Что такое любовь? (Не причиняй мне боли)

[Winter-rainbow]

Автор: ScreamHoney
Сылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8580409/chapters/1967...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, драма
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: миди
Предупреждения: Соулмейт-АУ
Аннотация: Виктор Никифоров, больше всего на свете желая, чтобы его родственная душа была с ним, открыто продемонстрировал свою метку, когда ему было 16 лет. Ведь после трансляции по телевидению и его победы в соревновании по фигурному катанию найти родственную душу будет проще простого. Верно?
Кацуки Юри игнорировал боль в спине с 12 лет, с того самого момента как он заметил свою метку родственной души на другом человеке. Великий Виктор Никифоров заслуживает кого-то особенного, а не такую посредственность, как Юри. И пока он не проявит себя, он решает игнорировать боль, и не важно, сколько времени это займет и как повлияет на его жизнь.
Примечания: Соулмейт-АУ. Когда кто-то видит свою метку на другом человеке, его собственная метка начинает болеть, и продолжается это до тех пор пока пара не начнет романтические отношения, простого поцелуя будет достаточно.

Глава 2. Я не знаю, почему тебя нет рядом

Глава 2. Я не знаю, почему тебя нет рядом

Юри никому не рассказал о своем открытии, о том, что он родственная душа Виктора Никифорова. Ни Ю-тян, ни Такеси, ни родителям, ни Минако-сэнсэй.
Сначала потому, что он все еще не был уверен. В мыслях он по-прежнему сомневался, даже когда чувствовал внезапную острую боль в спине, замечая крылья Виктора всякий раз, как фигурист надевал еще один прозрачный костюм.
Затем потому, что Юри осознавал, что он недостоин.
Он видел страдание таких людей, тех кто, не являясь знаменитостями, оказывались связаны со знаменитыми родственными душами. Такая проблема возникла у его тети, ее по-прежнему обливали презрением в СМИ в связи с уходом известного танцора. Юри видел, что его тетя получает гневные письма и сообщения о том, что она не заслуживает прославленного Кирин, даже после того как у них появилось пятеро детей.
Виктор был столь же популярен, как и Кирин, на самом деле даже больше, и Юри, вероятно, пришлось бы еще хуже, чем его тете.
Так что Юри молчал, а его навязчивая мысль прятать спину стала даже сильнее, чем раньше.
Его родители были не против купить ему одну из тех нижних рубашек телесного цвета, которые надевали некоторые фигуристы. Они думали, что она нужна только для выступлений, но Юри носил ее постоянно, опасаясь, что кто-то увидит его спину и сложит два и два. Особенно Ю-тян.
Кроме того он перестал переодеваться в одной комнате с Такеси и Ю-тян. Он не заходил в онсэн с кем-либо еще, не прикрыв на это время спину большим полотенцем.
К тому же у Юри развилось что-то вроде фобии.
Он не осознавал этого, пока Ю-тян неожиданно не подкралась к нему сзади на катке, и у него чуть не началась паническая атака.
К счастью у старшей сестры Такеси была схожая проблема, и ему удалось достучаться до Юри сквозь нахлынувшие на него эмоции.
Ю-тян не переставала извиняться в течение нескольких недель после произошедшего, несмотря на то, что Юри не винил ее. Он и сам не знал, что так случится, так почему же она просит прощения?
Навязчивое желание Юри спрятать спину также привело к конфликтам в школе и уничтожило возможность завести друзей. Он упорно переодевался в душевой кабинке, и в результате его одноклассники стали называть его девчонкой и даже гораздо хуже.
Все чаще и чаще Юри сбегал в Ледовый дворец Хасецу и в студию Минако-сэнсэй. Все больше и больше он занимался фигурным катанием. Все больше и больше он старался быть похожим на Виктора, быть таким же умелым и обзаводиться похожими вещами.
Он делал все, что позволило бы стать ровней его родственной душе.
Он по-прежнему вместе с Ю-тян фанател от Виктора, хотя восхищался он по иной причине, а не потому, что катание Никифорова было лучшим.
Ю-тян доставала ему различные постеры с Виктором, особенно с тех пор как Юри удалось убедить своих родителей приобрести ему пуделя по кличке Вик-чан, или точнее Виктор.
