Автор: ScreamHoney
Сылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8580409/chapters/1967...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, драма
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: миди
Предупреждения: Соулмейт-АУ
Аннотация: Виктор Никифоров, больше всего на свете желая, чтобы его родственная душа была с ним, открыто продемонстрировал свою метку, когда ему было 16 лет. Ведь после трансляции по телевидению и его победы в соревновании по фигурному катанию найти родственную душу будет проще простого. Верно?
Кацуки Юри игнорировал боль в спине с 12 лет, с того самого момента как он заметил свою метку родственной души на другом человеке. Великий Виктор Никифоров заслуживает кого-то особенного, а не такую посредственность, как Юри. И пока он не проявит себя, он решает игнорировать боль, и не важно, сколько времени это займет и как повлияет на его жизнь.
Примечания: Соулмейт-АУ. Когда кто-то видит свою метку на другом человеке, его собственная метка начинает болеть, и продолжается это до тех пор пока пара не начнет романтические отношения, простого поцелуя будет достаточно.
Глава 4. Я был прав, я ошибся?Глава 4. Я был прав, я ошибся?
Юри не мог с уверенностью сказать, что он сейчас чувствует. Он только что ушел от Виктора Никифорова. От своего соулмейта.
Ну, кто еще так делал?
Каждый хотел, чтобы его пара была идеальна, конечно, если ему вообще посчастливилось заполучить ее. А Юри испытывал боль, постоянно, значит, Виктор его родственная душа… Так почему же он просто… не рискнул?
«Потому что я трус».
Он не хотел вести себя настолько нерешительно, но… Такой неизвестный фигурист, как Юри, в котором Виктор даже не признал своего недавнего соперника, не был достоин стать его парой.
Рука на плече Юри заставила его подскочить и обернуться, широко распахнув глаза. Ну, кто там еще?
Ох.
Это был всего лишь Челестино, казавшийся печальным, несмотря на широкую улыбку на лице. Это напомнило Юри о том, что он не единственный разочарован своим выступлением.
- Ну же, Юри. Давай вернемся в гостиницу, нам надо подготовиться к банкету, а завтра, как ты знаешь, у нас ранний рейс…
Юри думал, что теперь тренер отпустит его, но Челестино все также держал свою большую руку на его маленьком плече, пока они шли к ожидавшему их такси.
Юри всегда задумывался о такси на подобных мероприятиях. Как водители решают, кто забирает фигуристов, а кто зрителей? Чей черёд, то и берёт? Битва чуть ли не насмерть? Жребий?
Вместо того чтобы думать о своих неудачах, Юри на протяжении всей поездки в гостиницу обдумывал вопрос о таксистах, и неважно, что поездка на самом деле была короткой. К тому же Челестино молчал, так что Юри смог, не отвлекаясь, всецело сосредоточиться на этом вопросе.
Он понимал, что тренер хотел поговорить, возможно, о будущем: тренировках, соревнованиях, окончании карьеры…
Юри не хотел бросать кататься на коньках. Но ему было двадцать три, он только что получил свой первый шанс на участие в финале Гран-при и потерпел сокрушительное фиаско, так зачем ему продолжать профессиональную карьеру?
Национальные в Японии всего через несколько недель, и Юри точно будет в них участвовать… Так что, возможно, он мог бы определиться со своим будущим в зависимости от их результатов?
Эта идея и впрямь кажется хорошей… В виде исключения у него был хоть такой план…
Не успел он оглянуться, как такси остановилось перед гостиницей, и Челестино выдернул ученика из его мыслей.
Они забрали чемодан со снаряжением Юри и в молчании направились к лифту.
Челестино, казалось, не собирался ни о чем говорить, так что Юри помалкивал. Он не хотел, чтобы вспыльчивый мужчина начинал разговор, когда все чего желал он сам - заползти в кровать в отеле и выплакаться, прежде чем идти общаться с людьми.
Никогда прежде Юри не был так рад, что его тренер раскошелился на два номера.
Челестино может и знал о его страхах и проблеме с уверенностью в себе, но черта с два Юри позволит мужчине увидеть его плачущим.
Он был нерешительным и трусливым, но кое-какая гордость у него была.
- Юри.
Голос тренера, серьезный голос, привлек внимание Юри, рука застыла на двери в номер.
Медленно, очень медленно, он поднял взгляд на своего тренера, отметив, что серьезное лицо Челестино соответствовал его голосу. Ой-ёй.
- Что нам делать дальше, обсудим завтра, договорились? Сегодня вечером отправимся на банкет, - его обычно оптимистичный голос был суровым, и Юри с трудом сглотнул.
Он знал, что «разговора о будущем» не избежать. Юри понятия не имел, почему он вообще думал, что ему это удастся.
Так что, смирив гордость, которой у него было не так уж и много, он молча кивнул, прежде чем сбежать в свой номер.
Как можно скорее захлопнув дверь, Юри, дыша коротко и прерывисто, прижался головой к искусственному дереву, стараясь услышать, что делает Челестино.
Тяжелый вздох достиг чутких ушей Юри, и его сердце, колотящееся как у зайца, невольно сжалось в груди. Челестино разочаровался в нем. Он повел себя как-то не так в разговоре с тренером… Чёрт…
Возможно, Юри ничего не может сделать правильно…
Русский юниор Юрий был прав. Есть много хороших, даже великолепных, подающих надежды молодых фигуристов, которые могут заменить Юри… Ему просто нужно было прекратить так цепко держаться за свои нереальные планы на будущее…
Острая боль, поднявшаяся от поясницы к плечам, медленно распространившись и охватив всю поверхность его крыльев, напомнила Юри, почему он так сильно любил кататься на коньках.
Не только потому, что лед облегчал боль, но и потому, что он давал ему связь. С Виктором, с Ю-чан, с его родителями, с каждым, кто смотрел его выступления. Связь без груза непосредственного общения.
Фигурное катание стало для него способом выразить свои эмоции, возможностью показать миру, каково это быть Кацуки Юри.
Оно позволило стать ближе к кумиру, которого он уважал, независимо от их статуса родственных душ. Юри восхищался катанием Виктора, его способностями, его красотой, всем, что в нем есть, задолго до принятия того факта, что они соулмейты.
Сказать по правде, единственное, что Юри очень хотел сейчас сделать, это лечь на кровать и плакать, пока не уснет, но Челестино через несколько минут ворвется в дверь, если Юри не будет готов к выходу, когда мужчина постучится.
Тренер почему-то считал, что у его ученика трудности с планированием времени…
Поэтому с глубоким вздохом Юри добрел до шкафа в своем номере и схватил висевший в нем официальный костюм.
Положив его на одну из кроватей, чтобы не помялся, Юри расстегнул куртку тренировочного костюма и бросил к чемодану. Он всегда паковал вещи прямо перед отлетом, так что ничего удивительного в этом не было.
Не слишком аккуратно стянув спортивные штаны, Юри швырнул их к куртке - он ведь старался выкинуть из головы любые мысли. Вне всякого сомнения, он бы сдался, погряз в жалости к себе и не пошел бы на дурацкий банкет, если бы случайно подумал о произошедшем сегодня.
Затем пришла очередь все еще надетого костюма для выступлений, и Юри напомнил себе не смотреть на свою спину в зеркало, невзирая на привычки.
Изучение спины на предмет красных пятен и синяков сейчас не пошло бы ему на пользу, как и мысли о выступлении в ФГП…
До молнии на костюме сложновато дотянуться, но Юри стал не только невероятно ловким и гибким благодаря Минако, у него также были годы практики, чтобы довести свои умения до нужного уровня. Почему создатели костюмов для фигуристов всегда стараются расположить молнию на спине или еще в каком-нибудь нелепом месте?
Немного изворотливости, и Юри успешно стащил верх своего наряда, открытая спина позволила его крыльям дышать, что им уже довольно давно не удавалось. Он закрыл глаза, делая глубокий вдох, расширяя грудную клетку и легкие как можно сильнее.
По какой-то причине Челстино всегда выбирал меньший необходимого размер для его костюмов для катания, несмотря на то что Юри больше не терял в весе, придя к состоянию, которое тренер считал «идеальным» для его телосложения.
Теснота костюма, естественно, ухудшала состояние спины Юри, и он ощущал, как пульсации в метке эхом вторила острая боль в ссадинах.
Следует заметить, что блестки на слишком тесных костюмах - не лучшая идея. Абсолютно.
С глубоким вздохом Юри вытащил руки из рукавов и стянул леггинзы, затем сложив костюм, чтобы не помялся, бросил его в чемодан.
Юри пребывал в эйфории, избавившись от идиотской одежды с блестками, так как она сводила его с ума, ведь в этот раз Челестно не позволил ему надеть нижнюю рубашку.
«Демонстрируй свои достоинства», - сказал он.
Хах. Будто у Юри есть какие-то достоинства… Просто нелепо…
Откровенно говоря, он был рад надеть свою нижнюю рубашку, она была достаточно длинной, чтобы натянув ее, он мог заправить ее в боксеры.
Юри был честен с собой и понимал, что, скорее всего, постарается напиться на этом чертовом банкете, а опьянение неизменно приводило к тому, что он начинал раздеваться…
Так что береженого бог бережет.
Напившись Юри никогда не мог сообразить, как отцепить нижнюю рубашку от белья; хвала небесам за маленькие чудеса, так его спина оставалась защищена от взглядов.
Чертов официальный наряд тоже был размером меньше необходимого, но это был личный выбор Юри, которому всегда казалось, что подходящий по размеру костюм сидит на нем слишком мешковато.
Но это означало, что Юри ощущал еще больше боли, когда наконец стаскивал проклятую вещь. Без сомнения из-за тесноты костюма небольшие ссадины, уже присутствующие у него на спине, воспалятся сильнее…
Ну что ж.
Юри не мог сопротивляться Челестно, заставившему его пойти на банкет, так что оставалось лишь подавить досаду и напиться.
Когда Юри завязывал галстук, его напугал стук в дверь, и он, не сдержавшись, цветисто выругался по-японски, радуясь, что тренер никогда не озадачивался изучением этого языка, в отличие от некоего тайского фигуриста, которого он называть не будет.
- Юри! Тебе лучше быть готовым! Нам уже пора идти на банкет!
Дыша через нос медленно, но глубоко, Юри старался отстраниться от боли в спине, планируя поразмышлять о ней позже. Двигаясь медленно и осторожно, он подошел к двери своего номера и настроился на разговор с тренером по пути до гостиничного бального зала.
Организаторы ФГП всегда просили фигуристов останавливаться в том же отеле, вероятно желая упростить эту часть мероприятия, хотя Юри не знал, так ли это на самом деле.
На официальном банкете никто не напивался до пьяна.
Эта мысль, возникшая, когда он открывал дверь, заставила Юри поморщиться. Что ж, он планировал возмутительно напиться, но это был особый случай.
Как только Юри открыл дверь, Челестино обхватил его за плечи и потащил к лифту.
- Идем, Юри! Давай выкинем из головы сегодняшние события и попробуем наладить хорошие связи, м?
Юри не так уж много мог сделать, но кивнул и отправился вместе со своим тренером. Да он и не собирался поступать иначе; он предвкушал алкоголь и сладкую черную бездну, которую он принесет с собой.
Ехать в лифте с несомненно разочарованным тренером, было немного неловко, но привычная боль не позволяла отвлекаться.
А если ее не хватало, то мыслей о доступном алкоголе было более чем достаточно, чтобы не обращать внимания на вялый разговор, который пытался завести Челестино.
Когда Юри вышел из лифта и подошел к двойным дверям, скрывавшим скопление фигуристов, он вновь занервничал, но лишь на мгновение.
Волнение достаточно быстро оттеснили другие проблемы.
Комната была полна людей.
Большинство из них он не знал или не был особо с ними дружен. Он не смог разглядеть приметные волосы Криса; вероятно, мужчина планировал по-модному опоздать, что устраивало Юри.
Он собирался пить, а не общаться.
- Пойдем, Юри! Забудь о сегодняшнем дне и попробуй немного повеселиться!
Отчасти Юри хотелось уставиться в упор на своего тренера, пока мужчина не усмехнулся бы неловко и не ушел бы от темы под каким-то неубедительным оправданием, но он так этого и не сделал.
Он лишь опустил голову, и позволил темным тучам над головой отпугивать от него людей.
Челестино вскоре ушел, и Юри едва не улыбнулся, когда обнаружил отдельный стол неподалеку, который некоторые официанты обходили стороной гораздо чаще, чем в остальные в зале.
