называть, – выплюнул Виктор, равнодушно глядя как обида исказила лицо Генриха.
- Виктор... Что?..
- Ты лгал мне, – прошипел Виктор, его гнев усилился при виде вспышки вины мелькнувшей на этом прежде безупречном лице.
- Что ты…
- Нет. Не надо.
- Но, Виктор…
- Хватит, Генрих. Наши метки не совпадают, да? – его голос стал ниже, боль прорывалась наружу, хотя Виктор пытался сдержать все еще бурлящий в нем гнев.
- Конечно, они совпадают! Твои крылья - на моей спине!
- Ты снова солгал! – печаль сквозила в каждом движении Виктора, он чувствовал как в уголках глаз собираются слезы. - Это ведь татуировка?
- Что?! Как ты…
- Ты ходишь в тату-салон вниз по улице от квартиры Милы.
Светлые брови нахмурились, а мягкие зеленые глаза при взгляде на русского налились сталью, которой Виктор никогда раньше не замечал.
- Ты веришь ей?! Или мне?! Я люблю тебя!
- Ты солгал мне! – громко произнёс Виктор. Маккачин жалобной заскулил, свернувшись у его ног, а полный ярости голос заставил Генрих сделать шаг назад.
Наконец, похоже, Генрих устал ото лжи, его лицо скривилось в отвращении.
- И что?! Ты ведь все равно влюбился в меня! Почему одинаковые метки диктуют, как нам жить?! Мы любим друг друга, Витя!
- Нет! Я влюбился в ложь! Наши отношения начались из-за схожих меток! «Мы» появились из-за проклятой лжи!
- Витя…
- Прекрати так меня называть! Что случится, когда появится твоя пара?! Ты будешь счастлив, а меня пошлешь к черту, потому что решил обмануть? Почему, Генрих? Мои деньги?! Моя слава?! Что тебе нужно от меня?!
- Нет, никто не появится! У меня нет метки!
Виктор замер, глядя на шумно дышащего Генриха пустым взглядом.
- У меня нет метки. Так что я взял свою судьбу в свои руки. Что не так? – Генрих уже успокоился, глядя в сторону с болью, но Виктор понял, что ему наплевать.
- Поэтому ты решил разрушить мою жизнь?
- Я не разрушал ее, Виктор! Ты влюбился в меня! Безо всякой метки! – Генрих выглядел таким полным надежды, что Виктор не смог сдержать тяжелого вздоха.
- Наши отношения начались, потому что я думал, что наши метки совпадают. Но это не так. Все наши отношения были ложью. Разве ты не понимаешь этого?
- Виктор…
- Если ты уже больше года мог лгать мне о чем-то настолько серьезном и делал все возможное, чтобы держать меня в неведении, как я смогу доверять тебе?
- Виктор…
- Уходи, Генрих.
- Подожди, Виктор…
- Убирайся! Я больше никогда не хочу тебя видеть!
Двигаясь быстрее, чем Виктор когда-либо замечал за ним, Генрих собрал свои вещи и направился к двери.
- Как бы там ни было, Виктор, я действительно любил тебя.
Как только дверь захлопнулась, из глаз Виктора полились слезы. Безутешно рыдая, он рухнул на пол, из горла вырывались всхлипы. Маккачин скулил и прижимался к его боку. Продолжая плакать, Виктор обхватил руками пушистого пса.
- Нет… Не любил…
Виктор, отписавшись только Якову, что ему нужно немного времени, взял недельный перерыв в тренировках.
Мила предполагала, что Виктор вернется совершенно сломленным, но она не испытывала угрызений совести из-за того, что рассказала ему, ставшему ей ближе брата, правду.
Но через неделю после того как Виктор прогнал Генриха, он вернулся на каток светясь от радости и отказался даже произносить имя Генриха. Знакомые Виктора знали, что это его способ справиться с ситуацией, и оставили его в покое.
Следующие два года пронеслись как вихрь.
Юрий Плисецкий привнес в жизнь Виктора то новое, на чем можно было сосредоточить внимание, и юный фигурист, несмотря на его колючесть, оказал хорошее воздействие на состояние духа Виктора.
И скоро Никифоров практически выбросил из головы Генриха и его обман, но все же он сильно изменился.
Виктор отказался встречаться с теми, кто утверждал, что они являются его родственной душой. Он больше не выставлял напоказ свою метку и продолжал флиртовать с толпой.
Его родственная душа заслуживает кого-то, кто не сбился бы с пути, кто не был бы так легко обманут, кто не отдал бы себя не тому человеку.
Генрих забрал у него так много. Его первый поцелуй, его первое свидание, его первый раз, все то, что Виктор берег для своей половинки.
Так что он перестал искать. Если родственная душа найдет его, и он все же будет ей нужен, несмотря на то, что был неверен, то Виктор со слезами на глазах станет самым счастливым человеком на свете. Но до тех пор он зарекся любить.
В год последнего сезона Юрия среди юниоров Виктор посвятил выступление на Гран-при своей неизвестной родственной душе.
«Stay Close to Me» стала высочайшим выражением его желания, даже когда он танцевал ее с аурой ловеласа. Ведь он знал, что это означает. А остальное значения не имело.
Победа не стала неожиданностью. Его уже ничто не удивляло, но Виктор все же был рад, что столь значимое для него выступление получило такую высокую оценку и принесло ему пятую золотую медаль.
Когда он, Яков и Юрий уходили, он не смог удержаться и не отругать мальчишку. Уж слишком раздраженным он был.
- Ю-у-рий.
Яков посмеивался над тем, как Виктор пытается кого-то критиковать, хотя сам никогда и ни в чем не слушал тренера. Но Виктор все равно продолжал, потому что это было весело.
Когда он перешел к дорожке шагов Юрия, Виктор почувствовал, будто на него опустилась какая-то тяжесть. Как тяжелое шерстяное пальто, которое он носил в холодную русскую зиму.
Он резко обернулся, когда Яков принялся читать Юрию лекцию, и, встретившись взглядом с мягкими печальными карими глазами, подавился вздохом из-за поверхностного сходства с Генрихом… Просто еще один фанат… Виктор широко улыбнулся.
- Фото на память?
С чувством облегчения наблюдал он за калейдоскопом эмоций, промелькнувшим в этих карих глазах. Генрих не был столь эмоционален.
- Конечно!
Никогда прежде никто так просто не уходил от него. Отстранено глядя как незнакомец сделал именно это, Виктор задавался вопросом, кто же он такой.
Но его вниманием завладел Юрий. И действительно. Вряд ли он еще раз увидит этого странного парня.
Виктор был абсолютно уверен, что его родственная душа окажется в его объятьях максимум через неделю после юниорской серии Гран-при. Непременно.
Несколько дней спустя к нему подошла женщина. Ей было лет двадцать или около того, и она напрямик назвала его сволочью за то, что за последние несколько дней он причинил ей столько боли.
Улыбка на лице Виктора могла бы затмить солнце, он был просто безумно счастлив.
Тотчас он попросил посмотреть метку.
На ее счастливом лице промелькнуло какое-то неприятное выражение, прежде чем она постаралась направить разговор в другое русло. Виктору это показалось подозрительным, но кто станет лгать о своей метке родственных душ? Поэтому он сделал вид, что ничего не заметил и завел с ней беседу по дороге на каток.
Хоть он и нашел только что свою родственную душу, у него была тренировка. Кроме того Яков наверняка захочет встретиться с этой женщиной, а Виктор хотел узнать ее получше, прежде чем они зайдут слишком далеко.
Он мечтал о встрече со своей родственной душой, о том, что у них будет много общего, что они будут болтать часами, что сразу же поладят друг с другом, и наконец кто-то будет с ним рядом.
С ней ничего подобного не было.
Когда он что-нибудь спрашивал, чтобы получше узнать ее, она неизменно переводила разговор на нечто материальное. Как скоро они смогут жить вместе, сколько еще Виктор будет кататься, сколько денег он заработал, и смог бы заработать еще больше?
Виктор никогда не чувствовал себя так неловко, как во время этой прогулки. Может если он увидит на ней свою метку, что-то изменится?
Кстати говоря…
Когда они дошли до входа на каток, ему стало интересно, почему она все еще его не поцеловала.
Она сказала, что ей очень больно, так почему она не потребовала от него поцелуй, чтобы заставить боль исчезнуть?
Они уже прошли через все здание до катка, когда Виктор спросил об этом.
- Почему ты все еще не попросила поцелуй?
Он увидел, как женщина в замешательстве моргнула, и прежде чем она ответила, на ее лице на мгновение мелькнула слабая, еле заметная усмешка.
- Ты еще слишком юн для подобных вещей, милый.
Сказав это, она тотчас повернулась поприветствовать Якова, приблизившегося, когда они пришли, и товарищей Виктора по катку.
Но Виктор еще не закончил.
- Но…
- Прошу тебя, дорогой. Я пытаюсь познакомиться с людьми из твоего окружения.
- Понимаю, но…
- Ну, в самом деле, Виктор. Если мы будем вместе, нам придется поработать над твоими манерами.
- Конечно, только…
- Привет! Я родственная душа Виктора, меня зовут…
Виктор не дал ей продолжить, разозлившись, что она постоянно прерывает его и не собирается показывать ему свою метку.
И особенно из-за ее утверждения, что она мучается от сильной боли.
Он рванул ее рубашку и выругался, увидев обнажившуюся бледную пустую спину.
Тут же стало ясно, почему ее улыбка не казалась привлекательной или милой, а неестественный разговор обрел смысл.