Но самой большой ценностью Юри была распечатка спины Виктора, с того самого первого раза, когда фигурист продемонстрировал ее в белом сверкающем костюме. Юри прятал его под кроватью, и об этом, как и о его спине, никто не знал.
Боль тоже стало легче игнорировать. Она возникала всякий раз, как взгляд Юри цеплялся за эти белые крылья. Одной из причин, почему он разглядывал распечатку не слишком часто, стало то, что каждый взгляд приносил резкое жжение и острую боль.
Но помимо тех моментов, когда он время от времени поглядывал на крылья, Юри мог более или менее игнорировать боль и продолжать жить своей жизнью.
Однако это была палка о двух концах, когда дело касалось фигурного катания. Боль была незначительной, пока он находился на льду, порой для его метки холод был даже приятен, но когда он прыгал… крылья словно наказывали его за попытку взлететь.
Когда он выступал перед толпой, метка будто усиливала его беспокойство, и Юри слишком нервничал, чтобы выполнить прыжки.
На тренировке было легко, на катке он находился либо в одиночестве, либо в присутствии только одного человека. И прятать спину не составляло труда.
С людьми, с сотнями людей, глядящими на него со всех сторон, со всех трехсот шестидесяти градусов… Он так сильно волновался о том, чтобы скрыть спину, что не мог сосредоточиться на программе или своих прыжках… Во всяком случае не так хорошо, как следовало бы.
Когда он только начал изучать настоящие прыжки, Ю-тян как правило говорила, что его неудачи – результат обычного волнения, и сейчас у него просто период проб и ошибок. Она постоянно повторяла ему, что у него получится в следующий раз, он просто должен продолжать попытки.
Часто Юри ловил себя на мысли, что хочет, чтобы его родственной душой оказалась Юко. С ней было бы намного проще, чем с Виктором Никифоровым.
Но это прекратилось, когда ему исполнилось четырнадцать, а Юко и Такеси выяснили, что их метки совпадают.
По их словам, они следовали нормам приличия и уже встречались, когда обнаружили соответствие их меток, но Юри был не слишком в этом уверен.
В любом случае это было не так уж важно. Юри был рад за них, они явно подходили друг другу, и знали друг друга прежде, чем обнаружили, что они пара.
Из уважения Юри оставлял их наедине, чаще всего, когда они появлялись на катке. Вместо этого он направлялся к Минако и погружался в танцы.
Почти целый год он старался не обращать внимания на все связанное с метками родственных душ, игнорировал боль и то, что она означала, и даже игнорировал сам факт того, что у людей имеются метки.
Юри был настолько безгранично сосредоточен на катании и на игнорировании событий собственной жизни, что в итоге как-то выиграл несколько соревнований подряд. Даже несмотря на страхи и беспокойство о спине, его подгоняла мысль о том, чтобы однажды стоять на том же катке что и Виктор.
Только это заставляло его двигаться вперед: быть однажды достойным Виктора, сражаться наравне с ним, стать когда-нибудь достаточно известным, чтобы показать Виктору свою спину, сочетающуюся с его.
Когда в семнадцать лет после окончания старшей школы Юри сел с родителями обсудить свое будущее, он выразил сильное желание продолжить образование в Америке и заполучить настоящего тренера по фигурному катанию.
Челестино Чалдини обратился к нему после того, как Юри по-настоящему принялся за поиски. Тренер довольно легко убедил его, что место, куда ему стоит отправиться - Детройт. И спустя несколько месяцев Юри, собрав вещи, попрощался с родителями, Мари, Юко и Такеси и со своим любимым Вик-чаном.
Юри знал, что будет скучать по всем ним, но по Вик-чану – особенно. Ведь он был не просто собакой, а самым близким другом Юри, товарищем и доверенным лицом. Пудель единственный видел его спину, и утешал, когда боль неожиданно становилась слишком сильной.
Детройт и впрямь стал для Юри чем-то новым и интересным и помог получить настоящий опыт в разговорном английском. А в апреле, после того как ему исполнилось двадцать, подарил Юри первого друга, с которым он сам смог подружиться, Пхичита Чуланонта.