Прекрасно.
Он расположился перед столом, слишком нервничающий, чтобы разговаривать с кем-либо, и слишком подавленный, чтобы желать разговаривать с кем-либо, и с нетерпением ждал, когда он опьянеет настолько, чтобы забыть эту неловкость…
Жаль, что у них было только шампанское.
Что ж, это лишь значило, что выпить придется больше.
И точно как Юри и планировал, после всех выпитых бокалов «Боллинжера» он ничего не помнил о банкете, особенно после того, как Крис дал ему свою личную бутылку выпивки.
***
Юри внезапно проснулся в кромешной тьме гостиничного номера, его голова раскалывалась, а спина ныла даже сильнее.
Как только пробудились его мысли, а боль в спине медленно охватила целиком, он громко застонал и уткнулся лицом в подушку.
Воспоминания о банкете напрочь отсутствовали. Черт возьми, он едва помнил, что там было, но все мысли, которые он гнал прочь перед уходом, вернулись в полную силу.
Сегодня… или вчера… Юри показал всему миру, каким он был: слабым, трусливым неумехой, ничего нестоящим лузером.
Может, метка бракованная. Может, Юри не должен был рождаться с меткой Виктора Никифорова. Может, они были «идеальной парой», когда Юри был младенцем, а Виктору исполнилось четыре, но больше таковой не являются… абсолютно…
«Как может стать парой безупречного фигуриста мирового класса такой как я… Безусловно, разница в сто очков не делает нас равными…»
Хотя, возможно, Юри и не должен быть ему равным? Возможно, Юри должен создавать с ним контраст? И может, чтобы показать, насколько Виктор прекрасен, его объединили в пару с полным неудачником?
- Нгх.
Юри застонал от боли, когда его спина вновь напомнила о себе. Даже она согласна, что он ничего не стоит.
Кто-то настолько стеснительный, нервный, депрессивный и необщительный не может сравниться со светским красавцем вроде Виктора Никифорова…
Этот человек настолько выходил за рамки представлений и границы простой жизни Юри, который зашел так далеко, что даже назвал любимого пуделя в честь фигуриста.
- Вик-чан…
Глаза невольно наполнились слезами, хотя Юри понимал, что это рано или поздно произойдет.
Слезы - это единственное, в чем Юри был хорош. Он отлично умел открыто оплакивать свою судьбу.
- Я скучаю по тебе, Вик-чан… Прости… М-мне так… ж-жаль, что меня с т-тобой не было.
Слезы покатились быстрее, едва Юри подумал о своем любимом пуделе, мысли затопило раскаяние, когда он понял, каким же ужасным хозяином он был.
Юри медленно сел на кровати и, подтянув колени, уткнулся в них лицом, слезы безостановочно катились по лицу, из горла вырывались всхлипы.
- Я не д-должен был уезжать… Я должен был остаться… Вик… Он заслуживает большего, чем я, Вик-ча-ан. Я-я был ну-ужен тебе… Я-я был эгоистом… - Юри, икая, разговаривал сам с собой, чего даже не замечал, слишком занятый извинениями перед тем, кто дал ему больше любви, чем кто-либо еще…. Если он даже о Вик-чане не мог как следует позаботиться, как он мог быть чьей-то родственной душой?
- Я-я уехал р-ради шанса. К-крошечного ш-шанса. Я-я всегда знал, что и-из этого ничего не выйде-ет. Я должен был… просто оста-аться… с-с тобой…
Юри больше не мог говорить, вместо слов вырывались всхлипы, и он позволил себе разрыдаться. И даже помня о тонковатых стенах и без сомнения позднем часе, Юри плакал навзрыд.
Он оплакивал своего пса, упущенный шанс, Виктора и свою несчастную судьбу, всех, кого знал, и все, к чему он только имел отношение.
Темные мысли ястребами окружили Юри, дожидаясь походящей бреши в его хрупкой защите, и готовые мгновенно поглотить его.
К счастью для Юри звонок телефона вспорол туман мыслей, мрак и подавленность.
Потерев глаза, Юри привычно потянулся к мобильнику.
Вздох, раздавшийся из плохих динамиков, заставил Юри резко поднять голову, и перед затуманенным взглядом заплясали коричневые пятна. Его очки, должно быть, свалились, когда он уткнулся в подушку.
- Юри?
Голос этого человека он узнает всюду, особенно после совместного проживания в течение почти трех лет.
- П-пхичит-к-кун?
Голос Юри хрипел, что, помимо опухших глаз, было верным признаком недавних рыданий. Тем не менее постаравшись сдержать новые слезы, он вытер лицо.
- О, Юри… Все хорошо… Ты это из-за Финала? – голос Пхичита звучал неуверенно, и Юри слегка улыбнулся. Пхичит, как надежный друг, старался утешить его, хотя и не знал, что случилось.
- Дело не только в этом, Пхичит-кун… Сегодня утром умер Ви-вик-чан… - новые слезы покатились по лицу, когда он произнес это вслух, напомнив себе об огромной утрате.
- О, Юри… Неудивительно, что ты не смог настроиться на нужный лад перед выступлением… Мне так жаль…
После слов близкого друга губы Юри украсила еще одна слабая улыбка. Конечно, Пхичит считал это реальной причиной, а не просто оправданием.
- Может… Может, мне потом перезвонить? У тебя ведь, наверное, поздно… Тебе нужно время? Ты… Хочешь, я подожду, пока ты не начнешь засыпать? Почему, кстати, ты не спишь?
Пхичит выпаливал вопрос за вопросом, и Юри чуть рассмеялся из-за поведения приятеля. Он такой гиперактивный и слишком хороший, чтобы быть настоящим. Что Юри сделал, чтобы заслужить такого замечательного друга?
- Нет… Нет, я… Со мной все будет нормально… И я… наверное, сильно напился… кажется… на банкете… Поэтому я… наверное, и спал плохо… Зачем… Зачем я тебе понадобился? – Юри наконец утер все слезы и, задавая другу вопрос, нашарил очки. Голова намекала ему, что нужно найти какое-нибудь болеутоляющее.
Дружелюбный и преданный Пхичит не стал бы пользоваться видеозвонком, когда их разница во времени составляла больше четырех часов; особенно в ночь перед утренними парами. Тем более, когда он знал, что у Юри уже очень поздно.
Как раз когда по ту сторону экрана Пхичит закусил нижнюю губу, Юри нацепил громоздкие очки, удивившись, что они лежали на тумбочке. Нахмурившись, он глядел, как его друг нервно грызет губу. Это было настолько не похоже на Пхичита, что Юри не мог не заволноваться.
- Пхичит-кун?
Услышав свое имя, тайский фигурист дернулся, и Юри почувствовал, как жалость к себе сменилась крайним беспокойством, спину протянуло болью, когда он придвинулся ближе к телефону.
Пхичит был чересчур активным, дружелюбным, заботливым и, честно сказать, слишком хорошим для этого мира. Поэтому можно понять беспокойство Юри, когда его друг начал вести себя робко, нервно и неуверенно. Эта роль привычна Юри. Не Пхичиту.
Юри уже открыл рот, чтобы еще раз подтолкнуть друга, когда Пхичит облизнул губы и заговорил.
- Н-ну, я х-хотел позвонить… ч-чтобы утешить тебя. Я знаю… Я знаю, ты так… так нервничал из-за… из-за того что будешь там, на одном льду с Виктором, Виктором Никифоровым… Но я… Я не… Мне нужно с кем-то об этом поговорить. И-и ты мой самый близкий друг, и я подумал, с кем еще, если не с тобой я могу поговорить. И я д-должен был позвонить тебе сейчас и-или совсем растерял бы уверенность, и я…
- Пхичит-кун.
Юри перебил друга, опасаясь гипервентиляции, но теперь Пхичит смотрел на него с широко-широко распахнутыми глазами, чуть нахмурив брови.
- Дыши спокойнее, Пхичит-кун. Иначе у тебя начнется гипервентиляция.
Его собеседник поспешно кивнул, чуть не ударившись лбом о свой любимый телефон. Возможно, Юри и хихикнул бы, если бы не видел, насколько Пхичит взволнован.
Очевидно же, что сейчас было не время смеяться.
Пхичит сделал три глубоких вдоха, прежде чем Юри кивнул и вновь обратился к нему.
- Теперь успокойся и попробуй еще раз.
Юри не привык к роли утешителя, но все случается в первый раз. Особенно когда он был нужен своему самому близкому другу.
- Мы можем поговорить, когда ты вернешься?
Пхичит выглядел гораздо спокойнее, но Юри не ожидал, что это все, что он хотел сказать.
- Конечно, но зачем звонить и спрашивать?
- Я хочу… я хочу поговорить с тобой о… о метках родственных душ…
Юри застыл.
- Точнее о моей метке. Но я знаю, что ты считаешь их чем-то… очень… личным…
- Ну… В Японии к этому относятся иначе, Пхичит-кун… Сама идея показать метку до того, как найдешь родственную душу просто… Думаю, для нас это слишком личное… - Юри запинался, не зная точно, как объяснить, не показывая свою метку, почему он не любил говорить об этом.
- Я знаю… Знаю… Мне просто… Мне просто нужно поговорить с кем-то… и… и ты единственный, с кем я хочу поговорить… Я не собираюсь спрашивать о твоей метке… Я просто… - неуверенно произнес Пхичит, и Юри не выдержал. Это ведь его лучший друг. Юри не мог не поддержать его… Хоть на это-то он был способен.
- Если… если мы не будем говорить о моей, то… ты можешь на меня рассчитывать, Пхичит-кун…
Юри увидел, как на глаза Пхичита наворачиваются слезы, когда он кивнул и улыбнулся, также широко как обычно.
- Огромное тебе спасибо, Юри! Я так рад!
Голос Пхичита снова стал привычным необычайно радостным, и Юри улыбнулся ему. Пусть и на мгновение, но он сделал своего друга счастливым.
- Ну, я пойду, Юри! Тебе нужно поспать перед отлетом! Увидимся! – Пхичит, помахав рукой, нажал на кнопку завершения вызова, и Юри опустил голову на подушку.
Он надеялся, что сон придет быстро; Юри не хотел всю ночь проплакать, голова и без того раскалывалась. И Пхичит был прав, перед отлетом нужно поспать. Ему понадобятся силы для разговора с Челестино и затем с другом… Как же утомительно…
К счастью, когда Юри вновь начал замечать боль в спине, сон - милостивый властелин - вступил в свои права.
***
Утро выдалось чертовски беспокойным.
Челестино, ворвавшись в номер Юри примерно за час до отлета, завопил, что они опаздывают. Вытащив ученика из постели, он потребовал, чтобы тот только собрал вещи и ничего больше. Никакого душа, никакого умывания, ничего. Собрался и вышел.
Юри сонно сложил остатки своих вещей в полупустую сумку и покинул комнату. Челестино, стоя в коридоре, притопывал ногой и каждые несколько секунд поглядывал на часы.
Юри ничего не успел сделать, как Чалдини схватил его за запястье и потащил за собой, читая всю дорогу нотации.
- Тебе нужно будет переодеться в самолете.
- Возможно, в терминале, но я сомневаюсь, что у тебя будет время.
- Почему ты не переоделся прошлой ночью после банкета?
- Почему ты не принял душ прошлой ночью после банкета?
- Я надеюсь, ты не раскис?
- Это худшее, что ты можешь сделать.
В какой-то момент поездки на такси в аэропорт усталый мозг Юри отключился от бормотания Челестино. Слишком уж это было обыденно: для мужчины - разразиться тирадой, повторяя одно и то же, для Юри - обращать пристальное внимание на слова тренера.
Ну, хотя бы его головная боль уже прошла.
Это всего лишь оправдание, но Юри ничего не мог поделать. Может, ему стоит заниматься чем-то еще, что не требует такой уверенности в себе… Например, работать в Ю-топии…
В шестой раз в жизни Юри остановила охрана из-за «подозрительных действий». И точно как и в первый раз Юри молча позволил женщине обыскать себя, прикусив губу, когда она коснулась его спины, и позволил Челестино объяснить свое волнение офицеру службы безопасности.
Ему снова захотелось заплакать.
Похоже на этой неделе ничего хорошего с Юри просто не могло случиться. Он не смог сказать своему соулмейту правду и получить поцелуй, чтобы унять боль, не смог достойно выступить в ФГП, предстал неудачником на международном телевидении, его собака умерла, а проходя через аэропорт, он не мог не показаться охране «подозрительной личностью», потому что беспокойство заставляло его нервно дергаться.