Она солгала, что она его родственная душа.
На ее счастье, Яков знал его достаточно хорошо, чтобы вытолкать ее с катка прежде, чем Виктор смог навредить ей.
Метки родственных душ и их пары были драгоценны. Они имели важное значение, и лгать о них не следовало.
Яков велел ему взять выходной, отойти от стресса вызванного этой ситуацией, тренер будто знал, что чувствовал Никифоров.
Но Виктор не хотел отдыхать. Он хотел избавиться от разочарования, занимаясь любимым делом. Заменить безграничную ненависть, которую он ощущал, чем-то более позитивным.
Пока Виктор, уставившись в пол, сердито шнуровал коньки, Яков разговаривал с его товарищами по катку. Он слышал, как его тренер приносит извинения, но все фигуристы отмахнулись от его слов.
Каждый в знак утешения похлопал Виктора, неторопливо покидая каток и оставляя в холодном зале только Якова и его ученика.
Виктор не нуждался в их утешении, он хотел на коньках ускользнуть от боли. Хотел направить все эмоции на что-то созидательное, а не разрушительное.
Яков, положив руку ему на плечо, удержал от выхода на лед.
- Не надо… – голос Виктора был грубым и низким, и глаза тренера расширились, прежде чем их выражение смягчилось, на этот раз.
- Только не покалечься, Витя. Она не стоит целого твоего сезона.
Это было так похоже на Якова. Не позволять эмоциям Виктора вырваться на свободу, хотя самом деле ему хотелось именно этого.
Не споря, как это обычно бывало в их отношениях, Виктор просто кивнул и молча смотрел, как Яков ушел с катка, обернув шарф плотнее вокруг шеи перед выходом на русский холод.
Некоторое время Виктор просто переводил дух в зябком воздухе катка, думая о том, как он был взволнован этим утром. Как взбудоражен он был скорой встречей со своей половинкой, с кем-то, кто любил бы его от всего сердца, и кого бы он любил всецело в ответ.
Виктор просто хотел обрести то, что было у его родителей.
Неужели он в чем-то ошибся? Существовало ли какое-то великое правило, которое гласило, что обнажение метки – повод для жестокого разочарования?
Виктор медленно вышел на лед, мысли его занимало не то, что он делает, а то в каком экстазе он находился, когда эта… эта женщина сказала, что их метки совпадают.
Не учтя, что ему в его эмоциональном состоянии и впрямь не стоит делать прыжки, Виктор взлетел в тройной флип, его любимый.
Свои крылья, свою прекрасную метку, которую была у него с четырех лет, он чувствовал, и, делая прыжки, каждый раз ощущал, что крылья словно помогают ему взлетать.
Впервые за двенадцать лет они не поддержали его.
Уже довольно давно Виктор не падал на твердый лед и был по-настоящему потрясен.
Он провалил прыжок… тройной… который он освоил и любил за долго до того, как стал чемпионом среди юниоров…
Виктор лежал на льду, его бок сильно саднило из-за жесткого приземления. Поспешно он обследовал свое тело, двигая руками и ногами, чтобы убедиться в отсутствии серьезных травм.
Все было в порядке, хотя боль немного ощущалась. Виктор перевернулся на спину, глядя на высокий потолок пустыми глазами.
Холод проник в его тело сквозь тренировочный костюм, остудил светлую кожу и едва не заморозил мышцы.
Виктору даже не приходило в голову, что он сможет освободиться от эмоций в иной форме, чем катаясь на коньках.
До тех пор пока он не почувствовал влагу на щеках.
Виктор был в перчатках, так что прикосновение к щеке ничего бы не дало, но он знал и без какой-либо проверки.
Слезы катились все быстрее и быстрее и Виктор, перевернувшись на бок, не смог сдержать всхлипов. Он уткнулся лицом в ладони в перчатках и позволил себе разрыдаться.
Он отчаянно проплакал несколько минут, прежде чем почувствовал себя немного лучше.
Он поднялся со льда и некоторое время скользил по кругу, согреваясь с помощью упражнений. Виктор не пытался сделать еще один прыжок, слишком боялся, что крылья вновь его подведут, и на этот раз он действительно покалечится.
Этот день запомнился Виктору как самый тяжелый в его жизни, и предшествовал появлению других людей, пытающихся утверждать, что их метки парные с его.
В основном попытки осуществляли женщины лет двадцати, а одной явно было лет тридцать. Но после того первого случая, Виктор не собирался потакать им не увидев их спину, он не позволил бы обмануть себя снова таким образом. Не стоит обретать надежду ради фальшивки.
Новостные каналы по всему миру засняли его «безумный способ назначить свидание» и ярлык ловеласа теперь ассоциировался с именем Никифорова, независимо от его чувств по этому поводу. Хотя Виктору действительно было плевать, он не верил ни одной из этих женщин. Он усвоил урок. И не собирался позволить себе снова быть раздавленным.
Намного легче было притвориться ловеласом.
Когда Виктору исполнилось девятнадцать, на роль его родственной души претендовал мужчина.
Он не был русским, вероятно, поэтому он и поступил так, но Виктор был крайне осторожен с этим мужчиной и с его заявлением.
Виктора не волновало, окажется ли его родственная душа мужчиной или женщиной, но российское правительство вполне.
Мужчину еще проверяли, когда о нем разнюхали репортеры.
Некоторые каналы сказали, что этот мужчина просто еще одна любовная победа Виктора, но другие утверждали, что Виктор не рискнул бы стать объектом презрения в своей стране, встречаясь с мужчиной. Это наверняка его родственная душа.
Но несколько дней спустя пустая спина мужчины показала, что все это бессмысленно, и Виктор прогнал его.
Однако теперь к нему приходили и женщины и мужчины, утверждая, что они настоящая пара Виктора.
Поигравшись с несколькими из них, он начал отсылать их всех к Якову. В двадцать три он устал. Устал ото лжи. Устал то и дело показывать свою метку и не получать ничего кроме фальшивок. Так что у него был Яков, изучающий их спины и каждое их притязание. Он продолжал забавляться.
Когда Виктору исполнилось двадцать четыре, Яков подошел к нему с молодым парнем. Он был на несколько лет моложе Виктора, блондин с самым восхитительным оттенком зеленых глаз.
Его звали Генрих, студент университета из Германии, в настоящее время учащийся в Москве.
Виктор посмотрел на парня безучастно, бросая вопросительный взгляд на Якова. Выражение лица старика Виктор не смог точно истолковать.
У него не было на это достаточно времени, когда парень, Генрих, метнулся к нему чтобы поцеловать.
Голубые глаза быстро заморгали, шокированный Виктор заполучил свой первый поцелуй, прежде чем Яков оттащил парня прочь. Виктор разрывался между потрясением и гневом, когда парень заговорил:
- Прости. Я просто хотел, чтобы боль исчезла.
Теперь Виктор был поражен по совершенно иной причине. Еще один утверждает, что он его пара? Никифоров посмотрел на Якова, разозленный, что тренер подпустил этого парня так близко к нему.
Виктор собрался наорать на Генриха, разорвать на куски за то, что осмелился отнять его первый поцелуй, но затем блондин повернулся и поднял рубашку.
Во рту стало сухо, а взгляд смягчился, пока Виктор вбирал в себя крылья на более узкой спине блондина. Знакомые крылья. Крылья, которые находились на его собственной спине.
- Ты…
- Да, твоя настоящая родственная душа, – блондин снова повернулся и ярко улыбнулся, и на этот раз Виктор не был зол. Он был чертовски счастлив.
Не раздумывая, Виктор заключил светловолосого немца в крепкие объятия, шепча вновь и вновь: «Наконец-то».
Яков, однако, был настроен скептически, даже после шести месяцев отношений Виктора и Генриха. Но старик был рядом на протяжении семи лет душевных мук Никифорова, так что его было легко понять.
Хотя он и знал, что Генрих его пара, и имел в качестве доказательства метку, Виктор хотел двигаться вперед медленно, влюбиться и узнать свою родственную душу, прежде чем они сделают следующий шаг.
Генрих был очень учтивый спокойный, но веселый, и он, не раздумывая, посещал с Виктором каждое мероприятие, связанное с фигурным катанием.
Они оба не представляли друг друга как родственную душу, называясь вместо этого партнерами. И Виктору это нравилось.
Каждый из предыдущих претендентов хотел влезть всюду, хотел, чтобы его знали как родственную душу Виктора Никифорова. Но Генрих был более чем счастлив узнавать Виктора и двигаться медленно, изучать друг друга и влюбляться естественным путем.
После года отношений на двадцать пятый день рождения Виктора они оба решили сделать последний шаг и заняться любовью.
Они пошли ужинать, прогулялись вдоль реки и уединились в квартире Виктора.
Эта ночь была всем, что Виктор желал, всем, что он искал, как только услышал от родителей о родственных душах.
Наконец-то. Он обрел то, что было у его родителей. Все, что он когда-либо хотел. Кого-то, кто разделит с ним свою жизнь.
Спустя пару месяцев после Гран-при, Виктор болтал с приятельницей с катка Милой, которая нашла свою родственную душу очень молодой. Он рассказывал ей о Генрихе, о том, как они встретились, и обо всех проблемах пережитых им до этого.