Вскоре после того как началась их дружба, они поселились вместе, но наравне с некоторой радостью, которую принесло Юри совместное проживание с другом, к нему также вернулась навязчивая идея прятать спину. Особенно из-за помешательства Пхичит-куна на социальных сетях.
Все было… чудесно.
На некоторое время, на год или около того, Юри действительно забыл о своей родственной душе и боли в спине. Он просто наслаждался своим другом, учебой и радостью, которую получал, несмотря на неопытность в фигурном катании. Не так уж ему были необходимы прыжки, но все же он получал удовольствие и от них.
Так или иначе, все это привело его в финал Гран-при.
Узнав, Юри не поверил. Он честно думал, что это ошибка судейства или что-то подобное… Но нет…
Пхичит-кун поздравил его, Челестино стал усерднее его тренировать, но, в общем и целом… Юри все еще пытался принять тот факт, что он будет кататься на одном катке с Виктором Никифоровым.
Вплоть до самого финала Юри оставался комком нервов. Проснулся он относительно спокойным, в голове не было ни единой мысли о его крыльях, Викторе, тревоге из-за пребывания на мировой арене.
Он обрадовался, когда всего за несколько часов до начала финала позвонила его мать. Он хотел услышать ее голос и несколько подбадривающих слов на привычном японском, прежде чем выйти на лед в одном из самых важных прокатов в своей жизни.
Но ни ничего из этого не произошло.
Взамен он услышал ее плач, она была едва в состоянии объяснить, что Вик-чан только что умер во сне.
Юри чуть не выронил телефон, по его щекам начали скатываться слезы.
О чем он только думал? Он был просто не в себе в погоне за фантастической идеей, что Виктор его родственная душа, что русский принял бы его, если бы он оказался в финале Гран-при. Как глупо.
Он мало что запомнил из самого катания. Виктор шел первым, на сей раз верх его костюма был абсолютно непрозрачным, и эта мысль отозвалась болью.
Юри выступал в самый разгар блуждающей по его спине острой боли, крылья наказывали его за попытку взлететь, в то время как его пара находилась рядом. Он провалил все четверные прыжки, и ухитрился приземлить только один тройной.
Когда Юри сходил со льда после своей произвольной программы, у него не было никаких иллюзий по поводу того, на каком он месте оказался, невзирая на желания во время тренировок. Однако увидев на экране реальные баллы, он был потрясен.
Его сердце оборвалось, когда он заметил имя Виктора на первом месте уже пятый год подряд, затем он перевел взгляд на свою собственную оценку. С отставанием на сто очков на шестой строке находилось его имя, написанное на английском, Юри Кацуки…
Вяло, каким-то дальним уголком разума он отметил, что оно написано на ромадзи неверно.
Почти по привычке Юри уткнулся в телефон, просматривая уже появившиеся статьи о его выступлении.
«Уход из спорта?»
Ему стоит уйти?
- Юри! Не обращай внимания на статьи! Нам просто нужно усерднее поработать для серии Гран-при в следующем году!
Он слышал голос Челестино, практически не обращая внимания на смысл его слов. Они походили на белый шум на заднем плане фотографий всех его неудач.
Юри резко встал, острая боль в спине заставила его поморщиться, когда он направился в сторону зала ожидания.
- Прости… Я отойду в туалет…
Громкий вздох Челестино отчетливо прозвучал среди окружающего шума, и заставил Юри почувствовать себя еще хуже, чем раньше.
Сжимая в руке телефон, он уединился в кабинке и позвонил матери… надеясь, что она не спит…
- Что? Смотрели прямую трансляцию? Мне так неловко…
Юри пытался держаться бодро, чтобы не заставлять мать беспокоиться, что она частенько делала… особенно в связи с новостями, полученными чуть ранее днем…
- Прости…
Стреляющая боль в позвоночнике заставила потечь слезы, и Юри завершил телефонный звонок до неизменных вопросов матери о его здоровье.
Каким же плохим сыном он был, бросив трубку, но Юри бы не пережил, если бы она услышала, что он расплакался…
Шанс стать равным своей родственной душе, идеальный шанс выдать правду, он его уничтожил, он все испортил.