На этот раз он сдержал слезы и натянул воображаемый колпак на свои эмоции, чтобы удержать их в себе. Не стоит плакать там, где это могут увидеть посторонние.
Челестино оборвал свою речь и со вздохом обнял Юри за плечи. Он хотел утешить его, в этом не было никаких сомнений, но Юри ощутил лишь жалость.
Они едва успели к вылету, и вот сюрприз, Челестино был прав, Юри не хватило бы времени переодеться в терминале. Так что он все еще был в своем тесном, неудобном, неопрятном костюме, и при взлете страх то и дело перекликался с беспокойством.
Не слишком приятные ощущения.
Конечно, на этом мучения Юри не закончились. Нет, это было бы слишком просто.
Если бы полет протекал спокойно, Юри мог бы пойти в туалет и переодеться, но началась турбулентность, и стюардессы потребовали, чтобы все сидели пристегнувшись.
В кои-то веки Юри попытался проявить инициативу и спросил стюарда, может ли он пройти в туалет, если будет крайне осторожен.
- Простите, сэр, но если вам нет шестидесяти пяти лет или не имеется задокументированного медицинского диагноза, согласно которому вам это абсолютно необходимо, вставать с места не разрешается.
Его голос был любезным, но улыбка – покровительственной, и Юри вспомнил, почему ему так не нравилось разговаривать с людьми… особенно с не японцами.
Юри лишь вздохнул и смирился с неудобствами полета.
К счастью, он все еще чувствовал себя вымотанным из-за прошлой ночи и смог проспать весь полет. В том числе, кажется, и жестко регламентированный для каждого пассажира поход в туалет.
Челестино разбудил его прямо перед тем, как самолет пошел на снижение. Что было слегка необычно, чаще всего тренер позволял ему спать сколько угодно. Что по большей части сдерживало его тревогу…
- Нам нужно поговорить, Юри. Пожалуйста, не просто слушай меня, а поучаствуй в разговоре, хорошо?
Говорил он не привычным для себя серьезным тоном, но близко к нему, так что Юри мог лишь кивнуть в ответ на просьбу тренера.
По крайней мере это объясняло, почему его разбудили раньше необходимого.
- Что мы будем делать дальше, Юри?
Хах. Вопрос на миллион йен. Юри сдержал страдальческий вздох и ответил честно, но тихо.
- Я не знаю.
В спине начала зарождаться боль, и Юри скрыл дрожь. Он терпел одиннадцать лет и не собирался позволить новой боли захватить его сейчас.
- А чего ты хочешь, Юри?
Он хотел, чтобы люди перестали задавать этот вопрос.
- Я не знаю.
На самом деле он понятия не имел, чего он хочет. И что вообще позволено хотеть такому как он.
Легче выяснить, что другие хотели от него. Это проще, чем пытаться понять, что хочет он сам.
Копание в собственном разуме приводит к тревоге, панике, депрессии, беспокойству и боли… Юри никогда не пытался активно и много размышлять о себе… Он знал, куда это ведет… к какому результату…
- Ну в самом деле, Юри… Ты не можешь просто…
- Пожалуйста, тренер. Дайте… Пожалуйста, дайте мне немного времени… - голос Юри все еще был хриплым из-за ночных рыданий, он вздрогнул от его звучания, и неожиданное движение отдалось вспышкой в крыльях.
Он снова закусил губу и наклонил голову, скрывая лицо.
Очевидно, Челестино решил, что он нуждается в каком-то утешении, и похлопал его большой ладонью по спине.
Юри оценил сам жест, но боль, которую он принес, заставила его тяжело задышать через нос. Он ненавидел, когда кто-то прикасался к его спине.
Челестино похоже вспомнил об этом сразу после хлопка и тут же извинился за свой необдуманный поступок.
Юри лишь отмахнулся, полностью сосредоточившись на дыхании, и оба молчали, пока самолет не приземлился в Детройте.
С ручной кладью было трудно сойти с самолета, к тому же сейчас тесный костюм, который Юри все еще носил, сильно стеснял движения.
Челестино, судя по его виду, хотел помочь, но его ученик был очень упрям, и мужчина прекрасно знал об этом; так что, отмахнувшись от тренера, фигурист закусил губу, чтобы заглушить боль, и пошел к месту выдачи багажа.
Однако он позволил Челестино получить его вещи… Если бы он сам снимал тяжелую сумку, это стало бы слишком серьезным испытанием из-за ноющих мышц, боли в спине и тесного костюма.
- Юри, почему бы тебе не пойти переодеться, пока я жду свою сумку. Тебе наверняка неудобно, - Челестино не смотрел на ученика, но Юри все равно лишь кивнул. Он был слишком измучен, чтобы отвечать вслух.
Он поднял свою сумку повыше на плечо и побрел к ближайшему мужскому туалету. Сейчас он бы проскользнул и в женский, если бы пришлось, костюмы ведь не предназначены для длительной носки… Оставалось надеяться, что этот официальный наряд останется целым к Национальным в Японии… Если с ним что-то случится, то времени на приведение его в порядок будет не так много… К тому же этот костюм был у него единственным…
Две недели. Нужно продержаться только две недели; и его официальному костюму, и костюму для выступлений, и его эмоциям, и его… Да всему.
В глазах у Юри закололо, но он всхлипнул и сдержал слезы.
Плакать на людях после худшего выступления в своей карьере это одно, но… реветь на следующий день в другой стране… ненормально.
На этот раз удача похоже оказалась на стороне Юри, туалет был абсолютно пуст. Так что он собрал те крохи смелости, что у него были, и затем закрыл и запер входную дверь в туалет.
В кабинках нечасто бывают зеркала, а Юри хотел осмотреть спину, чтобы убедиться в отсутствии ссадин.
Хотя боль в метке никогда не оставляла каких-либо видимых следов его мучений, но рывки, передергивания и резкие движения, вызванные болью, особенно если он почти весь день провел в тесном костюме для выступлений, а следующие сутки в тесном же официальном костюме, определенно не проходят бесследно. Юри выяснил это после не единожды повторившихся досадных происшествий.
Ему нужно было зеркало, чтобы изучить спину, только поэтому он и запер весь туалет, а не закрылся в кабинке, чтобы переодеться.
В одном ресторане, куда он заходил, в кабинке для инвалидов были зеркало и раковина, но в аэропортах такого не делали. Это было бы слишком роскошно.
Поставив сумку на большую столешницу рядом с раковиной, Юри быстро сбросил с себя пиджак, морщась, поскольку каждое движение, казалось, усиливало неизменную боль в спине.
Юри медленно расстегнул все до единой застегнутые пуговицы, возблагодарив Челестино за то, что он снял с него галстук, пока его ученик спал… Во всяком случае он надеялся, что это сделал его тренер…
Осторожно чтобы не навредить спине еще больше, Юри выскользнул из расстегнутой одежды и вытащил длинную нижнюю рубашку из нижнего белья.
Похоже, будучи пьяным Юри не сообразил, как это сделать.
Стянуть через голову облегающую деталь необходимой одежды было сложновато, но его гибкость помогла справиться.
Юри закрыл глаза, повернулся спиной к большому зеркалу и, скинув нижнюю рубашку, глубоко вдохнул сквозь зубы.
Он может это сделать.
Он сделает это.
Сегодняшний случай ничем не отличается от любого другого раза, хотя прошло немало времени с тех пор, как он последний раз осматривал свои крылья целиком…
Медленно выдохнув, Юри открыл глаза и вгляделся в свои крылья.
Как и всегда весь воздух в легких вырвался с коротким свистом, от вида больших безупречных белых крыльев перехватило дыхание.
Губы Юри задрожали, пока он всматривался в элегантные серебряные очертания яркого рисунка; цвет линий соответствовал прекрасному цвету волос их другого хозяина. Волос, которые восхитили Юри с первого взгляда, когда, развеваясь, подчеркивали юную фигуру их обладателя.
Перья крыльев были прорисованы в различных оттенках серебра, серого и кремового цветов, создавая легкий эффект многослойности, который ни один татуировщик не мог и надеяться повторить.
Впервые после того как получил новости о Вик-чане, Юри улыбнулся, широкой, яркой и нежной улыбкой, полной эмоций, которым он не смог бы подобрать названия.
Любовь Юри к крыльям была также сильна, как и вся боль, что они принесли, как все то влияние, что они оказали на половину его жизни, как все неприятности, что они причинили и безумие, которое возникло из-за них.
Несмотря на физическую боль, он усердно трудился, чтобы соответствовать своему соулмейту, из-за всех усилий у него было в два раза больше решимости, он не спал ночами, мечтая о счастье, которое могли принести эти крылья, и в моменты отчаяния он надеялся на будущую жизнь, к которой могли они могли его привести.
Они были прекрасны и противоречивы, и Юри любил их.
К сожалению, его счастливое настроение едва ли могло долго продержаться, и Юри вздрогнул, когда взгляд скользнул на красные отметины, подчеркивающие яркие цвета метки.
Похоже, то, что он так долго носил костюм для выступлений и официальный наряд, плюс резкие движения и сон в этой ужасной одежде, вызвало небольшое раздражение кожи.
К счастью специально для таких случаев у Юри имелась мазь: одна в сумке, которую брал с собой в самолет, одна в обычном багаже, одна в портфеле и одна на туалетном столике в его квартире.
Но мазаться ею самостоятельно раздражало. И снова он должен поблагодарить Минако… за гибкость, которой обладал, потому что начал в юности брать уроки балета.
Юри коротко выдохнул через нос и пошел к своим вещам искать тюбик с мазью; он тут же вспомнил, как Пхичит нашел все эти тюбики и странно смотрел на него.
К счастью его успокоило объяснение, что у Юри часто болят мышцы, а мазь снимает боль… Эта версия была лучше придуманной Пхичитом… решившим, что у приятеля хроническая кожная сыпь. Серьезно?
С коротким торжествующим «ага», Юри вытащил полупустой тюбик и нахмурился. Нужно попросить Мари прислать еще… К тому времени как он его получит, этот совсем опустеет.
Ну что ж.
Он напишет ей сообщение, когда вернется в квартиру… И возможно… Возможно спросит о Вик-чане, и как все это с ним случилось…
Волна печали захлестнула Юри, когда он начал медленно наносить мазь на красные отметины, разбросанные по спине. Периодические вспышки боли заставляли его двигаться медленнее, но это было привычно.
Юри старался не зацикливаться на Вик-чане, он хотел бы отправиться домой и увидеть его, но не мог сделать этого из-за Национальных… Не говоря уже о предстоящем окончании университета…
Ох, похоже он будет сильно занят… К счастью он заблаговременно сдал экзамены и уже знал, что получил проходной балл, так что с этим проблем не предвиделось.
Торопливо закончив со спиной, Юри быстро снял брюки, оставив нижнее белье, так как другого все равно не было.
Вообще-то он хотел бы снова надеть свой трикотажный спортивный костюм, но он был немного мятым, потому что Юри в нем спал, путешествовал и… это что, пятно от кофе?
Чёрт.
Последние оставшиеся у него с собой штаны, это трико, которое он надевает во время разминки и балетной практики… И ему всегда неловко носить их вне студии.
Но Юри был слишком чистоплотен, чтобы снова влезть в спортивный костюм, поэтому ему пришлось надеть трико на время поездки в квартиру. На улице он пробудет не слишком долго, а свитер, который он брал с собой, достаточно длинный, чтобы прикрыть то, что заставило бы его смущаться.
Из горла вырвался еще один непрошеный вздох, а слабый приступ боли в спине заставил поторопиться. Он довольно долго торчал в туалете, и Челестино должно быть уже получил свою сумку… Не говоря уже о том, что Юри запер входную дверь… Кто знает, скольким людям он доставил неудобство…
Он понадеялся, что мазь на спине подсохла и не испачкает свитер… Он всегда пахнет странно, когда на него попадает мазь…
Ну что ж.
Натягивать трико было привычно и не так трудно, как некоторым людям казалось, и чтобы дать спине время подсохнуть, Юри сначала надел носки и ботинки, а потом натянул нижнюю рубашку, которую всегда носил, и свободный свитер.
Все, что нужно, было прикрыто, а великолепные крылья снова оказались спрятаны под двумя надежными слоями одежды.
Юри постарался сосредоточиться, чтобы аккуратно убрать все вещи, особенно костюм, но он так устал и просто хотел оказаться дома, чтобы спокойно похандрить. Челестино же ему киснуть не позволял.