И он сказал ей, что сегодня вечером намерен сделать предложение. Так что предстоящий сезон Виктор мог посвятить своему жениху.
- Эй, как он выглядит?
Виктор встрепенулся и достал небольшую фотографию, которую, катаясь на коньках, держал при себе, и с мягкой улыбкой показал Миле. Он ожидал любой реакции, но точно не украсившего ее лицо хмурого выражения.
- Эм… Виктор… Ты его любишь? – спросила она достаточно серьезно, и Виктор тоже нахмурился.
- Конечно, люблю.
- Ты простишь ему все что угодно?
Виктор растерялся из-за таких слов Милы, но в любом случае он потакал ей. Ведь она была одной из его любимейших фигуристок на катке.
- Конечно, я люблю его… Почему ты спрашиваешь, Мила?
- Просто я уже видела его раньше.
- Где?
- Он регулярно ходит в тату-салон вниз по дороге от нашей с Анной квартиры… Каждые три месяца или около того он проходит вниз по улице…
Виктор моргнул, замечая по позе Милы явное беспокойство, которое она пыталась скрыть.
- Не говори глупостей, Мила. У Генриха нет татуировок. Я даже не думал, что в Санкт-Петербурге есть тату-салоны…
Виктор нахмурился, когда Мила вернула фотографию и покатилась несколько бесцельно вдоль его стелющихся по льду следов.
- Ага, целых три, у Анны есть несколько. Но тот, что вниз по дороге имеет в некотором роде… скверную репутацию.
- Хм… Эм, Мила… если не хочешь, можешь не отвечать… но…
- Продолжай, Виктор, у меня нет комплексов. Я отвечу на любой вопрос.
Ее светлая улыбка успокаивала, но не остановила зарождающиеся у Виктора сомнения.
- Как вы с Анной встретились?
Голубые глаза распахнулись, и на мгновение Виктор почувствовал вину, но он должен был знать. Ему необходимо было знать, начались ли отношения Милы также как его.
- О, ну ладно. Слушай. Это произошло сразу после выступления на одном из региональных чемпионатов. Мой костюм не должен был демонстрировать бедро, но он был немного велик и сполз. Анна подошла ко мне сразу после соревнования и поцеловала меня.
Виктор почувствовал некоторое облегчение от ее слов, это было так похоже на его с Генрихом встречу, только без Якова. Он должен будет извиниться перед свой родственной душой за то, что усомнился в нем.
- Я очень удивилась, но Аня извинилась, представилась, все же она на три года старше, и сказала, что боль была слишком сильной.
- Прямо как Генрих и я, – радуясь, что беспокоился напрасно, Виктор широко улыбнулся. Но его улыбка сползла из-за печального взгляда Милы.
- Когда она показала мне фиолетовую бабочку на ее теле, совпадающую с моей, боль, прострелившая метку, была незабываемой. Мгновение спустя я поцеловала Аню, чтобы остановить эту муку. С тех пор мы вместе.
Виктор замер. Прекратил двигаться, дышать, функционировать.
Мила почувствовала… боль? Когда увидела идентичную метку Ани?
- Что?
- Виктор… твоя спина не болела, когда ты увидел его крылья? Свои крылья на его теле? – спросила она грустно с такой печалью, что Виктору захотелось заплакать. Он только покачал головой.
- О, Виктор…
- Почему… Почему ты почувствовала боль?
- Потому что… Виктор, я увидела свою метку на ее теле… Это работает именно так…
- Но… но вы уже целовались…
Виктор неожиданно рухнул, ноги ослабли, когда до него дошло. Мила присела рядом с ним на холодный лед, обняв тонкими руками за плечи.
- Аня поцеловала меня, потому что она увидела свою метку на моем бедре. Все происходит именно так. Я поцеловала ее, потому что увидела свою метку на ее теле. Ты чувствуешь боль, когда впервые видишь метку родственной души, независимо от того сколько поцелуев вы уже разделили.
Некоторое время они сидели рядом, Мила его утешала, а Виктор все еще пытался переварить эту информацию.
- Почему… - голос сорвался, но он продолжил, - почему не все об этом знают?
- Это секрет родственных душ. Я думаю… это нечто, что мы оставляем только между собой…
- Он лгал мне… - Виктор сидел, оцепенев, а все эпизоды их с Генрихом отношений пронеслись в голове. Все их отношения, их партнерство было основано на лжи.
- Не удивительно, что Маккачин его не любил…
- Мне так жаль, Виктор…
- Все хорошо, Мила. Лучше сейчас, чем по прошествии нескольких лет… Спасибо, что ответила на мои вопросы.
Виктор встал и, шатаясь, поехал к краю катка, отмахнувшись от Якова, сложил все свои вещи и ушел. От мысли о Генрихе в его квартире… с Маккачином… его начинало мутить.
Как он посмел? Как он посмел так играть с ним?!
Он захлопнул дверь, Маккачин сидел у порога, где он часто находился, когда Виктор уходил из квартиры. Пес лизнул его руку, и Виктор скупо улыбнулся своему пуделю, прежде чем его вновь охватила злость.
- Витя! Ты рано!
Генрих вышел из кухни с улыбкой. Которая сползла при взгляде на лицо Виктора.
- Витя? Что случилось?
- Не смей так меня называть, – выплюнул Виктор, равнодушно глядя как обида исказила лицо Генриха.
- Виктор... Что?..
- Ты лгал мне, – прошипел Виктор, его гнев усилился при виде вспышки вины мелькнувшей на этом прежде безупречном лице.
- Что ты…
- Нет. Не надо.
- Но, Виктор…
- Хватит, Генрих. Наши метки не совпадают, да? – его голос стал ниже, боль прорывалась наружу, хотя Виктор пытался сдержать все еще бурлящий в нем гнев.
- Конечно, они совпадают! Твои крылья - на моей спине!
- Ты снова солгал! – печаль сквозила в каждом движении Виктора, он чувствовал как в уголках глаз собираются слезы. - Это ведь татуировка?
- Что?! Как ты…
- Ты ходишь в тату-салон вниз по улице от квартиры Милы.
Светлые брови нахмурились, а мягкие зеленые глаза при взгляде на русского налились сталью, которой Виктор никогда раньше не замечал.
- Ты веришь ей?! Или мне?! Я люблю тебя!
- Ты солгал мне! – громко произнёс Виктор. Маккачин жалобной заскулил, свернувшись у его ног, а полный ярости голос заставил Генрих сделать шаг назад.
Наконец, похоже, Генрих устал ото лжи, его лицо скривилось в отвращении.
- И что?! Ты ведь все равно влюбился в меня! Почему одинаковые метки диктуют, как нам жить?! Мы любим друг друга, Витя!
- Нет! Я влюбился в ложь! Наши отношения начались из-за схожих меток! «Мы» появились из-за проклятой лжи!
- Витя…
- Прекрати так меня называть! Что случится, когда появится твоя пара?! Ты будешь счастлив, а меня пошлешь к черту, потому что решил обмануть? Почему, Генрих? Мои деньги?! Моя слава?! Что тебе нужно от меня?!
- Нет, никто не появится! У меня нет метки!
Виктор замер, глядя на шумно дышащего Генриха пустым взглядом.
- У меня нет метки. Так что я взял свою судьбу в свои руки. Что не так? – Генрих уже успокоился, глядя в сторону с болью, но Виктор понял, что ему наплевать.
- Поэтому ты решил разрушить мою жизнь?
- Я не разрушал ее, Виктор! Ты влюбился в меня! Безо всякой метки! – Генрих выглядел таким полным надежды, что Виктор не смог сдержать тяжелого вздоха.
- Наши отношения начались, потому что я думал, что наши метки совпадают. Но это не так. Все наши отношения были ложью. Разве ты не понимаешь этого?
- Виктор…
- Если ты уже больше года мог лгать мне о чем-то настолько серьезном и делал все возможное, чтобы держать меня в неведении, как я смогу доверять тебе?
- Виктор…
- Уходи, Генрих.
- Подожди, Виктор…
- Убирайся! Я больше никогда не хочу тебя видеть!
Двигаясь быстрее, чем Виктор когда-либо замечал за ним, Генрих собрал свои вещи и направился к двери.
- Как бы там ни было, Виктор, я действительно любил тебя.
Как только дверь захлопнулась, из глаз Виктора полились слезы. Безутешно рыдая, он рухнул на пол, из горла вырывались всхлипы. Маккачин скулил и прижимался к его боку. Продолжая плакать, Виктор обхватил руками пушистого пса.
- Нет… Не любил…
Виктор, отписавшись только Якову, что ему нужно немного времени, взял недельный перерыв в тренировках.
Мила предполагала, что Виктор вернется совершенно сломленным, но она не испытывала угрызений совести из-за того, что рассказала ему, ставшему ей ближе брата, правду.
Но через неделю после того как Виктор прогнал Генриха, он вернулся на каток светясь от радости и отказался даже произносить имя Генриха. Знакомые Виктора знали, что это его способ справиться с ситуацией, и оставили его в покое.
Следующие два года пронеслись как вихрь.
Юрий Плисецкий привнес в жизнь Виктора то новое, на чем можно было сосредоточить внимание, и юный фигурист, несмотря на его колючесть, оказал хорошее воздействие на состояние духа Виктора.
И скоро Никифоров практически выбросил из головы Генриха и его обман, но все же он сильно изменился.
Виктор отказался встречаться с теми, кто утверждал, что они являются его родственной душой. Он больше не выставлял напоказ свою метку и продолжал флиртовать с толпой.
Его родственная душа заслуживает кого-то, кто не сбился бы с пути, кто не был бы так легко обманут, кто не отдал бы себя не тому человеку.
Генрих забрал у него так много. Его первый поцелуй, его первое свидание, его первый раз, все то, что Виктор берег для своей половинки.