Виктор не должен быть связан с кем-то вроде него, кто даже не мог приземлить тройной так, чтобы его засчитали…кто не мог даже приблизиться к тому уровню, на котором находился он…
Лучший фигурист в мире заслуживает того, кто выиграл бы по крайней мере серебро… или хотя бы бронзу… а не кого-то, находящегося на последнем месте… с отставанием в сто баллов…
Юри старался вести себя тихо, сдерживать рыдания, но ничего не вышло.
Его разум уже перестал контролировать эмоции.
Темное облако было тут как тут, готовое укрыть Юри с головой, но внезапно оно рассеялось из-за громкого удара в дверь кабинки. Он не смог сдержать писк и невольно подскочил, реагируя на звук.
Отлично, Юри. Занимаешь кабинку, когда она еще кому-то нужна. Эгоист…
- Простите…
Юри не ожидал столкнуться с невысоким блондином, стоящим прямо возле двери кабинки.
Юрий Плисецкий. Чемпион юниорской серии Гран-при. Как и Виктор когда-то.
Блондин начал орать на него на смеси английского и русского и выглядел устрашающе, хоть и был намного ниже, чем Юри.
Наблюдая, как парень с достоинством уходит, он не мог не думать, что Юрий прав.
Существовало столько молодых подающих надежды фигуристов, которые могли бы легко занять его место. В нем с трудом можно было найти что-то особенное, у него просто было много свободного времени для тренировок. Может это и к лучшему, что он уходит.
Юри безучастно сменил костюм, собрал вещи, и был готов ранним рейсом вернуться в Детройт вместе с Челестино.
Его спина вновь начала глухо пульсировать, но он давно научился не обращать на это внимания. Боль никогда не заставит его потерпеть неудачу, она - лишь оправдание, чтобы примириться со всеми его провалами.
Когда во время их с тренером ухода, к нему подошел репортер Мороока, Юри дал расплывчатые ответы, слегка оскорбленный, что этот человек строит предположения. Он был прав, но это совершенно не относилось к делу.
Снаружи стояла женщина, держащая на руках пуделя… Он выглядел в точности как Вик-чан… Глаза Юри снова начали слезиться, но он пытался сдерживаться, пока не окажется в более уединенном месте.
- Ю-у-рий*.
Голос, произнесший его имя, заставил Юри дернуть головой в сторону и распахнуть глаза, так как его взгляду предстал профиль Виктора Никифорова.
Он что?..
Но затем Юри заметил русского Юрия и сдулся.
Конечно, нет.
Виктор ведь знает его только как товарища-фигуриста. У него нет никаких причин говорить с ним или о нем. Это же нелепо.
Но Юри не мог оторвать взгляд от спины Виктора, даже когда репортер Мороока продолжал говорить. Юри словно был способен видеть крылья, находящиеся под этой красно-белой курткой.
Ему хотелось заплакать.
Если бы он… просто… повернулся… или…
Вдруг Юри увидел не серебристые волосы и широкую спину, нет, ярко-голубые глаза встретились с его собственными… Возможно… Возможно, Юри еще может что-нибудь ему сказать?
Улыбку, возникшую на этом красивом лице, Юри прежде видел много раз по телевизору, и его сердце замерло… Виктор ему улыбается? Его нижняя рубашка исчезла, Виктор видел его крылья?
- Фото на память?
Его голос такой же как по телевизору, ну может немного ниже… Погодите, что?
- Конечно!
Прикрытые голубые глаза, широкая улыбка, и Юри услышал, как разбивается в груди его сердце.
Крылья на его спине запульсировали, и он поморщился.
Виктор даже не знал, кто он такой. Как Юри только пришло в голову, что он мог стать партнером Никифорова? Равным ему?
Как глупо.
Юри отвернулся, игнорируя тренера Челестино и не обращая внимания на «Ты не хочешь фото, Юри?» от Морооки, и на ощущение теплоты от этих голубых глаз на крыльях, скрытых тремя слоями одежды.
Этот уход стал самым трудным и болезненным опытом в его жизни. Крылья Юри пульсировали и ныли, создавалось ощущение, что они пытались оторваться от его спины и перемахнуть к Виктору.
Но он к нему идти не собирался. Он не стал поворачивать назад, не стал рассказывать Виктору о своих крыльях. Не стал.
Потому что Виктор заслуживает большего, чем шестое место.