Аккуратно положив свой костюм поверх остальных вещей, Юри застегнул сумку; дважды осмотрел свою одежду и направился к двери туалета.
Отперев и открыв ее, Юри увидел трех раздраженных по-деловому одетых мужчин. Юри тотчас же покраснел, поклонился, и яростно извиняясь, пробрался мимо бушевавшей троицы.
Один из мужчин прошипел сквозь зубы: «Чертов иностранец», и Юри побагровел.
Хоть он и хорошо говорил по-английски, некоторые люди, лишь разглядев его японские черты, начинали относиться к нему как к полному ничтожеству.
Ну в самом деле. Почему вокруг столько грубых и злых людей? Он человек, как и они; просто родился в другом месте. Зачем из-за этого так по-свински себя вести?
Юри не сдержал вырвавшегося вздоха, и, распахнув глаза, поспешил к Челестино… Некоторые американцы в ответ на «неуважение» старались нанести физический вред тому, кто их «не уважал». Юри хотел бы избежать еще одного такого столкновения…
Тренер, похоже, уже был готов идти, так зачем тратить время, когда можно отправиться домой. Все чего Юри хотел, лечь в свою кровать, выпить чего-нибудь теплого и похандрить, не получив за это нагоняй. Ну и помочь Пхичиту с тем, о чем он хотел поговорить.
Сейчас Юри предпочел бы находиться где угодно, только не здесь. К Челестино он шел слегка волнуясь, тренер улыбнулся, но ничего не сказал, когда они направились к выходу для прилетающих.
Как и во всех других аэропортах, в которых Юри побывал за свою жизнь, в этом также была длинная вереница ожидающих клиентов таксистов. Очень удобно.
Челестино окликнул таксиста и поговорил с ним несколько мгновений - по большей части это была пустая болтовня - пока Юри засовывал чемодан в багажник желтой машины. Тренер подошел через несколько секунд, положил остальные сумки и отправил Юри в кабину такси.
Он снова захотел оказаться в своей квартире и, лишь кивнув, скользнул на сиденье позади водителя. Почему-то в Штатах больше всего разговаривал с таксистом человек, сидящий за передним пассажирским сиденьем, поэтому Юри всегда уступал это место тренеру. Так не приходилось волноваться из-за лишнего общения с таксистом…
- Погодка холоднее, чем сиськи ведьмы в латунном лифчике!
Юри вздрогнул, услышав протяжное южное произношение, посмотрел на водителя через зеркало заднего вида и широко распахнул глаза, осознав, что таксист разговаривает с ним.
Да, холодно, но это же Детройт… декабрь на дворе… Разумеется, на улице холодина… но что общего у холодной погоды с женской грудью?
- Простите? – тихонько спросил Юри, его растерянность невольно отразилась во взгляде. Он никогда не мог понять используемых жителями южных штатов странных сравнений… Они были смущающими и часто очень непонятными.
- Ха-ха-ха! Вы, северяне, ни разу в жизни не слышали отличных выражений?
К счастью, от неловкого разговора с таксистом и необходимости объяснять, что он иностранец, Юри спас Челестино, который сел на заднее сиденье и попросил водителя отправиться сначала в квартиру Юри.
Слава богу за маленькие чудеса.
Но, похоже, поездка все же будет слегка неловкой, потому что, пока таксист довольствовался мурлыканьем себе под нос, Челестино обратил все свое внимание на Юри.
Он думал, что они уже покончили с этим разговором в самолете, но, кажется, тренеру было еще что сказать.
- Послушай, Юри, я знаю, ты сказал, что тебе нужно немного времени, это понятно. Я тебя знаю. Я знаю, тебе нужно все осмыслить, но сколько времени тебе на это потребуется?
Голос Челестино звучал также энергично, как и всегда, но Юри умел читать между строк.
Тренер не хотел, чтобы его ученик надолго покидал лед, потому что знал, что Юри примется объедаться и нормально кататься не сможет.
Не его вина, что при стрессе он начинал есть, многие люди избавляются от эмоций при помощи еды, просто у них обмен веществ лучше, чем у Юри.
Это несправедливо.
Пхичит мог есть с ним на равных, и когда Юри набирал пять фунтов, Пхичит не поправлялся ни на килограмм. Едва ли даже на грамм, чертов счастливчик.
Сказать по правде, желание Юри обладать телом, которое не ненавидело бы его так сильно, как он ненавидел сам себя, было даже сильнее стремления стать увереннее.
Но дареному коню в зубы не смотрят, этим телом его одарила мать, так что он переживет. Как и всегда.
Челестино продолжал говорить, пока Юри размышлял о несправедливости вселенной. Ему удалось уловить только несколько предложений, но они были частью стандартной тирады тренера, лишь слова немного разнились.
- Пожалуйста, Юри, не впадай по возвращении в уныние. Хандра ничем тебе не поможет, тебе станет только хуже.
- Хандра неконструктивна, все, что тебе нужно – немного потренироваться. Покатайся по льду, отвлекись от дурных мыслей.
- Постарайся не слишком долго все обдумывать. Да, осмыслить все важно, но еще важнее начать подготовку к Национальным в Японии, особенно после того, что произошло вчера.
Последнее предложение уязвило Юри сильнее всего.
Обычно Челестино немного мягче делал ему замечания, помня, что Юри вечно волнуется из-за всего подряд. Но очевидно разгромное поражение в ФГП повлияло не только на Юри.
Впрочем…
Челестино часто говорил ему что-то подобное, возможно он думал, что если сказать Юри что-то не делать, то он сразу послушается.
Но с тревогой было не так-то просто справиться.
Никто не сумеет прекратить волноваться, унывать или грустить только потому, что ему сказали этого не делать.
И, возможно, это было грубо. Но Юри привык.
Поэтому он все же кивнул, и, судя по брошенному на него искоса взгляду, Челестино не поверил Юри ни капли.
Да он, наверное, и не должен. Юри погрузиться в уныние, и они оба об этом знают.
«Возможно, тренер просто не хочет позже чувствовать себя плохо, ведь он же сказал мне не хандрить, а я не послушался».
Вероятно, это что-то вроде: «Я исполнил свой долг, сказал ему, как поступать не нужно, и все, что он делает, его вина, а не моя».
Ну и ладно.
Юри просто хотел вернуться домой.
Он хотел поговорить с Пхичитом обо всем, о метках, которые его беспокоят, разобраться с его проблемой, надеялся помочь другу почувствовать себя лучше, а затем лечь с Никки в постель и провести в ней следующие несколько дней.
Во время соревнований больше чем беспокойство и толпу, напряжение и всеохватывающий ужас Юри ненавидел то, что Челестино всегда заставлял его оставлять дома большого плюшевого медведя.
Юри привык спать с ним с детства, лет с десяти. Родители подарили ему эту игрушку, потому что она напоминала им о его метке родственных душ. У белоснежного медведя, поблекшего со временем, были симпатичные крылья и маленький нимб.
Родители Юри и по сей день оставались единственными, кто видел его метку родственных душ, и то только потому, что она была у него при рождении.
Когда Юри принял тот факт, что Виктор Никифоров его соулмейт, он назвал медведя Никки… Скрытый намек практически никто не мог уловить, но его хватало, чтобы осчастливить Юри.
И прямо сейчас он сможет прижать Никки к себе.
Такси медленно остановилось, и многоквартирный комплекс, в котором жил Юри, навис над небольшой машиной. Парень уже собирался выбраться через заднюю дверь, когда Челестино схватил его за запястье.
Юри оглянулся на тренера, распахнув глаза и приоткрыв рот. Про мужчину можно было сказать многое, но излишний физический контакт не входил в список его характеристик…
Но прежде чем фигурист успел спросить, в чем дело, Челестино негромко произнес:
- Я не шучу, Юри. Через два дня ты должен быть на катке в привычный для тренировки час. Этого времени вполне достаточно, чтобы все осмыслить и даже пережить синдром смены часовых поясов. Не опаздывай.
Юри солгал, если бы сказал, что это абсолютно неожиданно. Тренер Челестино старался держать своих фигуристов в рабочей форме… Юри не был особенным только потому, что прошел в финал Гран-при и потерпел эффектное поражение. Он даже не был особенным из-за своих многочисленных, бессчетных проблем с душевным состоянием, так какого черта его тренер будет относиться к нему иначе, чем к любому другому фигуристу.
Ожидаемо, но все же капельку неожиданно.
На сегодня с Юри уже было достаточно общения, поэтому вместо того чтобы возражать, или пытаться отвертеться, или выторговать еще день или два, он медленно кивнул и выдернул запястье из захвата Челестино.
Одним плавным движением он захлопнул дверь такси, подошел к уже открытому багажнику, схватил свои вещи и направился к единственному лифту в противоположной его квартире части здания.
Юри даже не стал дожидаться отъезда такси, он направился прямо к лифту, чтобы попасть на свой этаж, а затем в свою квартиру.
Его звал Никки, а Пхичиту нужно было поговорить с ним. Достаточно оснований для спешки.
И все равно Юри спотыкался, словно зомби. Сейчас он мог себе позволить шататься на ходу. В частности из-за пульсирующей при каждом шаге спины, напоминающей, что, как бы он ни старался, сбежать от боли не сможет.
Идиотский лифт, как и всегда, ехал медленно, но принимая во внимание как Юри обычно поднимался по лестнице, особо он не жаловался. Он пользовался лифтом только после соревнований, потому что тащить чемодан на третий этаж было отнюдь не весело.
Юри закрыл глаза пока ехал на этаж, усердно стараясь не думать ни о чем, и только с успехом сумел обратить мысли к своей спине.
Красные ссадины были для него привычным делом, особенно когда он надевал еще что-нибудь плотное поверх нижней рубашки, но все же доставляли беспокойства.
Смесь зуда и боли, сливалась с неизменной тупой пульсацией.
Он и раньше чувствовал все это, но всегда старался максимально сосредоточиться на этих ощущениях, когда хотел забыть о чем-то еще.
Перезвон маленького лифта нарушил концентрацию Юри, и, быстро помотав головой, он выбрался из гиблой ловушки ожидания и направился в свою квартиру.
Все входные двери находились снаружи, на улице стоял детройтский декабрь, поэтому конечно Юри замерз, а промозглый ветер только усугублял его состояние. Но было не так холодно как в тот единственный раз, когда он оставался в Токио на зиму…
Нет худа без добра, и некоторые вещи могут стать благословением или проклятьем, в зависимости от того как к ним относиться.
Тихонько вздохнув Юри начал рыться в сумке, ища ключ от квартиры, так как не желал находиться в унылой зиме Детройта дольше необходимого, но поиски оказались совершенно бесполезными, когда дверь их с Пхичитом квартиры распахнулась.
За ней стоял никто иной как сам этот тайский фигурист, глядя на Юри широко распахнутыми глазами и широко улыбаясь. Улыбка у Пхичита была чудесная и белозубая.
- Юри!!!
Голос у него тоже был чудесный, как и объятия, в которых тотчас же оказался Юри. Приятель заключил его в кольцо рук.
Пхичит был на десять сантиметров ниже него, но Юри ни за что не смог бы объяснить, как тайский фигурист ухитрялся казаться намного выше.
Должно быть это особенности характера…
- Пхичит-кун…
- Я так сожалею о Вик-чане, Юри! И о ФГП! И обо всем остальном! И, и…
Когда тонкие пальцы скользнули по все еще покалывающим крыльям, Юри задеревенел, а Пхичит осекся и застыл, когда тоже понял, что коснулся спины друга.
- Прости! Прости! – Пхичит быстро замахал руками, его улыбка чуть дрогнула, но вновь засияла, прежде чем Юри смог уверить приятеля, что все в порядке.
- Давай, заходи, я помогу тебе с вещами! Хочешь принять душ?! Знаешь, прежде чем мы начнем говорить… кое о чем… я хочу услышать все о финале! Все!!! Слышишь, Кацуки?
Юри позволил легкой улыбке скользнуть по лицу, когда Пхичит схватил более тяжелую сумку и потащил в квартиру с едва заметным выражением досады на лице.
И что Юри сделал, чтобы заслужить кого-то вроде Пхичита?
Чуть заметно покачав головой, Юри последовал вслед за своим соседом и улыбнулся чуть шире, когда заметил, насколько чисто в квартире.
Пхичит должно быть прибрался, потому что знал, как друга выводит из равновесия грязная окружающая обстановка.