Так что он перестал искать. Если родственная душа найдет его, и он все же будет ей нужен, несмотря на то, что был неверен, то Виктор со слезами на глазах станет самым счастливым человеком на свете. Но до тех пор он зарекся любить.
В год последнего сезона Юрия среди юниоров Виктор посвятил выступление на Гран-при своей неизвестной родственной душе.
«Stay Close to Me» стала высочайшим выражением его желания, даже когда он танцевал ее с аурой ловеласа. Ведь он знал, что это означает. А остальное значения не имело.
Победа не стала неожиданностью. Его уже ничто не удивляло, но Виктор все же был рад, что столь значимое для него выступление получило такую высокую оценку и принесло ему пятую золотую медаль.
Когда он, Яков и Юрий уходили, он не смог удержаться и не отругать мальчишку. Уж слишком раздраженным он был.
- Ю-у-рий.
Яков посмеивался над тем, как Виктор пытается кого-то критиковать, хотя сам никогда и ни в чем не слушал тренера. Но Виктор все равно продолжал, потому что это было весело.
Когда он перешел к дорожке шагов Юрия, Виктор почувствовал, будто на него опустилась какая-то тяжесть. Как тяжелое шерстяное пальто, которое он носил в холодную русскую зиму.
Он резко обернулся, когда Яков принялся читать Юрию лекцию, и, встретившись взглядом с мягкими печальными карими глазами, подавился вздохом из-за поверхностного сходства с Генрихом… Просто еще один фанат… Виктор широко улыбнулся.
- Фото на память?
С чувством облегчения наблюдал он за калейдоскопом эмоций, промелькнувшим в этих карих глазах. Генрих не был столь эмоционален.
- Конечно!
Никогда прежде никто так просто не уходил от него. Отстранено глядя как незнакомец сделал именно это, Виктор задавался вопросом, кто же он такой.
Но его вниманием завладел Юрий. И действительно. Вряд ли он еще раз увидит этого странного парня.
Виктор был абсолютно уверен, что его родственная душа окажется в его объятьях максимум через неделю после юниорской серии Гран-при. Непременно.
Несколько дней спустя к нему подошла женщина. Ей было лет двадцать или около того, и она напрямик назвала его сволочью за то, что за последние несколько дней он причинил ей столько боли.
Улыбка на лице Виктора могла бы затмить солнце, он был просто безумно счастлив.
Тотчас он попросил посмотреть метку.
На ее счастливом лице промелькнуло какое-то неприятное выражение, прежде чем она постаралась направить разговор в другое русло. Виктору это показалось подозрительным, но кто станет лгать о своей метке родственных душ? Поэтому он сделал вид, что ничего не заметил и завел с ней беседу по дороге на каток.
Хоть он и нашел только что свою родственную душу, у него была тренировка. Кроме того Яков наверняка захочет встретиться с этой женщиной, а Виктор хотел узнать ее получше, прежде чем они зайдут слишком далеко.
Он мечтал о встрече со своей родственной душой, о том, что у них будет много общего, что они будут болтать часами, что сразу же поладят друг с другом, и наконец кто-то будет с ним рядом.
С ней ничего подобного не было.
Когда он что-нибудь спрашивал, чтобы получше узнать ее, она неизменно переводила разговор на нечто материальное. Как скоро они смогут жить вместе, сколько еще Виктор будет кататься, сколько денег он заработал, и смог бы заработать еще больше?
Виктор никогда не чувствовал себя так неловко, как во время этой прогулки. Может если он увидит на ней свою метку, что-то изменится?
Кстати говоря…
Когда они дошли до входа на каток, ему стало интересно, почему она все еще его не поцеловала.
Она сказала, что ей очень больно, так почему она не потребовала от него поцелуй, чтобы заставить боль исчезнуть?
Они уже прошли через все здание до катка, когда Виктор спросил об этом.
- Почему ты все еще не попросила поцелуй?
Он увидел, как женщина в замешательстве моргнула, и прежде чем она ответила, на ее лице на мгновение мелькнула слабая, еле заметная усмешка.
- Ты еще слишком юн для подобных вещей, милый.
Сказав это, она тотчас повернулась поприветствовать Якова, приблизившегося, когда они пришли, и товарищей Виктора по катку.
Но Виктор еще не закончил.
- Но…
- Прошу тебя, дорогой. Я пытаюсь познакомиться с людьми из твоего окружения.
- Понимаю, но…
- Ну, в самом деле, Виктор. Если мы будем вместе, нам придется поработать над твоими манерами.
- Конечно, только…
- Привет! Я родственная душа Виктора, меня зовут…
Виктор не дал ей продолжить, разозлившись, что она постоянно прерывает его и не собирается показывать ему свою метку.
И особенно из-за ее утверждения, что она мучается от сильной боли.
Он рванул ее рубашку и выругался, увидев обнажившуюся бледную пустую спину.
Тут же стало ясно, почему ее улыбка не казалась привлекательной или милой, а неестественный разговор обрел смысл.
Она солгала, что она его родственная душа.
На ее счастье, Яков знал его достаточно хорошо, чтобы вытолкать ее с катка прежде, чем Виктор смог навредить ей.
Метки родственных душ и их пары были драгоценны. Они имели важное значение, и лгать о них не следовало.
Яков велел ему взять выходной, отойти от стресса вызванного этой ситуацией, тренер будто знал, что чувствовал Никифоров.
Но Виктор не хотел отдыхать. Он хотел избавиться от разочарования, занимаясь любимым делом. Заменить безграничную ненависть, которую он ощущал, чем-то более позитивным.
Пока Виктор, уставившись в пол, сердито шнуровал коньки, Яков разговаривал с его товарищами по катку. Он слышал, как его тренер приносит извинения, но все фигуристы отмахнулись от его слов.
Каждый в знак утешения похлопал Виктора, неторопливо покидая каток и оставляя в холодном зале только Якова и его ученика.
Виктор не нуждался в их утешении, он хотел на коньках ускользнуть от боли. Хотел направить все эмоции на что-то созидательное, а не разрушительное.
Яков, положив руку ему на плечо, удержал от выхода на лед.
- Не надо… – голос Виктора был грубым и низким, и глаза тренера расширились, прежде чем их выражение смягчилось, на этот раз.
- Только не покалечься, Витя. Она не стоит целого твоего сезона.
Это было так похоже на Якова. Не позволять эмоциям Виктора вырваться на свободу, хотя самом деле ему хотелось именно этого.
Не споря, как это обычно бывало в их отношениях, Виктор просто кивнул и молча смотрел, как Яков ушел с катка, обернув шарф плотнее вокруг шеи перед выходом на русский холод.
Некоторое время Виктор просто переводил дух в зябком воздухе катка, думая о том, как он был взволнован этим утром. Как взбудоражен он был скорой встречей со своей половинкой, с кем-то, кто любил бы его от всего сердца, и кого бы он любил всецело в ответ.
Виктор просто хотел обрести то, что было у его родителей.
Неужели он в чем-то ошибся? Существовало ли какое-то великое правило, которое гласило, что обнажение метки – повод для жестокого разочарования?
Виктор медленно вышел на лед, мысли его занимало не то, что он делает, а то в каком экстазе он находился, когда эта… эта женщина сказала, что их метки совпадают.
Не учтя, что ему в его эмоциональном состоянии и впрямь не стоит делать прыжки, Виктор взлетел в тройной флип, его любимый.
Свои крылья, свою прекрасную метку, которую была у него с четырех лет, он чувствовал, и, делая прыжки, каждый раз ощущал, что крылья словно помогают ему взлетать.
Впервые за двенадцать лет они не поддержали его.
Уже довольно давно Виктор не падал на твердый лед и был по-настоящему потрясен.
Он провалил прыжок… тройной… который он освоил и любил за долго до того, как стал чемпионом среди юниоров…
Виктор лежал на льду, его бок сильно саднило из-за жесткого приземления. Поспешно он обследовал свое тело, двигая руками и ногами, чтобы убедиться в отсутствии серьезных травм.
Все было в порядке, хотя боль немного ощущалась. Виктор перевернулся на спину, глядя на высокий потолок пустыми глазами.
Холод проник в его тело сквозь тренировочный костюм, остудил светлую кожу и едва не заморозил мышцы.
Виктору даже не приходило в голову, что он сможет освободиться от эмоций в иной форме, чем катаясь на коньках.
До тех пор пока он не почувствовал влагу на щеках.
Виктор был в перчатках, так что прикосновение к щеке ничего бы не дало, но он знал и без какой-либо проверки.
Слезы катились все быстрее и быстрее и Виктор, перевернувшись на бок, не смог сдержать всхлипов. Он уткнулся лицом в ладони в перчатках и позволил себе разрыдаться.
Он отчаянно проплакал несколько минут, прежде чем почувствовал себя немного лучше.
Он поднялся со льда и некоторое время скользил по кругу, согреваясь с помощью упражнений. Виктор не пытался сделать еще один прыжок, слишком боялся, что крылья вновь его подведут, и на этот раз он действительно покалечится.
Этот день запомнился Виктору как самый тяжелый в его жизни, и предшествовал появлению других людей, пытающихся утверждать, что их метки парные с его.