- После того как мы вчера закончили разговор, я час или два старательно убирался. Я немного паниковал и ужасно себя чувствовал, я знал, что беспорядок выведет тебя из себя, когда ты вернешься, и не желал, чтобы ты еще больше волновался, потому что я очень хочу все знать про ФГП, и конечно же, я хотел с тобой поговорить, но если ты слишком устал из-за перелета, не страшно, мы можем поговорить завтра. То есть, это не срочно, но мне действительно нужно снять с души этот камень, ты просто не представляешь, каково это, так долго скрывать подобное и…
Юри старался не рассмеяться, но Пхичит, когда нервничал, всегда начинал безумно суетиться. Но лучше уж так, чем если бы он уподоблялся Юри, который, паникуя, в большинстве случаев превращался в дрожащий ком или краснел, но это отдельная история.
Просто Юри вспомнил, что его сосед по квартире очень симпатичный, и тому, с кем он будет, невероятно повезет.
- Ты смеешься надо мной, Ю-ури!
То, как Пхичит произнес его имя, и оскорбленное выражение на смуглом лице, впервые за последние двадцать четыре часа заставили Юри так широко улыбнуться.
- Какая черствость! И почему мы друзья?!
Пхичит скрестил руки и отвернулся, и на секунду Юри заволновался, подумав, что он слегка перегнул палку, но затем Пхичит немного обернулся, и на его лице появилась чуть заметная улыбка.
Мелкий паршивец.
- Потому что я - вечный комок нервов, а ты - беспокойный тип, и мы оба просто отлично скрываем это.
Ошарашив приятеля, Юри снова улыбнулся, всегда было забавно видеть реакцию Пхичита на его скрытую дерзость.
- А у тебя неплохо получается дерзить, Юри! Делай это почаще!
Теперь настала очередь Пхичита широко улыбнуться, и эта улыбка только становилась ярче, как и краснота, расползающаяся по лицу Юри. Следом за улыбкой приятель показал язык, и Юри пришлось подавить желание высунуть язык в ответ.
- Только с тобой, Пхичит-кун.
Занервничав, когда у друга снова отвисла челюсть, Юри забрал у него чемодан и отнес в свою комнату, планируя разложить вещи, затем приготовить обед или завтрак, чтобы они с Пхичитом могли за разговором поесть.
Ну, когда Юри говорил о разборе вещей, он имел в виду, что засунет чемодан в шкаф, а затем займется готовкой, так как он чертовски голоден.
Еда превыше всего.
И судя по тому, какой голос был прошлой ночью у Пхичита, им обоим, скорее всего, нужны будут вкусности, чтобы отвлечься.
Приятно было иметь друга, который любил еду также как и он. Хотя Юри не хотел бы быть единственным, кто набирал каждый грамм, что он съедал. Это было не так приятно.
- Что хочешь на обед, Пхичит-кун? – рассеянно спросил Юри, закатывая рукава и направляясь на маленькую кухню в их квартире.
- Карри!
- Я же сделал тебе целую кастрюлю перед отъездом?
- Да, но это абсолютно другое, у постоявшего карри иной вкус, чем у свежеприготовленного. Хочу вкусную еду, Юри! – Пхичит, подойдя сзади, заключил Юри в крепкие объятия, голос его звучал откровенно капризно.
Юри лишь вздохнул и улыбнулся. Несмотря на то что ему хотелось лишь, обняв Никки, свернуться калачиком и спать несколько дней, прямо сейчас он сделает для Пхичита что угодно.
- Хорошо, хорошо. Основа для соуса осталась или ее тоже надо делать?
- Ты это серьезно спрашиваешь? Что мне делать с карри-соусом? Самое большее, что я могу приготовить, это кхао пад [1] и том кха кай [2], - Пхичит отпустил Юри и с подозрением взглянул на него.
Идиот.
- Мне было просто интересно. Карри в японском стиле подойдет, или хочешь, чтобы я сделал генг дэнг [3]? – вынимая ингредиенты для японского карри, которое собирался приготовить, Юри замер в нерешительности. Это блюдо он готовил для Пхичита перед отъездом, так что возможно приятель захочет более привычной еды…
- В японском стиле подойдет, Юри! Ты заставил меня изменить превосходному генг дэнг! Хотя думаю, мы должны как-нибудь поесть и его, прежде чем ты уедешь на Национальные…
Юри улыбнулся, когда Пхичит побрел к их маленькому, но удобному подержанному дивану. Не каждому повезло вырасти гостинице и научиться готовить, но Пхичит практически всегда терпел неудачу на кухне.
Во всяком случает так получалось, когда они с Юри готовили вместе. По какой-то причине Пхичиту всегда удавалось сделать себе пару блюд, когда его друг был в отъезде, но всякий раз, как он был дома, еда обязательно оказывалась пересоленой или сгоревшей.
Но Юри ценил то, что пока он готовит, приятель торчит рядом, составляя ему компанию, в частности потому, что приготовление карри - длительный процесс.
Если бы в холодильнике не осталась основы для соуса, то Юри попросил бы своего друга выбрать что-нибудь другое. Он мог подождать еду час, но полтора часа это слишком долго после напряженного дня и перелета.
Юри принялся за готовку, срезал куриный жир и нарезал мясо кубиками и оставил его обсохнуть на бумажном полотенце; прежде чем заняться картофелем, достал отдельную тарелку, чтобы можно было его в ней хорошенько промыть.
Как только он начал резать морковь и лук, Пхичит отлип от своего телефона и заговорил.
- Я понимаю, было бы удобнее поговорить за обедом, но я очень не хочу ждать…
- Все нормально, Пхичит-кун. В отличие от некоторых личностей, которых я не стану упоминать, я могу говорить и готовить одновременно, - Юри чуть ухмыльнулся, услышав, как Пхичит раздувает щеки и фыркает.
Он и правда был восхитителен.
Если бы у Юри не было постоянно пульсирующей метки, тогда возможно, всего лишь возможно, он и Пхичит могли бы стать милой парой…
Не то чтобы он думал о приятеле иначе, чем о младшем брате. Влечение Юри к Пхичиту прошло вскоре после того, как они стали жить вместе.
В идеал легко влюбиться, но как только вы начинает жить вместе и узнаете множество мелочей и деталей, то небольшое увлечение другом легко рассеивается.
- Мастер дерзости Юри снова наносит удар.
Юри легонько рассмеялся, и начал натирать имбирь и давить чеснок. Как бы кто не возмущался, чеснока никогда не бывает слишком много.
- В любом случае, нахаленок, я хочу поговорить о моей метке…
Юри вновь застыл посреди движения: рука занесена вверх, чтобы раздавить чеснок большим ножом.
В тишине комнаты можно было расслышать вздох Пхичита, и Юри попытался начать двигаться. Его движения были немного неуверенными, но он успешно нагрел масло в кастрюле, пока на кухне висела густая тишина.
- Я просто не понимаю твоего отвращения к меткам родственных душ, Юри… особенно к разговорам о них.
Юри, размышляя, что ответить Пхичиту, медленно выдохнул через нос. Как он мог объяснить то, что являлось следствием одиннадцати лет постоянной боли и различий в культурах?
- Японцы очень закрытые люди, Пхичит-кун… Мы это… просто не обсуждаем…
Бросив лук в горячее масло, Юри постарался погрузиться в готовку. Чтобы не думать о легком отношении Пхичита к меткам, чтобы не чувствовать боль в спине, которая стала постоянным напоминанием о том, чего у него никогда не будет, чтобы не обращать внимания на то, что вызвало у него стресс.
Сосредоточив внимание на луке, наблюдая, как масло и тепло медленно превращают его из белого в полупрозрачный, Юри чувствовал, что начинает успокаиваться. Готовка была тем, что он мог контролировать, чем-то, что он мог делать сам…
- Юри, я не собираюсь говорить о твоей метке. Я уже достаточно о ней знаю.
И Юри снова застыл.
- В смысле я не знаю, как она выглядит, я никогда ее не видел, но я знаю, что она находится на твоей спине. Я знаю, что ты чересчур стесняешься ее. Я знаю, что ты постоянно носишь одну из этих нижних рубашек телесного цвета, чтобы ее спрятать. Я знаю, что она, скорее всего, очень большая. И я знаю, что тебя это беспокоит.
Машинально Юри бросил чеснок и имбирь в кастрюлю с луком, мысли скакали в голове как безумные, пока он пытался осмыслить то, что сейчас сказал его друг.
- И все это я заметил в первые недели нашей дружбы. Ты так чертовски остро реагируешь, что это очевидно.
Если бы Юри был честен с самим собой, он бы легко признал, что очень хотел бы избежать этого разговора; спрятаться в своей комнате с Никки и никогда не выходить. Чахнуть в уюте и безвестности.
Но он обещал поговорить с Пхичитом… а Юри старался никогда не нарушать обещания, если мог помочь.
Закинув подсушенные кусочки куриного мяса в кастрюлю, Юри заставил себя не думать слишком много о том, что Пхичит о нем выяснил. Его друг не собирался обсуждать метку Юри, он хотел поговорить о своей.
- Что не так с твоей меткой, что ты вдруг решил поговорить об этом? Ты всегда удерживался от разговоров на эту тему, так почему сейчас ее поднимаешь?
Голос Юри звучал гораздо спокойнее, чем он себя чувствовал, но парень убеждал себя, что он находится здесь ради своего друга. Ради него и дальше останется.
Забросив в кастрюлю морковь, Юри повернулся и пошел к холодильнику, чтобы вытащить куриный бульон, но остановился, едва взглянул на Пхичита.
Его друг прикусил губу. Так сильно, что она даже, кажется, начала кровоточить.
Юри крайне обеспокоился.
Не в привычке Пхичита было бояться, нервничать - да, но не бояться. А это был классический страх… Уж Юри-то знал.
Как можно быстрее он схватил бульон, вылил его в кастрюлю и добавил огня, чтобы он закипел, и направился к сидящему на диване Пхичиту.
На закипание жидкости требуется некоторое время, поэтому Юри освободился, и мог физически утешить своего друга и попытаться выяснить, что же его тревожит.
Юри сел рядом с Пхичитом на маленький, но удобный диванчик, и обнял за худые плечи. Они частенько так сидели, успокаивал ли Пхичит Юри или как сейчас, когда Юри утешал Пхичита.
Таец устроился в объятиях друга и прекратил жестоко терзать нижнюю губу. Облизнув губы, он задал вопрос, на который, Юри был совершенно уверен, ему никогда жизни не придется отвечать.
- Ты не будешь считать меня уродом? Если я… Если я скажу тебе?
Юри вновь занервничал и собрался с силами, чтобы рассказать другу историю о метках, которую их с Мари родители заставили запомнить наизусть.
- В метках и во всем, что связано с ними нет ничего уродливого, Пхичит-кун.
- Но я…
Кратким высказыванием Юри перебил его, не желая выслушать самоуничижительные реплики со стороны своего жизнерадостного друга. В конце концов, это фишка Юри.
- Ты знаешь, что твоя метка не значит ничего?
Он видел, как Пхичит быстро заморгал и взглянул на Юри, наморщив лоб и слегка нахмурившись, очевидно не понимая, что думать о его словах.
Услышав легкое бульканье в кастрюле, Юри тихо встал. Он снял жир с поверхности бульона и дал приятелю время подумать о том, что он только что сказал. Юри успел очистить и крупно натереть в кастрюлю яблоко, прежде чем Пхичит заговорил.
- Конечно… То есть изображения могут что-то символизировать для пары, но они никогда не имеют какого-то конкретного значения…
- Я не это имел в виду, Пхичит-кун.
Из горла вырвался непрошенный вздох, и Юри практически ощущал на себе взгляд друга, пока вмешивал соль и мед, понизив температуру, чтобы блюдо кипело на медленном огне.
Закончив, он вернулся на диван к Пхичиту, сев, откинулся назад и удобно устроил голову на спинке.
Эта поза был очень неудобной для его ноющей спины, но Юри не обратил на это внимание, сосредоточившись на том, чтобы точно сформулировать свои слова.
- Наличие метки родственных душ не означает ничего, если тебе это не нужно… Ты можешь прожить всю жизнь, так и не увидев, как кто-то другой демонстрирует твою метку, и все равно можешь влюбиться и быть счастлив… Я считаю, что метка… это возможность… а не… не обязательство…
Юри был не слишком уверен в своих словах. Они звучали мудро и серьезно, но по большей части именно это снова и снова повторяли ему родители и Минако.
Он же верил, что его метка – единственный шанс на счастье, но это уже его проблема, а не чья-то еще… Когда он впервые увидел ее на Викторе, Юри осознал, что он скорее всего будет в итоге одинок… и эта история стала причиной подобных мыслей.
- Я когда-нибудь рассказывал тебе о своих родителях, Пхичит-кун?
Закрыв глаза, Юри ждал ответа, не стремясь начинать историю, так как не был уверен, что друг захочет слушать.
- Ну, ты немного рассказывал о них… Ты имел в виду что-то конкретное? Их метки родственных душ? Они ведь парные? Ты говорил, что они совпадают!
Пхичит смотрел на Юри широко распахнутыми сияющими глазами, и Юри захотелось рассмеяться. Он такой романтик в глубине души, и это очень мило.
- Сейчас они совпадают.
Теплые карие глаза медленно моргнули, а губы Пхичита сжались, когда он попытался понять, что значит эта фраза.
- Чт…
- У моей мамы при рождении не было метки.
- Ну да, если твой соулмейт еще не родился, у тебя ее и не будет, пока он… Это всем известно, Юри…
Пхичит нахмурил брови. Но Юри не обратил на это внимания, взамен он закрыл глаза, вспоминая метки родителей. Метки, которые они не против показывать, потому что их знаки идеально совпадают.
- Мой отец старше моей матери, Пхичит-кун.
Спину Юри начало саднить гораздо сильнее, и ему очень захотелось встать, но карри должно было покипеть еще немного, и затем уже он мог подняться по какой-то реальной причине.
- Но… как?
- Мама и папа встречались несколько лет, прежде чем поженились. На третьем свидании мама сказала папе, что у нее нет метки, папа не счел это проблемой, он полагал, что метки - нелепый способ руководить твоей жизнью. Но у него была метка - прелестный маленький розовый цветок сакуры сзади на шее. Вскоре после того как они поженились… Минако как-то заметила новое пятно у мамы на шее… маленький розовый цветок сакуры, точная копия метки отца. Они не знали, когда он появился, но знали, что его не было до свадьбы.
Повисло гробовое молчание, а Юри не хотел ничего делать, кроме как завершить разговор, закончить готовку и спрятаться подальше. Но также он понимал, что если Пхичит смог снять груз с души, ему нужно об этом знать.
- Только то, что у тебя есть метка, не значит, что ты должен быть с человеком, у которого есть такая же. Это всего лишь возможность… Ты всегда можешь стать еще чьей-то идеальной парой. Так что ничего «уродливого» в метках нет.
Сказав это, Юри встал, чуть дрожа от тяжести слов.
Об этом постоянно говорили в гостинице, о том, что метки всего лишь возможность, а не обязательство. Но Юри всегда думал иначе, он считал, что его метка особенная, нечто высокоценное и обязывающее…
Затем он увидел ее на Викторе и понял.
Он не был достоин ведущего мирового фигуриста. Виктор должен быть с кем-то другим, влюбиться в кого-то другого и даровать грандиозные белые крылья тому, кто был бы достоин стать его парой.
Потому что Юри точно не достоин.
Подойдя к плите, немного помешал в кастрюле и добавил картофель, прежде чем смешать основу для соуса с небольшим количеством бульона, чтобы добавить ее, когда картофель сварится.
Когда Пхичита заговорил, его голос был очень тихим, но Юри показалось, что он словно воспользовался мегафоном.
- Ты не веришь в это, Юри…
Тихий смех послужил ему ответом.
Продолжение в комментариях.
Сылка на оригинал: archiveofourown.org/works/8580409/chapters/1967...
Переводчик: Рашми
Фандом: Yuri!!! on Ice
Категория: слэш
Жанр: романтика, драма
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: Кацуки Юри/Виктор Никифоров
Размер: миди
Предупреждения: Соулмейт-АУ
Аннотация: Виктор Никифоров, больше всего на свете желая, чтобы его родственная душа была с ним, открыто продемонстрировал свою метку, когда ему было 16 лет. Ведь после трансляции по телевидению и его победы в соревновании по фигурному катанию найти родственную душу будет проще простого. Верно?
Кацуки Юри игнорировал боль в спине с 12 лет, с того самого момента как он заметил свою метку родственной души на другом человеке. Великий Виктор Никифоров заслуживает кого-то особенного, а не такую посредственность, как Юри. И пока он не проявит себя, он решает игнорировать боль, и не важно, сколько времени это займет и как повлияет на его жизнь.
Примечания: Соулмейт-АУ. Когда кто-то видит свою метку на другом человеке, его собственная метка начинает болеть, и продолжается это до тех пор пока пара не начнет романтические отношения, простого поцелуя будет достаточно.
Глава 4. Я был прав, я ошибся?Глава 4. Я был прав, я ошибся?
Юри не мог с уверенностью сказать, что он сейчас чувствует. Он только что ушел от Виктора Никифорова. От своего соулмейта.
Ну, кто еще так делал?
Каждый хотел, чтобы его пара была идеальна, конечно, если ему вообще посчастливилось заполучить ее. А Юри испытывал боль, постоянно, значит, Виктор его родственная душа… Так почему же он просто… не рискнул?
«Потому что я трус».
Он не хотел вести себя настолько нерешительно, но… Такой неизвестный фигурист, как Юри, в котором Виктор даже не признал своего недавнего соперника, не был достоин стать его парой.
Рука на плече Юри заставила его подскочить и обернуться, широко распахнув глаза. Ну, кто там еще?
Ох.
Это был всего лишь Челестино, казавшийся печальным, несмотря на широкую улыбку на лице. Это напомнило Юри о том, что он не единственный разочарован своим выступлением.
- Ну же, Юри. Давай вернемся в гостиницу, нам надо подготовиться к банкету, а завтра, как ты знаешь, у нас ранний рейс…
Юри думал, что теперь тренер отпустит его, но Челестино все также держал свою большую руку на его маленьком плече, пока они шли к ожидавшему их такси.
Юри всегда задумывался о такси на подобных мероприятиях. Как водители решают, кто забирает фигуристов, а кто зрителей? Чей черёд, то и берёт? Битва чуть ли не насмерть? Жребий?
Вместо того чтобы думать о своих неудачах, Юри на протяжении всей поездки в гостиницу обдумывал вопрос о таксистах, и неважно, что поездка на самом деле была короткой. К тому же Челестино молчал, так что Юри смог, не отвлекаясь, всецело сосредоточиться на этом вопросе.
Он понимал, что тренер хотел поговорить, возможно, о будущем: тренировках, соревнованиях, окончании карьеры…
Юри не хотел бросать кататься на коньках. Но ему было двадцать три, он только что получил свой первый шанс на участие в финале Гран-при и потерпел сокрушительное фиаско, так зачем ему продолжать профессиональную карьеру?
Национальные в Японии всего через несколько недель, и Юри точно будет в них участвовать… Так что, возможно, он мог бы определиться со своим будущим в зависимости от их результатов?
Эта идея и впрямь кажется хорошей… В виде исключения у него был хоть такой план…
Не успел он оглянуться, как такси остановилось перед гостиницей, и Челестино выдернул ученика из его мыслей.
Они забрали чемодан со снаряжением Юри и в молчании направились к лифту.
Челестино, казалось, не собирался ни о чем говорить, так что Юри помалкивал. Он не хотел, чтобы вспыльчивый мужчина начинал разговор, когда все чего желал он сам - заползти в кровать в отеле и выплакаться, прежде чем идти общаться с людьми.
Никогда прежде Юри не был так рад, что его тренер раскошелился на два номера.
Челестино может и знал о его страхах и проблеме с уверенностью в себе, но черта с два Юри позволит мужчине увидеть его плачущим.
Он был нерешительным и трусливым, но кое-какая гордость у него была.
- Юри.
Голос тренера, серьезный голос, привлек внимание Юри, рука застыла на двери в номер.
Медленно, очень медленно, он поднял взгляд на своего тренера, отметив, что серьезное лицо Челестино соответствовал его голосу. Ой-ёй.
- Что нам делать дальше, обсудим завтра, договорились? Сегодня вечером отправимся на банкет, - его обычно оптимистичный голос был суровым, и Юри с трудом сглотнул.
Он знал, что «разговора о будущем» не избежать. Юри понятия не имел, почему он вообще думал, что ему это удастся.
Так что, смирив гордость, которой у него было не так уж и много, он молча кивнул, прежде чем сбежать в свой номер.
Как можно скорее захлопнув дверь, Юри, дыша коротко и прерывисто, прижался головой к искусственному дереву, стараясь услышать, что делает Челестино.
Тяжелый вздох достиг чутких ушей Юри, и его сердце, колотящееся как у зайца, невольно сжалось в груди. Челестино разочаровался в нем. Он повел себя как-то не так в разговоре с тренером… Чёрт…
Возможно, Юри ничего не может сделать правильно…
Русский юниор Юрий был прав. Есть много хороших, даже великолепных, подающих надежды молодых фигуристов, которые могут заменить Юри… Ему просто нужно было прекратить так цепко держаться за свои нереальные планы на будущее…
Острая боль, поднявшаяся от поясницы к плечам, медленно распространившись и охватив всю поверхность его крыльев, напомнила Юри, почему он так сильно любил кататься на коньках.
Не только потому, что лед облегчал боль, но и потому, что он давал ему связь. С Виктором, с Ю-чан, с его родителями, с каждым, кто смотрел его выступления. Связь без груза непосредственного общения.
Фигурное катание стало для него способом выразить свои эмоции, возможностью показать миру, каково это быть Кацуки Юри.
Оно позволило стать ближе к кумиру, которого он уважал, независимо от их статуса родственных душ. Юри восхищался катанием Виктора, его способностями, его красотой, всем, что в нем есть, задолго до принятия того факта, что они соулмейты.
Сказать по правде, единственное, что Юри очень хотел сейчас сделать, это лечь на кровать и плакать, пока не уснет, но Челестино через несколько минут ворвется в дверь, если Юри не будет готов к выходу, когда мужчина постучится.
Тренер почему-то считал, что у его ученика трудности с планированием времени…
Поэтому с глубоким вздохом Юри добрел до шкафа в своем номере и схватил висевший в нем официальный костюм.
Положив его на одну из кроватей, чтобы не помялся, Юри расстегнул куртку тренировочного костюма и бросил к чемодану. Он всегда паковал вещи прямо перед отлетом, так что ничего удивительного в этом не было.
Не слишком аккуратно стянув спортивные штаны, Юри швырнул их к куртке - он ведь старался выкинуть из головы любые мысли. Вне всякого сомнения, он бы сдался, погряз в жалости к себе и не пошел бы на дурацкий банкет, если бы случайно подумал о произошедшем сегодня.
Затем пришла очередь все еще надетого костюма для выступлений, и Юри напомнил себе не смотреть на свою спину в зеркало, невзирая на привычки.
Изучение спины на предмет красных пятен и синяков сейчас не пошло бы ему на пользу, как и мысли о выступлении в ФГП…
До молнии на костюме сложновато дотянуться, но Юри стал не только невероятно ловким и гибким благодаря Минако, у него также были годы практики, чтобы довести свои умения до нужного уровня. Почему создатели костюмов для фигуристов всегда стараются расположить молнию на спине или еще в каком-нибудь нелепом месте?
Немного изворотливости, и Юри успешно стащил верх своего наряда, открытая спина позволила его крыльям дышать, что им уже довольно давно не удавалось. Он закрыл глаза, делая глубокий вдох, расширяя грудную клетку и легкие как можно сильнее.
По какой-то причине Челстино всегда выбирал меньший необходимого размер для его костюмов для катания, несмотря на то что Юри больше не терял в весе, придя к состоянию, которое тренер считал «идеальным» для его телосложения.
Теснота костюма, естественно, ухудшала состояние спины Юри, и он ощущал, как пульсации в метке эхом вторила острая боль в ссадинах.
Следует заметить, что блестки на слишком тесных костюмах - не лучшая идея. Абсолютно.
С глубоким вздохом Юри вытащил руки из рукавов и стянул леггинзы, затем сложив костюм, чтобы не помялся, бросил его в чемодан.
Юри пребывал в эйфории, избавившись от идиотской одежды с блестками, так как она сводила его с ума, ведь в этот раз Челестно не позволил ему надеть нижнюю рубашку.
«Демонстрируй свои достоинства», - сказал он.
Хах. Будто у Юри есть какие-то достоинства… Просто нелепо…
Откровенно говоря, он был рад надеть свою нижнюю рубашку, она была достаточно длинной, чтобы натянув ее, он мог заправить ее в боксеры.