В основном попытки осуществляли женщины лет двадцати, а одной явно было лет тридцать. Но после того первого случая, Виктор не собирался потакать им не увидев их спину, он не позволил бы обмануть себя снова таким образом. Не стоит обретать надежду ради фальшивки.
Новостные каналы по всему миру засняли его «безумный способ назначить свидание» и ярлык ловеласа теперь ассоциировался с именем Никифорова, независимо от его чувств по этому поводу. Хотя Виктору действительно было плевать, он не верил ни одной из этих женщин. Он усвоил урок. И не собирался позволить себе снова быть раздавленным.
Намного легче было притвориться ловеласом.
Когда Виктору исполнилось девятнадцать, на роль его родственной души претендовал мужчина.
Он не был русским, вероятно, поэтому он и поступил так, но Виктор был крайне осторожен с этим мужчиной и с его заявлением.
Виктора не волновало, окажется ли его родственная душа мужчиной или женщиной, но российское правительство вполне.
Мужчину еще проверяли, когда о нем разнюхали репортеры.
Некоторые каналы сказали, что этот мужчина просто еще одна любовная победа Виктора, но другие утверждали, что Виктор не рискнул бы стать объектом презрения в своей стране, встречаясь с мужчиной. Это наверняка его родственная душа.
Но несколько дней спустя пустая спина мужчины показала, что все это бессмысленно, и Виктор прогнал его.
Однако теперь к нему приходили и женщины и мужчины, утверждая, что они настоящая пара Виктора.
Поигравшись с несколькими из них, он начал отсылать их всех к Якову. В двадцать три он устал. Устал ото лжи. Устал то и дело показывать свою метку и не получать ничего кроме фальшивок. Так что у него был Яков, изучающий их спины и каждое их притязание. Он продолжал забавляться.
Когда Виктору исполнилось двадцать четыре, Яков подошел к нему с молодым парнем. Он был на несколько лет моложе Виктора, блондин с самым восхитительным оттенком зеленых глаз.
Его звали Генрих, студент университета из Германии, в настоящее время учащийся в Москве.
Виктор посмотрел на парня безучастно, бросая вопросительный взгляд на Якова. Выражение лица старика Виктор не смог точно истолковать.
У него не было на это достаточно времени, когда парень, Генрих, метнулся к нему чтобы поцеловать.
Голубые глаза быстро заморгали, шокированный Виктор заполучил свой первый поцелуй, прежде чем Яков оттащил парня прочь. Виктор разрывался между потрясением и гневом, когда парень заговорил:
- Прости. Я просто хотел, чтобы боль исчезла.
Теперь Виктор был поражен по совершенно иной причине. Еще один утверждает, что он его пара? Никифоров посмотрел на Якова, разозленный, что тренер подпустил этого парня так близко к нему.
Виктор собрался наорать на Генриха, разорвать на куски за то, что осмелился отнять его первый поцелуй, но затем блондин повернулся и поднял рубашку.
Во рту стало сухо, а взгляд смягчился, пока Виктор вбирал в себя крылья на более узкой спине блондина. Знакомые крылья. Крылья, которые находились на его собственной спине.
- Ты…
- Да, твоя настоящая родственная душа, – блондин снова повернулся и ярко улыбнулся, и на этот раз Виктор не был зол. Он был чертовски счастлив.
Не раздумывая, Виктор заключил светловолосого немца в крепкие объятия, шепча вновь и вновь: «Наконец-то».
Яков, однако, был настроен скептически, даже после шести месяцев отношений Виктора и Генриха. Но старик был рядом на протяжении семи лет душевных мук Никифорова, так что его было легко понять.
Хотя он и знал, что Генрих его пара, и имел в качестве доказательства метку, Виктор хотел двигаться вперед медленно, влюбиться и узнать свою родственную душу, прежде чем они сделают следующий шаг.
Генрих был очень учтивый спокойный, но веселый, и он, не раздумывая, посещал с Виктором каждое мероприятие, связанное с фигурным катанием.
Они оба не представляли друг друга как родственную душу, называясь вместо этого партнерами. И Виктору это нравилось.
Каждый из предыдущих претендентов хотел влезть всюду, хотел, чтобы его знали как родственную душу Виктора Никифорова. Но Генрих был более чем счастлив узнавать Виктора и двигаться медленно, изучать друг друга и влюбляться естественным путем.
После года отношений на двадцать пятый день рождения Виктора они оба решили сделать последний шаг и заняться любовью.
Они пошли ужинать, прогулялись вдоль реки и уединились в квартире Виктора.
Эта ночь была всем, что Виктор желал, всем, что он искал, как только услышал от родителей о родственных душах.
Наконец-то. Он обрел то, что было у его родителей. Все, что он когда-либо хотел. Кого-то, кто разделит с ним свою жизнь.
Спустя пару месяцев после Гран-при, Виктор болтал с приятельницей с катка Милой, которая нашла свою родственную душу очень молодой. Он рассказывал ей о Генрихе, о том, как они встретились, и обо всех проблемах пережитых им до этого.
И он сказал ей, что сегодня вечером намерен сделать предложение. Так что предстоящий сезон Виктор мог посвятить своему жениху.
- Эй, как он выглядит?
Виктор встрепенулся и достал небольшую фотографию, которую, катаясь на коньках, держал при себе, и с мягкой улыбкой показал Миле. Он ожидал любой реакции, но точно не украсившего ее лицо хмурого выражения.
- Эм… Виктор… Ты его любишь? – спросила она достаточно серьезно, и Виктор тоже нахмурился.
- Конечно, люблю.
- Ты простишь ему все что угодно?
Виктор растерялся из-за таких слов Милы, но в любом случае он потакал ей. Ведь она была одной из его любимейших фигуристок на катке.
- Конечно, я люблю его… Почему ты спрашиваешь, Мила?
- Просто я уже видела его раньше.
- Где?
- Он регулярно ходит в тату-салон вниз по дороге от нашей с Анной квартиры… Каждые три месяца или около того он проходит вниз по улице…
Виктор моргнул, замечая по позе Милы явное беспокойство, которое она пыталась скрыть.
- Не говори глупостей, Мила. У Генриха нет татуировок. Я даже не думал, что в Санкт-Петербурге есть тату-салоны…
Виктор нахмурился, когда Мила вернула фотографию и покатилась несколько бесцельно вдоль его стелющихся по льду следов.
- Ага, целых три, у Анны есть несколько. Но тот, что вниз по дороге имеет в некотором роде… скверную репутацию.
- Хм… Эм, Мила… если не хочешь, можешь не отвечать… но…
- Продолжай, Виктор, у меня нет комплексов. Я отвечу на любой вопрос.
Ее светлая улыбка успокаивала, но не остановила зарождающиеся у Виктора сомнения.
- Как вы с Анной встретились?
Голубые глаза распахнулись, и на мгновение Виктор почувствовал вину, но он должен был знать. Ему необходимо было знать, начались ли отношения Милы также как его.
- О, ну ладно. Слушай. Это произошло сразу после выступления на одном из региональных чемпионатов. Мой костюм не должен был демонстрировать бедро, но он был немного велик и сполз. Анна подошла ко мне сразу после соревнования и поцеловала меня.
Виктор почувствовал некоторое облегчение от ее слов, это было так похоже на его с Генрихом встречу, только без Якова. Он должен будет извиниться перед свой родственной душой за то, что усомнился в нем.
- Я очень удивилась, но Аня извинилась, представилась, все же она на три года старше, и сказала, что боль была слишком сильной.
- Прямо как Генрих и я, – радуясь, что беспокоился напрасно, Виктор широко улыбнулся. Но его улыбка сползла из-за печального взгляда Милы.
- Когда она показала мне фиолетовую бабочку на ее теле, совпадающую с моей, боль, прострелившая метку, была незабываемой. Мгновение спустя я поцеловала Аню, чтобы остановить эту муку. С тех пор мы вместе.
Виктор замер. Прекратил двигаться, дышать, функционировать.
Мила почувствовала… боль? Когда увидела идентичную метку Ани?
- Что?
- Виктор… твоя спина не болела, когда ты увидел его крылья? Свои крылья на его теле? – спросила она грустно с такой печалью, что Виктору захотелось заплакать. Он только покачал головой.
- О, Виктор…
- Почему… Почему ты почувствовала боль?
- Потому что… Виктор, я увидела свою метку на ее теле… Это работает именно так…
- Но… но вы уже целовались…
Виктор неожиданно рухнул, ноги ослабли, когда до него дошло. Мила присела рядом с ним на холодный лед, обняв тонкими руками за плечи.
- Аня поцеловала меня, потому что она увидела свою метку на моем бедре. Все происходит именно так. Я поцеловала ее, потому что увидела свою метку на ее теле. Ты чувствуешь боль, когда впервые видишь метку родственной души, независимо от того сколько поцелуев вы уже разделили.
Некоторое время они сидели рядом, Мила его утешала, а Виктор все еще пытался переварить эту информацию.
- Почему… - голос сорвался, но он продолжил, - почему не все об этом знают?
- Это секрет родственных душ. Я думаю… это нечто, что мы оставляем только между собой…
- Он лгал мне… - Виктор сидел, оцепенев, а все эпизоды их с Генрихом отношений пронеслись в голове. Все их отношения, их партнерство было основано на лжи.
- Не удивительно, что Маккачин его не любил…
- Мне так жаль, Виктор…
- Все хорошо, Мила. Лучше сейчас, чем по прошествии нескольких лет… Спасибо, что ответила на мои вопросы.

Продолжение в комментариях.

@темы: Переводы, Yuri!!! on Ice, Фанфики

---

Что такое любовь? (Не причиняй мне боли)

Автор: ScreamHoney
Сылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8580409/chapters/1967...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, драма
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: миди
Предупреждения: Соулмейт-АУ
Аннотация: Виктор Никифоров, больше всего на свете желая, чтобы его родственная душа была с ним, открыто продемонстрировал свою метку, когда ему было 16 лет. Ведь после трансляции по телевидению и его победы в соревновании по фигурному катанию найти родственную душу будет проще простого. Верно?
Кацуки Юри игнорировал боль в спине с 12 лет, с того самого момента как он заметил свою метку родственной души на другом человеке. Великий Виктор Никифоров заслуживает кого-то особенного, а не такую посредственность, как Юри. И пока он не проявит себя, он решает игнорировать боль, и не важно, сколько времени это займет и как повлияет на его жизнь.
Примечания: Соулмейт-АУ. Когда кто-то видит свою метку на другом человеке, его собственная метка начинает болеть, и продолжается это до тех пор пока пара не начнет романтические отношения, простого поцелуя будет достаточно.

Глава 2. Я не знаю, почему тебя нет рядом

Глава 2. Я не знаю, почему тебя нет рядом

Юри никому не рассказал о своем открытии, о том, что он родственная душа Виктора Никифорова. Ни Ю-тян, ни Такеси, ни родителям, ни Минако-сэнсэй.
Сначала потому, что он все еще не был уверен. В мыслях он по-прежнему сомневался, даже когда чувствовал внезапную острую боль в спине, замечая крылья Виктора всякий раз, как фигурист надевал еще один прозрачный костюм.
Затем потому, что Юри осознавал, что он недостоин.
Он видел страдание таких людей, тех кто, не являясь знаменитостями, оказывались связаны со знаменитыми родственными душами. Такая проблема возникла у его тети, ее по-прежнему обливали презрением в СМИ в связи с уходом известного танцора. Юри видел, что его тетя получает гневные письма и сообщения о том, что она не заслуживает прославленного Кирин, даже после того как у них появилось пятеро детей.
Виктор был столь же популярен, как и Кирин, на самом деле даже больше, и Юри, вероятно, пришлось бы еще хуже, чем его тете.
Так что Юри молчал, а его навязчивая мысль прятать спину стала даже сильнее, чем раньше.
Его родители были не против купить ему одну из тех нижних рубашек телесного цвета, которые надевали некоторые фигуристы. Они думали, что она нужна только для выступлений, но Юри носил ее постоянно, опасаясь, что кто-то увидит его спину и сложит два и два. Особенно Ю-тян.
Кроме того он перестал переодеваться в одной комнате с Такеси и Ю-тян. Он не заходил в онсэн с кем-либо еще, не прикрыв на это время спину большим полотенцем.
К тому же у Юри развилось что-то вроде фобии.
Он не осознавал этого, пока Ю-тян неожиданно не подкралась к нему сзади на катке, и у него чуть не началась паническая атака.
К счастью у старшей сестры Такеси была схожая проблема, и ему удалось достучаться до Юри сквозь нахлынувшие на него эмоции.
Ю-тян не переставала извиняться в течение нескольких недель после произошедшего, несмотря на то, что Юри не винил ее. Он и сам не знал, что так случится, так почему же она просит прощения?
Навязчивое желание Юри спрятать спину также привело к конфликтам в школе и уничтожило возможность завести друзей. Он упорно переодевался в душевой кабинке, и в результате его одноклассники стали называть его девчонкой и даже гораздо хуже.
Все чаще и чаще Юри сбегал в Ледовый дворец Хасецу и в студию Минако-сэнсэй. Все больше и больше он занимался фигурным катанием. Все больше и больше он старался быть похожим на Виктора, быть таким же умелым и обзаводиться похожими вещами.
Он делал все, что позволило бы стать ровней его родственной душе.
Он по-прежнему вместе с Ю-тян фанател от Виктора, хотя восхищался он по иной причине, а не потому, что катание Никифорова было лучшим.
Ю-тян доставала ему различные постеры с Виктором, особенно с тех пор как Юри удалось убедить своих родителей приобрести ему пуделя по кличке Вик-чан, или точнее Виктор.
Но самой большой ценностью Юри была распечатка спины Виктора, с того самого первого раза, когда фигурист продемонстрировал ее в белом сверкающем костюме. Юри прятал его под кроватью, и об этом, как и о его спине, никто не знал.
Боль тоже стало легче игнорировать. Она возникала всякий раз, как взгляд Юри цеплялся за эти белые крылья. Одной из причин, почему он разглядывал распечатку не слишком часто, стало то, что каждый взгляд приносил резкое жжение и острую боль.
Но помимо тех моментов, когда он время от времени поглядывал на крылья, Юри мог более или менее игнорировать боль и продолжать жить своей жизнью.
Однако это была палка о двух концах, когда дело касалось фигурного катания. Боль была незначительной, пока он находился на льду, порой для его метки холод был даже приятен, но когда он прыгал… крылья словно наказывали его за попытку взлететь.
Когда он выступал перед толпой, метка будто усиливала его беспокойство, и Юри слишком нервничал, чтобы выполнить прыжки.
На тренировке было легко, на катке он находился либо в одиночестве, либо в присутствии только одного человека. И прятать спину не составляло труда.
С людьми, с сотнями людей, глядящими на него со всех сторон, со всех трехсот шестидесяти градусов… Он так сильно волновался о том, чтобы скрыть спину, что не мог сосредоточиться на программе или своих прыжках… Во всяком случае не так хорошо, как следовало бы.
Когда он только начал изучать настоящие прыжки, Ю-тян как правило говорила, что его неудачи – результат обычного волнения, и сейчас у него просто период проб и ошибок. Она постоянно повторяла ему, что у него получится в следующий раз, он просто должен продолжать попытки.
Часто Юри ловил себя на мысли, что хочет, чтобы его родственной душой оказалась Юко. С ней было бы намного проще, чем с Виктором Никифоровым.
Но это прекратилось, когда ему исполнилось четырнадцать, а Юко и Такеси выяснили, что их метки совпадают.
По их словам, они следовали нормам приличия и уже встречались, когда обнаружили соответствие их меток, но Юри был не слишком в этом уверен.
В любом случае это было не так уж важно. Юри был рад за них, они явно подходили друг другу, и знали друг друга прежде, чем обнаружили, что они пара.
Из уважения Юри оставлял их наедине, чаще всего, когда они появлялись на катке. Вместо этого он направлялся к Минако и погружался в танцы.
Почти целый год он старался не обращать внимания на все связанное с метками родственных душ, игнорировал боль и то, что она означала, и даже игнорировал сам факт того, что у людей имеются метки.
Юри был настолько безгранично сосредоточен на катании и на игнорировании событий собственной жизни, что в итоге как-то выиграл несколько соревнований подряд. Даже несмотря на страхи и беспокойство о спине, его подгоняла мысль о том, чтобы однажды стоять на том же катке что и Виктор.
Только это заставляло его двигаться вперед: быть однажды достойным Виктора, сражаться наравне с ним, стать когда-нибудь достаточно известным, чтобы показать Виктору свою спину, сочетающуюся с его.
Когда в семнадцать лет после окончания старшей школы Юри сел с родителями обсудить свое будущее, он выразил сильное желание продолжить образование в Америке и заполучить настоящего тренера по фигурному катанию.
Челестино Чалдини обратился к нему после того, как Юри по-настоящему принялся за поиски. Тренер довольно легко убедил его, что место, куда ему стоит отправиться - Детройт. И спустя несколько месяцев Юри, собрав вещи, попрощался с родителями, Мари, Юко и Такеси и со своим любимым Вик-чаном.
Юри знал, что будет скучать по всем ним, но по Вик-чану – особенно. Ведь он был не просто собакой, а самым близким другом Юри, товарищем и доверенным лицом. Пудель единственный видел его спину, и утешал, когда боль неожиданно становилась слишком сильной.
Детройт и впрямь стал для Юри чем-то новым и интересным и помог получить настоящий опыт в разговорном английском. А в апреле, после того как ему исполнилось двадцать, подарил Юри первого друга, с которым он сам смог подружиться, Пхичита Чуланонта.
Вскоре после того как началась их дружба, они поселились вместе, но наравне с некоторой радостью, которую принесло Юри совместное проживание с другом, к нему также вернулась навязчивая идея прятать спину. Особенно из-за помешательства Пхичит-куна на социальных сетях.
Все было… чудесно.
На некоторое время, на год или около того, Юри действительно забыл о своей родственной душе и боли в спине. Он просто наслаждался своим другом, учебой и радостью, которую получал, несмотря на неопытность в фигурном катании. Не так уж ему были необходимы прыжки, но все же он получал удовольствие и от них.
Так или иначе, все это привело его в финал Гран-при.
Узнав, Юри не поверил. Он честно думал, что это ошибка судейства или что-то подобное… Но нет…
Пхичит-кун поздравил его, Челестино стал усерднее его тренировать, но, в общем и целом… Юри все еще пытался принять тот факт, что он будет кататься на одном катке с Виктором Никифоровым.
Вплоть до самого финала Юри оставался комком нервов. Проснулся он относительно спокойным, в голове не было ни единой мысли о его крыльях, Викторе, тревоге из-за пребывания на мировой арене.
Он обрадовался, когда всего за несколько часов до начала финала позвонила его мать. Он хотел услышать ее голос и несколько подбадривающих слов на привычном японском, прежде чем выйти на лед в одном из самых важных прокатов в своей жизни.
Но ни ничего из этого не произошло.
Взамен он услышал ее плач, она была едва в состоянии объяснить, что Вик-чан только что умер во сне.
Юри чуть не выронил телефон, по его щекам начали скатываться слезы.
О чем он только думал? Он был просто не в себе в погоне за фантастической идеей, что Виктор его родственная душа, что русский принял бы его, если бы он оказался в финале Гран-при. Как глупо.
Он мало что запомнил из самого катания. Виктор шел первым, на сей раз верх его костюма был абсолютно непрозрачным, и эта мысль отозвалась болью.
Юри выступал в самый разгар блуждающей по его спине острой боли, крылья наказывали его за попытку взлететь, в то время как его пара находилась рядом. Он провалил все четверные прыжки, и ухитрился приземлить только один тройной.
Когда Юри сходил со льда после своей произвольной программы, у него не было никаких иллюзий по поводу того, на каком он месте оказался, невзирая на желания во время тренировок. Однако увидев на экране реальные баллы, он был потрясен.
Его сердце оборвалось, когда он заметил имя Виктора на первом месте уже пятый год подряд, затем он перевел взгляд на свою собственную оценку. С отставанием на сто очков на шестой строке находилось его имя, написанное на английском, Юри Кацуки…
Вяло, каким-то дальним уголком разума он отметил, что оно написано на ромадзи неверно.
Почти по привычке Юри уткнулся в телефон, просматривая уже появившиеся статьи о его выступлении.
«Уход из спорта?»
Ему стоит уйти?
- Юри! Не обращай внимания на статьи! Нам просто нужно усерднее поработать для серии Гран-при в следующем году!
Он слышал голос Челестино, практически не обращая внимания на смысл его слов. Они походили на белый шум на заднем плане фотографий всех его неудач.
Юри резко встал, острая боль в спине заставила его поморщиться, когда он направился в сторону зала ожидания.
- Прости… Я отойду в туалет…
Громкий вздох Челестино отчетливо прозвучал среди окружающего шума, и заставил Юри почувствовать себя еще хуже, чем раньше.
Сжимая в руке телефон, он уединился в кабинке и позвонил матери… надеясь, что она не спит…
- Что? Смотрели прямую трансляцию? Мне так неловко…
Юри пытался держаться бодро, чтобы не заставлять мать беспокоиться, что она частенько делала… особенно в связи с новостями, полученными чуть ранее днем…
- Прости…
Стреляющая боль в позвоночнике заставила потечь слезы, и Юри завершил телефонный звонок до неизменных вопросов матери о его здоровье.
Каким же плохим сыном он был, бросив трубку, но Юри бы не пережил, если бы она услышала, что он расплакался…
Шанс стать равным своей родственной душе, идеальный шанс выдать правду, он его уничтожил, он все испортил.
Виктор не должен быть связан с кем-то вроде него, кто даже не мог приземлить тройной так, чтобы его засчитали…кто не мог даже приблизиться к тому уровню, на котором находился он…
Лучший фигурист в мире заслуживает того, кто выиграл бы по крайней мере серебро… или хотя бы бронзу… а не кого-то, находящегося на последнем месте… с отставанием в сто баллов…
Юри старался вести себя тихо, сдерживать рыдания, но ничего не вышло.
Его разум уже перестал контролировать эмоции.
Темное облако было тут как тут, готовое укрыть Юри с головой, но внезапно оно рассеялось из-за громкого удара в дверь кабинки. Он не смог сдержать писк и невольно подскочил, реагируя на звук.
Отлично, Юри. Занимаешь кабинку, когда она еще кому-то нужна. Эгоист…
- Простите…
Юри не ожидал столкнуться с невысоким блондином, стоящим прямо возле двери кабинки.
Юрий Плисецкий. Чемпион юниорской серии Гран-при. Как и Виктор когда-то.
Блондин начал орать на него на смеси английского и русского и выглядел устрашающе, хоть и был намного ниже, чем Юри.
Наблюдая, как парень с достоинством уходит, он не мог не думать, что Юрий прав.
Существовало столько молодых подающих надежды фигуристов, которые могли бы легко занять его место. В нем с трудом можно было найти что-то особенное, у него просто было много свободного времени для тренировок. Может это и к лучшему, что он уходит.
Юри безучастно сменил костюм, собрал вещи, и был готов ранним рейсом вернуться в Детройт вместе с Челестино.
Его спина вновь начала глухо пульсировать, но он давно научился не обращать на это внимания. Боль никогда не заставит его потерпеть неудачу, она - лишь оправдание, чтобы примириться со всеми его провалами.
Когда во время их с тренером ухода, к нему подошел репортер Мороока, Юри дал расплывчатые ответы, слегка оскорбленный, что этот человек строит предположения. Он был прав, но это совершенно не относилось к делу.
Снаружи стояла женщина, держащая на руках пуделя… Он выглядел в точности как Вик-чан… Глаза Юри снова начали слезиться, но он пытался сдерживаться, пока не окажется в более уединенном месте.
- Ю-у-рий*.
Голос, произнесший его имя, заставил Юри дернуть головой в сторону и распахнуть глаза, так как его взгляду предстал профиль Виктора Никифорова.
Он что?..
Но затем Юри заметил русского Юрия и сдулся.
Конечно, нет.
Виктор ведь знает его только как товарища-фигуриста. У него нет никаких причин говорить с ним или о нем. Это же нелепо.
Но Юри не мог оторвать взгляд от спины Виктора, даже когда репортер Мороока продолжал говорить. Юри словно был способен видеть крылья, находящиеся под этой красно-белой курткой.
Ему хотелось заплакать.
Если бы он… просто… повернулся… или…
Вдруг Юри увидел не серебристые волосы и широкую спину, нет, ярко-голубые глаза встретились с его собственными… Возможно… Возможно, Юри еще может что-нибудь ему сказать?
Улыбку, возникшую на этом красивом лице, Юри прежде видел много раз по телевизору, и его сердце замерло… Виктор ему улыбается? Его нижняя рубашка исчезла, Виктор видел его крылья?
- Фото на память?
Его голос такой же как по телевизору, ну может немного ниже… Погодите, что?
- Конечно!
Прикрытые голубые глаза, широкая улыбка, и Юри услышал, как разбивается в груди его сердце.
Крылья на его спине запульсировали, и он поморщился.
Виктор даже не знал, кто он такой. Как Юри только пришло в голову, что он мог стать партнером Никифорова? Равным ему?
Как глупо.
Юри отвернулся, игнорируя тренера Челестино и не обращая внимания на «Ты не хочешь фото, Юри?» от Морооки, и на ощущение теплоты от этих голубых глаз на крыльях, скрытых тремя слоями одежды.
Этот уход стал самым трудным и болезненным опытом в его жизни. Крылья Юри пульсировали и ныли, создавалось ощущение, что они пытались оторваться от его спины и перемахнуть к Виктору.
Но он к нему идти не собирался. Он не стал поворачивать назад, не стал рассказывать Виктору о своих крыльях. Не стал.
Потому что Виктор заслуживает большего, чем шестое место.