Юри был честен с собой и понимал, что, скорее всего, постарается напиться на этом чертовом банкете, а опьянение неизменно приводило к тому, что он начинал раздеваться…
Так что береженого бог бережет.
Напившись Юри никогда не мог сообразить, как отцепить нижнюю рубашку от белья; хвала небесам за маленькие чудеса, так его спина оставалась защищена от взглядов.
Чертов официальный наряд тоже был размером меньше необходимого, но это был личный выбор Юри, которому всегда казалось, что подходящий по размеру костюм сидит на нем слишком мешковато.
Но это означало, что Юри ощущал еще больше боли, когда наконец стаскивал проклятую вещь. Без сомнения из-за тесноты костюма небольшие ссадины, уже присутствующие у него на спине, воспалятся сильнее…
Ну что ж.
Юри не мог сопротивляться Челестно, заставившему его пойти на банкет, так что оставалось лишь подавить досаду и напиться.
Когда Юри завязывал галстук, его напугал стук в дверь, и он, не сдержавшись, цветисто выругался по-японски, радуясь, что тренер никогда не озадачивался изучением этого языка, в отличие от некоего тайского фигуриста, которого он называть не будет.
- Юри! Тебе лучше быть готовым! Нам уже пора идти на банкет!
Дыша через нос медленно, но глубоко, Юри старался отстраниться от боли в спине, планируя поразмышлять о ней позже. Двигаясь медленно и осторожно, он подошел к двери своего номера и настроился на разговор с тренером по пути до гостиничного бального зала.
Организаторы ФГП всегда просили фигуристов останавливаться в том же отеле, вероятно желая упростить эту часть мероприятия, хотя Юри не знал, так ли это на самом деле.
На официальном банкете никто не напивался до пьяна.
Эта мысль, возникшая, когда он открывал дверь, заставила Юри поморщиться. Что ж, он планировал возмутительно напиться, но это был особый случай.
Как только Юри открыл дверь, Челестино обхватил его за плечи и потащил к лифту.
- Идем, Юри! Давай выкинем из головы сегодняшние события и попробуем наладить хорошие связи, м?
Юри не так уж много мог сделать, но кивнул и отправился вместе со своим тренером. Да он и не собирался поступать иначе; он предвкушал алкоголь и сладкую черную бездну, которую он принесет с собой.
Ехать в лифте с несомненно разочарованным тренером, было немного неловко, но привычная боль не позволяла отвлекаться.
А если ее не хватало, то мыслей о доступном алкоголе было более чем достаточно, чтобы не обращать внимания на вялый разговор, который пытался завести Челестино.
Когда Юри вышел из лифта и подошел к двойным дверям, скрывавшим скопление фигуристов, он вновь занервничал, но лишь на мгновение.
Волнение достаточно быстро оттеснили другие проблемы.
Комната была полна людей.
Большинство из них он не знал или не был особо с ними дружен. Он не смог разглядеть приметные волосы Криса; вероятно, мужчина планировал по-модному опоздать, что устраивало Юри.
Он собирался пить, а не общаться.
- Пойдем, Юри! Забудь о сегодняшнем дне и попробуй немного повеселиться!
Отчасти Юри хотелось уставиться в упор на своего тренера, пока мужчина не усмехнулся бы неловко и не ушел бы от темы под каким-то неубедительным оправданием, но он так этого и не сделал.
Он лишь опустил голову, и позволил темным тучам над головой отпугивать от него людей.
Челестино вскоре ушел, и Юри едва не улыбнулся, когда обнаружил отдельный стол неподалеку, который некоторые официанты обходили стороной гораздо чаще, чем в остальные в зале.
Прекрасно.
Он расположился перед столом, слишком нервничающий, чтобы разговаривать с кем-либо, и слишком подавленный, чтобы желать разговаривать с кем-либо, и с нетерпением ждал, когда он опьянеет настолько, чтобы забыть эту неловкость…
Жаль, что у них было только шампанское.
Что ж, это лишь значило, что выпить придется больше.
И точно как Юри и планировал, после всех выпитых бокалов «Боллинжера» он ничего не помнил о банкете, особенно после того, как Крис дал ему свою личную бутылку выпивки.
***
Юри внезапно проснулся в кромешной тьме гостиничного номера, его голова раскалывалась, а спина ныла даже сильнее.
Как только пробудились его мысли, а боль в спине медленно охватила целиком, он громко застонал и уткнулся лицом в подушку.
Воспоминания о банкете напрочь отсутствовали. Черт возьми, он едва помнил, что там было, но все мысли, которые он гнал прочь перед уходом, вернулись в полную силу.
Сегодня… или вчера… Юри показал всему миру, каким он был: слабым, трусливым неумехой, ничего нестоящим лузером.
Может, метка бракованная. Может, Юри не должен был рождаться с меткой Виктора Никифорова. Может, они были «идеальной парой», когда Юри был младенцем, а Виктору исполнилось четыре, но больше таковой не являются… абсолютно…
«Как может стать парой безупречного фигуриста мирового класса такой как я… Безусловно, разница в сто очков не делает нас равными…»
Хотя, возможно, Юри и не должен быть ему равным? Возможно, Юри должен создавать с ним контраст? И может, чтобы показать, насколько Виктор прекрасен, его объединили в пару с полным неудачником?
- Нгх.
Юри застонал от боли, когда его спина вновь напомнила о себе. Даже она согласна, что он ничего не стоит.
Кто-то настолько стеснительный, нервный, депрессивный и необщительный не может сравниться со светским красавцем вроде Виктора Никифорова…
Этот человек настолько выходил за рамки представлений и границы простой жизни Юри, который зашел так далеко, что даже назвал любимого пуделя в честь фигуриста.
- Вик-чан…
Глаза невольно наполнились слезами, хотя Юри понимал, что это рано или поздно произойдет.
Слезы - это единственное, в чем Юри был хорош. Он отлично умел открыто оплакивать свою судьбу.
- Я скучаю по тебе, Вик-чан… Прости… М-мне так… ж-жаль, что меня с т-тобой не было.
Слезы покатились быстрее, едва Юри подумал о своем любимом пуделе, мысли затопило раскаяние, когда он понял, каким же ужасным хозяином он был.
Юри медленно сел на кровати и, подтянув колени, уткнулся в них лицом, слезы безостановочно катились по лицу, из горла вырывались всхлипы.
- Я не д-должен был уезжать… Я должен был остаться… Вик… Он заслуживает большего, чем я, Вик-ча-ан. Я-я был ну-ужен тебе… Я-я был эгоистом… - Юри, икая, разговаривал сам с собой, чего даже не замечал, слишком занятый извинениями перед тем, кто дал ему больше любви, чем кто-либо еще…. Если он даже о Вик-чане не мог как следует позаботиться, как он мог быть чьей-то родственной душой?
- Я-я уехал р-ради шанса. К-крошечного ш-шанса. Я-я всегда знал, что и-из этого ничего не выйде-ет. Я должен был… просто оста-аться… с-с тобой…
Юри больше не мог говорить, вместо слов вырывались всхлипы, и он позволил себе разрыдаться. И даже помня о тонковатых стенах и без сомнения позднем часе, Юри плакал навзрыд.
Он оплакивал своего пса, упущенный шанс, Виктора и свою несчастную судьбу, всех, кого знал, и все, к чему он только имел отношение.
Темные мысли ястребами окружили Юри, дожидаясь походящей бреши в его хрупкой защите, и готовые мгновенно поглотить его.
К счастью для Юри звонок телефона вспорол туман мыслей, мрак и подавленность.
Потерев глаза, Юри привычно потянулся к мобильнику.
Вздох, раздавшийся из плохих динамиков, заставил Юри резко поднять голову, и перед затуманенным взглядом заплясали коричневые пятна. Его очки, должно быть, свалились, когда он уткнулся в подушку.
- Юри?
Голос этого человека он узнает всюду, особенно после совместного проживания в течение почти трех лет.
- П-пхичит-к-кун?
Голос Юри хрипел, что, помимо опухших глаз, было верным признаком недавних рыданий. Тем не менее постаравшись сдержать новые слезы, он вытер лицо.
- О, Юри… Все хорошо… Ты это из-за Финала? – голос Пхичита звучал неуверенно, и Юри слегка улыбнулся. Пхичит, как надежный друг, старался утешить его, хотя и не знал, что случилось.
- Дело не только в этом, Пхичит-кун… Сегодня утром умер Ви-вик-чан… - новые слезы покатились по лицу, когда он произнес это вслух, напомнив себе об огромной утрате.
- О, Юри… Неудивительно, что ты не смог настроиться на нужный лад перед выступлением… Мне так жаль…
После слов близкого друга губы Юри украсила еще одна слабая улыбка. Конечно, Пхичит считал это реальной причиной, а не просто оправданием.
- Может… Может, мне потом перезвонить? У тебя ведь, наверное, поздно… Тебе нужно время? Ты… Хочешь, я подожду, пока ты не начнешь засыпать? Почему, кстати, ты не спишь?
Пхичит выпаливал вопрос за вопросом, и Юри чуть рассмеялся из-за поведения приятеля. Он такой гиперактивный и слишком хороший, чтобы быть настоящим. Что Юри сделал, чтобы заслужить такого замечательного друга?
- Нет… Нет, я… Со мной все будет нормально… И я… наверное, сильно напился… кажется… на банкете… Поэтому я… наверное, и спал плохо… Зачем… Зачем я тебе понадобился? – Юри наконец утер все слезы и, задавая другу вопрос, нашарил очки. Голова намекала ему, что нужно найти какое-нибудь болеутоляющее.
Дружелюбный и преданный Пхичит не стал бы пользоваться видеозвонком, когда их разница во времени составляла больше четырех часов; особенно в ночь перед утренними парами. Тем более, когда он знал, что у Юри уже очень поздно.
Как раз когда по ту сторону экрана Пхичит закусил нижнюю губу, Юри нацепил громоздкие очки, удивившись, что они лежали на тумбочке. Нахмурившись, он глядел, как его друг нервно грызет губу. Это было настолько не похоже на Пхичита, что Юри не мог не заволноваться.
- Пхичит-кун?
Услышав свое имя, тайский фигурист дернулся, и Юри почувствовал, как жалость к себе сменилась крайним беспокойством, спину протянуло болью, когда он придвинулся ближе к телефону.
Пхичит был чересчур активным, дружелюбным, заботливым и, честно сказать, слишком хорошим для этого мира. Поэтому можно понять беспокойство Юри, когда его друг начал вести себя робко, нервно и неуверенно. Эта роль привычна Юри. Не Пхичиту.
Юри уже открыл рот, чтобы еще раз подтолкнуть друга, когда Пхичит облизнул губы и заговорил.
- Н-ну, я х-хотел позвонить… ч-чтобы утешить тебя. Я знаю… Я знаю, ты так… так нервничал из-за… из-за того что будешь там, на одном льду с Виктором, Виктором Никифоровым… Но я… Я не… Мне нужно с кем-то об этом поговорить. И-и ты мой самый близкий друг, и я подумал, с кем еще, если не с тобой я могу поговорить. И я д-должен был позвонить тебе сейчас и-или совсем растерял бы уверенность, и я…
- Пхичит-кун.
Юри перебил друга, опасаясь гипервентиляции, но теперь Пхичит смотрел на него с широко-широко распахнутыми глазами, чуть нахмурив брови.
- Дыши спокойнее, Пхичит-кун. Иначе у тебя начнется гипервентиляция.
Его собеседник поспешно кивнул, чуть не ударившись лбом о свой любимый телефон. Возможно, Юри и хихикнул бы, если бы не видел, насколько Пхичит взволнован.
Очевидно же, что сейчас было не время смеяться.
Пхичит сделал три глубоких вдоха, прежде чем Юри кивнул и вновь обратился к нему.
- Теперь успокойся и попробуй еще раз.
Юри не привык к роли утешителя, но все случается в первый раз. Особенно когда он был нужен своему самому близкому другу.
- Мы можем поговорить, когда ты вернешься?
Пхичит выглядел гораздо спокойнее, но Юри не ожидал, что это все, что он хотел сказать.
- Конечно, но зачем звонить и спрашивать?
- Я хочу… я хочу поговорить с тобой о… о метках родственных душ…
Юри застыл.
- Точнее о моей метке. Но я знаю, что ты считаешь их чем-то… очень… личным…
- Ну… В Японии к этому относятся иначе, Пхичит-кун… Сама идея показать метку до того, как найдешь родственную душу просто… Думаю, для нас это слишком личное… - Юри запинался, не зная точно, как объяснить, не показывая свою метку, почему он не любил говорить об этом.