@темы: Переводы, Yuri!!! on Ice, Фанфики

---

Что такое любовь? (Не причиняй мне боли)

Автор: ScreamHoney
Сылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8580409/chapters/1967...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, драма
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: миди
Предупреждения: Соулмейт-АУ
Аннотация: Виктор Никифоров, больше всего на свете желая, чтобы его родственная душа была с ним, открыто продемонстрировал свою метку, когда ему было 16 лет. Ведь после трансляции по телевидению и его победы в соревновании по фигурному катанию найти родственную душу будет проще простого. Верно?
Кацуки Юри игнорировал боль в спине с 12 лет, с того самого момента как он заметил свою метку родственной души на другом человеке. Великий Виктор Никифоров заслуживает кого-то особенного, а не такую посредственность, как Юри. И пока он не проявит себя, он решает игнорировать боль, и не важно, сколько времени это займет и как повлияет на его жизнь.
Примечания: Соулмейт-АУ. Когда кто-то видит свою метку на другом человеке, его собственная метка начинает болеть, и продолжается это до тех пор пока пара не начнет романтические отношения, простого поцелуя будет достаточно.

Глава 1. Юниорская серия Гран-при для родственных душ?

Глава 1. Юниорская серия Гран-при для родственных душ?

- Виктор! Поздравляю с великолепным выступлением!
Репортерша была невысокой и светловолосой, ее округлые бедра покачивались с естественной грацией. Если бы Виктор был ловеласом, каким нарекли его СМИ, он мог бы поддаться искушению, во всяком случае, если бы был совершеннолетним.
- Спасибо, мадам.
Виктор улыбнулся своей стандартной улыбкой для прессы, повернувшись к репортерше и ее оператору и собираясь с духом. Он знал, о чем она хочет спросить.
- У вас найдется время ответить на несколько вопросов? – ее темные глаза поблескивали, и он был абсолютно уверен, что готов к любому вопросу, который она собирается задать.
- О, для вас, мадам, конечно.
Не задумываясь, он эффектно подмигнул, выдохнул через нос, выравнивая дыхание, и приготовился.
- Что подтолкнуло вас к подобным действиям?
Услышав вопрос, Виктор моргнул, его широкая улыбка слегка увяла, голубые глаза распахнулись. Она действительно репортер? Ее вопрос был слишком общим…
- Ну, я люблю удивлять, поэтому я и катаюсь, и моя хореография всегда это отражает.
Он был превосходен. Полностью игнорируя подтекст, он мог сказать что-то никак не связанное с тем, что она на самом деле желала услышать, но… Отчасти он все же хотел ответить на вопросы…
- А-а… Да, ну, гм… Почему… - она начала запинаться и Виктор мило улыбнулся, перекидывая длинные волосы через плечо. Он знал, что задавая свой вопрос, она совсем не это имела в виду.
- Почему… Почему для своей короткой программы вы выбрали прозрачный костюм?
Умница. Она наконец-то произнесла это, но Виктор не собирался сразу же становиться паинькой. Ведь все эти журналистские псины жаждали раскопать что-нибудь о нем - от них несло кровью.
- О? Мне кажется, он неплохо подходит к моей теме, я заказал его специально для этого выступления.
Он не смог сдержаться, и его широкая улыбка превратилась в чуточку садистскую, пока журналистка, услышав его ответ, неловко вертела в руках микрофон. Ей и впрямь стоит поработать над формулировкой. Возможно, она пытается быть вежливой…
Виктор рассмеялся при мысли, что такое поведение не очень-то характерно для представителя СМИ, вероятно, она слишком нервничала из-за интервью с ним.
- Вы специально обнажили свою метку родственных душ?
Эти слова заставили его замереть. Наконец-то. Вот тот вопрос, который она на самом деле хотела задать. И тот единственный, на который он действительно хотел ответить.
- Да.
В голове сразу же возник образ его собственной спины. Светлая кожа, распространенная среди русских, неявно выраженные в силу возраста мышцы и самое главное, ярко-белое изображение крыльев, охватывающее всю поверхность спины. Перья простирались даже по его бокам и плечам.
Метка была большой, и он сам создал всю свою короткую программу и подходящий костюм.
Может, ему и было всего шестнадцать, но он хотел встретить свою родственную душу, хотел обрести то, что было у его родителей.
- Почему?
Виктор несколько раз быстро моргнул, глядя на блондинистую репортершу, он и забыл, что она рядом. Мягкая улыбка, совершенно не похожая на его улыбки для прессы, украсила лицо, и репортерша при виде нее залилась краской.
- Разумеется, потому что я хотел бы встретиться со своей родственной душой!
Он был достаточно осторожен не называя конкретный пол пары, главным образом из-за странных российский законов об однополых родственных душах. В конце концов, его половинкой может оказаться любой.
Репортерша снова начала заикаться, и Виктор покинул ее с радостным «Do svidaniya» и отправился в раздевалку.
Его сегодняшняя короткая программа снималась множеством камер, и его родственная душа обязана была видеть его. По меньшей мере, видеть его метку.
Виктор чувствовал себя отвратительно из-за того, что его половинке будет больно, но ведь это совсем не долго, наверняка родственная душа будет искать его. В том числе чтобы остановить боль.
Наконец-то.
Момент, которого он ждал с тех пор, как за месяц до своего четвертого дня рождения обнаружил метку.
Чуть подпрыгивая на ходу, Виктор не мог прекратить фантазировать о встрече, даже не задумываясь о волнении из-за завтрашней произвольной программы.
Всего несколько дней и он встретит свою родственную душу. Непременно.

В то же время в Японии…
Юри ощутил тот момент, когда камера захватила полный вид спины Виктора Никифорова. Метку родственной души фигуриста.
Внезапно вспыхнувшая боль пробежала от его талии до плеч серией острых вспышек, прежде чем объединилась в монотонную пульсацию.
Он не совсем понял, как смог скрыть это от Ю-тян и Нисигори, но оба предельно сосредоточенно смотрели на экран компьютера. Натянув плотнее куртку, Юри проигнорировал и саму боль и то, что она могла значить, и продолжил наблюдать за прокатом Виктора.
Когда он смотрел интервью, которое включила Ю-тян, его спина снова запульсировала. Было не настолько больно, как при падении на жесткий лед катка, поэтому он не обращал внимания на боль и слушал, что говорит Виктор. Японские субтитры помогали точнее понимать английский язык.
Не обращал. Не обращал. Не обращал внимания.
Юри продолжал игнорировать боль, когда восхищался Виктором вместе с Юко, когда недолго катался с ней, хотя из-за боли получалось хуже, чем обычно, когда медленно шел домой, когда ужинал со своей семьей, когда мылся в одиночестве, когда лежал в постели, глядя в потолок.
После недолгих размышлений он решил, что это странно, что его спина заболела, когда он начал смотрел выступление Виктора Никифорова.
Может он ее потянул или еще что.
Все также не обращая внимания на боль, Юри учился кататься на коньках и продолжал на пару с Ю-тян фанатеть от Виктора.
- Эй, Юри, как ты думаешь, когда объявится родственная душа Виктора? – неожиданно спросила Ю-тян. Юри споткнулся и жестко приземлился на лед, скользнув на спину.
Когда Ю-тян встревоженно склонилась над ним, он вяло он размышлял о том, как приятно ощущать лед пульсирующей спиной. Улыбнувшись в ответ, Юри проигнорировал ее протянутую на помощь руку, предпочтя еще чуть-чуть полежать на льду.
- Ты в порядке, Юри?
Он медленно кивнул, закрыв глаза, Ю-тян сейчас неторопливо скользила по кругу вокруг него.
- Так что, как ты думаешь, когда?- повысив голос, спросила она снова и, вздохнув, сделала более широкий круг.
- Хм-м?
- Ну же! Юри! Послушай же меня наконец! Родственная душа Виктора! Как ты думаешь, когда она объявится?!
Ю-тян скользила, уперев руки в бока, когда Юри решил сесть. Он был немного озадачен.
- О чем ты, Ю-тян?
Вишневые глаза медленно моргнули, пока Юри продолжал тупо смотреть на подругу. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но вновь захлопнула его и закрыла глаза, медленно выдыхая через нос.
На сей раз Юри схватился за протянутую подругой руку и позволил поднять себя и оттащить к краю катка.
Ю-тян молчала, пока уводила его со льда и вручала ему чехлы для коньков, заодно надевая свои. Юри все еще недоумевал, но он знал, что через минуту Ю-тян все объяснит.
Подруга протащила его до самой раздевалки, и они оба сели на скамейку перед телевизором. Она выглядела непривычно серьезной, и Юри не мог прекратить ерзать. Ю-тян не должна так себя вести, она всегда была очень веселой.
- Юри… Это важно, понимаешь? – Ее голос оставался мягким, но серьезный тон заставил Юри выпрямиться и сосредоточить на ней все свое внимание. Он весомо кивнул, под стать ей и улыбнулся, когда ее напряженная фигура немного расслабилась.
Она схватила его руку в перчатке и сплела их пальцы вместе, ее вишневые глаза встретились с карими Юри. Он бы покраснел, но не думал, что сейчас подходящее время глупо терять голову из-за девушки.
- Что ты знаешь о метках родственных душ, Юри?
В ответ на вопрос Ю-тян он быстро заморгал широко распахнутыми карими глазами.
- Эм… Это метка, которая появляется, когда рождается твоя родственная душа… И она… Э-э… Совпадает с твоей собственной меткой?
Отвечая, Юри широко открытыми глазами следил за выражением лица Ю-тян, чтобы понять прав он или нет. Подруга улыбнулась и кивнула, крепко сжимая его руку.
- Юри, а следует ли демонстративно выставлять напоказ свою метку, если она у тебя есть? – голос Ю-тян настолько серьезный, что он вынужден отвести взгляд, обдумывая ответ.
На мгновение Юри задумался о короткой программе Виктора, выставленных на всеобщее обозрение белых крыльях под сверкающей сеткой, и его спина запульсировала прежде, чем он покачал головой.
- Нет… Метки родственных душ это личное…
- Верно, Юри. Вот почему я прячу свое бедро, даже когда переодеваюсь. А стоит ли показывать свою метку другим?
Юри снова моргнул, размышляя, почему Ю-тян так подробно говорит об этом… Учителя уже обучили их всему связанному с метками…
- Только если ты думаешь, что они могут оказаться твоей родственной душой или… Если ты уже нашел свою половинку… и вы… вы вместе… - лицо Юри покраснело, когда он говорил об этом с Ю-тян… Обычно друзья о такое не обсуждают…
- А ты знаешь, почему, Юри? – она сжала его пальцы, когда он покачал головой. Он не думал, что для этого существовала какая-то причина, просто что-то люди делали, а что-то нет…
- Ты знаешь, как выглядит твоя метка, верно, Юри? – он кивнул. Его метка находилась на спине, но он изучал ее в зеркале, как только узнал, что она там.
- Что ж… Когда ты видишь свою метку родственной души на ком-то еще, твоя метка начинает болеть. Это происходит у всех по-разному, но всегда болезненно, так метка подсказывает тебе, что ты увидел свою родственную душу… И… - Ю-тян внезапно умолкла и опустила взгляд.
В это раз Юри сжал ее пальцы, надеясь заставить ее почувствовать себя лучше, как ранее она приободрила его. Это сработало, и она улыбнулась ему, хотя ее глаза сейчас были чуть влажными от слез.
- И боль - это наказание… за то, что ты не остаешься со своей половинкой, за то, что уходишь прочь… Это может стать довольно мучительным и будет влиять на твою повседневную жизнь…
Ю-тян снова выглядела грустной, и Юри пододвинулся ближе и сжал ее руку еще крепче. Она обняла его, стиснув ладонь в ответ.
- В любом случае! Виктор поступил немного эгоистично… Хорошо, безумно эгоистично, демонстрируя свою метку всему миру, ты так не думаешь?
Ю-тян вытирала глаза, и Юри, не меняя темы разговора, откинул голову и спросил:
- Почему?
- Ох! Юри! Ты что, не слушал?! Спина его родственной души сейчас адски болит!
Юри застыл, вспоминая тот момент почти три недели назад, когда Виктор показал свою метку… и когда его спина начала болеть…
- П-почему спина? – тихо спросил он, понимая, что совершенно нелепо думать о том, о чем он сейчас думает.
- Ну в самом деле, Юри! Метка Виктора - на спине, значит, и метка его родственной души тоже на спине… Так что можно с уверенностью предположить, что спина пары Виктора должна сейчас разрываться от боли.
Ю-тян начала развязывать свои коньки, собираясь домой, но Юри сидел словно замороженный. Он продолжал думать о танце Виктора, его интервью и почти прозрачном костюме для произвольной программы, рисунке красивых белых крыльев на столь же белой коже спины, подчеркнутых блеском и сеткой.
Он думал о внезапной острой боли, которую почувствовал при первом взгляде на эти крылья. О боли, которая была его спутников в течение последних трех недель. Думал о том, какой он глупец, и что крылья Виктора никак не могут совпадать с его. На это нет ни единого чертового шанса.
- Ю-ю-тян… что если… Что если родственная душа Виктора не смотрела его выступление?.. – Юри не смог удержать сорвавшийся с губ вопрос и затаил дыхание, Ю-тян же вдруг застыла.
Медленно подняв взгляд на Юри, она с прищуром оглядела его, пока он молился, чтобы подруга не смогла прочесть его мысли… не узнала, о чем он думал…
Она, похоже, размышляла о предположении Юри, так как взгляд на ее красивом лице неожиданно стал задумчивым.
- Знаешь что, Юри?.. Ты абсолютно прав! Мы так сильно любим Виктора, что считаем, что каждый должен смотреть его выступления, в конце концов, он новый чемпион Гран-при среди юниоров, но на самом деле он не такая уж знаменитость…
Ю-тян хихикнула, включая телевизор, вероятно повторный показ юниорской серии Гран-при, запланированный на сегодня.
Юри с огромным облегчением вздохнул и повернулся к телевизору, не обращая внимания на Такеси, вошедшего в дверь и присаживающегося на скамейку рядом с ними.
И вновь Юри отмахнулся от боли в спине и сумасшедших мыслей в голове, и просто наслаждался выступлением Виктора.
Черный костюм выглядел потрясающе, половина юбки развевалась, как и длинные волосы Виктора, и Юри заметил белое крыло на правой стороне его спины. Острая боль отдалась в теле из-за мельком брошенного в телевизор взгляда.
Внезапно до него дошло, и Юри не смог удержаться от тихого «вау», сорвавшегося с губ, глаза по-прежнему следили за фигурой Виктора, мысли же были заняты совсем другим.
«Виктор Никифоров - моя родственная душа…»

@темы: Переводы, Yuri!!! on Ice, Фанфики