- Я знаю… Знаю… Мне просто… Мне просто нужно поговорить с кем-то… и… и ты единственный, с кем я хочу поговорить… Я не собираюсь спрашивать о твоей метке… Я просто… - неуверенно произнес Пхичит, и Юри не выдержал. Это ведь его лучший друг. Юри не мог не поддержать его… Хоть на это-то он был способен.
- Если… если мы не будем говорить о моей, то… ты можешь на меня рассчитывать, Пхичит-кун…
Юри увидел, как на глаза Пхичита наворачиваются слезы, когда он кивнул и улыбнулся, также широко как обычно.
- Огромное тебе спасибо, Юри! Я так рад!
Голос Пхичита снова стал привычным необычайно радостным, и Юри улыбнулся ему. Пусть и на мгновение, но он сделал своего друга счастливым.
- Ну, я пойду, Юри! Тебе нужно поспать перед отлетом! Увидимся! – Пхичит, помахав рукой, нажал на кнопку завершения вызова, и Юри опустил голову на подушку.
Он надеялся, что сон придет быстро; Юри не хотел всю ночь проплакать, голова и без того раскалывалась. И Пхичит был прав, перед отлетом нужно поспать. Ему понадобятся силы для разговора с Челестино и затем с другом… Как же утомительно…
К счастью, когда Юри вновь начал замечать боль в спине, сон - милостивый властелин - вступил в свои права.
***
Утро выдалось чертовски беспокойным.
Челестино, ворвавшись в номер Юри примерно за час до отлета, завопил, что они опаздывают. Вытащив ученика из постели, он потребовал, чтобы тот только собрал вещи и ничего больше. Никакого душа, никакого умывания, ничего. Собрался и вышел.
Юри сонно сложил остатки своих вещей в полупустую сумку и покинул комнату. Челестино, стоя в коридоре, притопывал ногой и каждые несколько секунд поглядывал на часы.
Юри ничего не успел сделать, как Чалдини схватил его за запястье и потащил за собой, читая всю дорогу нотации.
- Тебе нужно будет переодеться в самолете.
- Возможно, в терминале, но я сомневаюсь, что у тебя будет время.
- Почему ты не переоделся прошлой ночью после банкета?
- Почему ты не принял душ прошлой ночью после банкета?
- Я надеюсь, ты не раскис?
- Это худшее, что ты можешь сделать.
В какой-то момент поездки на такси в аэропорт усталый мозг Юри отключился от бормотания Челестино. Слишком уж это было обыденно: для мужчины - разразиться тирадой, повторяя одно и то же, для Юри - обращать пристальное внимание на слова тренера.
Ну, хотя бы его головная боль уже прошла.
Это всего лишь оправдание, но Юри ничего не мог поделать. Может, ему стоит заниматься чем-то еще, что не требует такой уверенности в себе… Например, работать в Ю-топии…
В шестой раз в жизни Юри остановила охрана из-за «подозрительных действий». И точно как и в первый раз Юри молча позволил женщине обыскать себя, прикусив губу, когда она коснулась его спины, и позволил Челестино объяснить свое волнение офицеру службы безопасности.
Ему снова захотелось заплакать.
Похоже на этой неделе ничего хорошего с Юри просто не могло случиться. Он не смог сказать своему соулмейту правду и получить поцелуй, чтобы унять боль, не смог достойно выступить в ФГП, предстал неудачником на международном телевидении, его собака умерла, а проходя через аэропорт, он не мог не показаться охране «подозрительной личностью», потому что беспокойство заставляло его нервно дергаться.
На этот раз он сдержал слезы и натянул воображаемый колпак на свои эмоции, чтобы удержать их в себе. Не стоит плакать там, где это могут увидеть посторонние.
Челестино оборвал свою речь и со вздохом обнял Юри за плечи. Он хотел утешить его, в этом не было никаких сомнений, но Юри ощутил лишь жалость.
Они едва успели к вылету, и вот сюрприз, Челестино был прав, Юри не хватило бы времени переодеться в терминале. Так что он все еще был в своем тесном, неудобном, неопрятном костюме, и при взлете страх то и дело перекликался с беспокойством.
Не слишком приятные ощущения.
Конечно, на этом мучения Юри не закончились. Нет, это было бы слишком просто.
Если бы полет протекал спокойно, Юри мог бы пойти в туалет и переодеться, но началась турбулентность, и стюардессы потребовали, чтобы все сидели пристегнувшись.
В кои-то веки Юри попытался проявить инициативу и спросил стюарда, может ли он пройти в туалет, если будет крайне осторожен.
- Простите, сэр, но если вам нет шестидесяти пяти лет или не имеется задокументированного медицинского диагноза, согласно которому вам это абсолютно необходимо, вставать с места не разрешается.
Его голос был любезным, но улыбка – покровительственной, и Юри вспомнил, почему ему так не нравилось разговаривать с людьми… особенно с не японцами.
Юри лишь вздохнул и смирился с неудобствами полета.
К счастью, он все еще чувствовал себя вымотанным из-за прошлой ночи и смог проспать весь полет. В том числе, кажется, и жестко регламентированный для каждого пассажира поход в туалет.
Челестино разбудил его прямо перед тем, как самолет пошел на снижение. Что было слегка необычно, чаще всего тренер позволял ему спать сколько угодно. Что по большей части сдерживало его тревогу…
- Нам нужно поговорить, Юри. Пожалуйста, не просто слушай меня, а поучаствуй в разговоре, хорошо?
Говорил он не привычным для себя серьезным тоном, но близко к нему, так что Юри мог лишь кивнуть в ответ на просьбу тренера.
По крайней мере это объясняло, почему его разбудили раньше необходимого.
- Что мы будем делать дальше, Юри?
Хах. Вопрос на миллион йен. Юри сдержал страдальческий вздох и ответил честно, но тихо.
- Я не знаю.
В спине начала зарождаться боль, и Юри скрыл дрожь. Он терпел одиннадцать лет и не собирался позволить новой боли захватить его сейчас.
- А чего ты хочешь, Юри?
Он хотел, чтобы люди перестали задавать этот вопрос.
- Я не знаю.
На самом деле он понятия не имел, чего он хочет. И что вообще позволено хотеть такому как он.
Легче выяснить, что другие хотели от него. Это проще, чем пытаться понять, что хочет он сам.
Копание в собственном разуме приводит к тревоге, панике, депрессии, беспокойству и боли… Юри никогда не пытался активно и много размышлять о себе… Он знал, куда это ведет… к какому результату…
- Ну в самом деле, Юри… Ты не можешь просто…
- Пожалуйста, тренер. Дайте… Пожалуйста, дайте мне немного времени… - голос Юри все еще был хриплым из-за ночных рыданий, он вздрогнул от его звучания, и неожиданное движение отдалось вспышкой в крыльях.
Он снова закусил губу и наклонил голову, скрывая лицо.
Очевидно, Челестино решил, что он нуждается в каком-то утешении, и похлопал его большой ладонью по спине.
Юри оценил сам жест, но боль, которую он принес, заставила его тяжело задышать через нос. Он ненавидел, когда кто-то прикасался к его спине.
Челестино похоже вспомнил об этом сразу после хлопка и тут же извинился за свой необдуманный поступок.
Юри лишь отмахнулся, полностью сосредоточившись на дыхании, и оба молчали, пока самолет не приземлился в Детройте.
С ручной кладью было трудно сойти с самолета, к тому же сейчас тесный костюм, который Юри все еще носил, сильно стеснял движения.
Челестино, судя по его виду, хотел помочь, но его ученик был очень упрям, и мужчина прекрасно знал об этом; так что, отмахнувшись от тренера, фигурист закусил губу, чтобы заглушить боль, и пошел к месту выдачи багажа.
Однако он позволил Челестино получить его вещи… Если бы он сам снимал тяжелую сумку, это стало бы слишком серьезным испытанием из-за ноющих мышц, боли в спине и тесного костюма.
- Юри, почему бы тебе не пойти переодеться, пока я жду свою сумку. Тебе наверняка неудобно, - Челестино не смотрел на ученика, но Юри все равно лишь кивнул. Он был слишком измучен, чтобы отвечать вслух.
Он поднял свою сумку повыше на плечо и побрел к ближайшему мужскому туалету. Сейчас он бы проскользнул и в женский, если бы пришлось, костюмы ведь не предназначены для длительной носки… Оставалось надеяться, что этот официальный наряд останется целым к Национальным в Японии… Если с ним что-то случится, то времени на приведение его в порядок будет не так много… К тому же этот костюм был у него единственным…
Две недели. Нужно продержаться только две недели; и его официальному костюму, и костюму для выступлений, и его эмоциям, и его… Да всему.
В глазах у Юри закололо, но он всхлипнул и сдержал слезы.
Плакать на людях после худшего выступления в своей карьере это одно, но… реветь на следующий день в другой стране… ненормально.
На этот раз удача похоже оказалась на стороне Юри, туалет был абсолютно пуст. Так что он собрал те крохи смелости, что у него были, и затем закрыл и запер входную дверь в туалет.
В кабинках нечасто бывают зеркала, а Юри хотел осмотреть спину, чтобы убедиться в отсутствии ссадин.
Хотя боль в метке никогда не оставляла каких-либо видимых следов его мучений, но рывки, передергивания и резкие движения, вызванные болью, особенно если он почти весь день провел в тесном костюме для выступлений, а следующие сутки в тесном же официальном костюме, определенно не проходят бесследно. Юри выяснил это после не единожды повторившихся досадных происшествий.
Ему нужно было зеркало, чтобы изучить спину, только поэтому он и запер весь туалет, а не закрылся в кабинке, чтобы переодеться.
В одном ресторане, куда он заходил, в кабинке для инвалидов были зеркало и раковина, но в аэропортах такого не делали. Это было бы слишком роскошно.
Поставив сумку на большую столешницу рядом с раковиной, Юри быстро сбросил с себя пиджак, морщась, поскольку каждое движение, казалось, усиливало неизменную боль в спине.
Юри медленно расстегнул все до единой застегнутые пуговицы, возблагодарив Челестино за то, что он снял с него галстук, пока его ученик спал… Во всяком случае он надеялся, что это сделал его тренер…
Осторожно чтобы не навредить спине еще больше, Юри выскользнул из расстегнутой одежды и вытащил длинную нижнюю рубашку из нижнего белья.
Похоже, будучи пьяным Юри не сообразил, как это сделать.
Стянуть через голову облегающую деталь необходимой одежды было сложновато, но его гибкость помогла справиться.
Юри закрыл глаза, повернулся спиной к большому зеркалу и, скинув нижнюю рубашку, глубоко вдохнул сквозь зубы.
Он может это сделать.
Он сделает это.
Сегодняшний случай ничем не отличается от любого другого раза, хотя прошло немало времени с тех пор, как он последний раз осматривал свои крылья целиком…
Медленно выдохнув, Юри открыл глаза и вгляделся в свои крылья.
Как и всегда весь воздух в легких вырвался с коротким свистом, от вида больших безупречных белых крыльев перехватило дыхание.
Губы Юри задрожали, пока он всматривался в элегантные серебряные очертания яркого рисунка; цвет линий соответствовал прекрасному цвету волос их другого хозяина. Волос, которые восхитили Юри с первого взгляда, когда, развеваясь, подчеркивали юную фигуру их обладателя.
Перья крыльев были прорисованы в различных оттенках серебра, серого и кремового цветов, создавая легкий эффект многослойности, который ни один татуировщик не мог и надеяться повторить.
Впервые после того как получил новости о Вик-чане, Юри улыбнулся, широкой, яркой и нежной улыбкой, полной эмоций, которым он не смог бы подобрать названия.
Любовь Юри к крыльям была также сильна, как и вся боль, что они принесли, как все то влияние, что они оказали на половину его жизни, как все неприятности, что они причинили и безумие, которое возникло из-за них.
Несмотря на физическую боль, он усердно трудился, чтобы соответствовать своему соулмейту, из-за всех усилий у него было в два раза больше решимости, он не спал ночами, мечтая о счастье, которое могли принести эти крылья, и в моменты отчаяния он надеялся на будущую жизнь, к которой могли они могли его привести.
Они были прекрасны и противоречивы, и Юри любил их.
К сожалению, его счастливое настроение едва ли могло долго продержаться, и Юри вздрогнул, когда взгляд скользнул на красные отметины, подчеркивающие яркие цвета метки.
Похоже, то, что он так долго носил костюм для выступлений и официальный наряд, плюс резкие движения и сон в этой ужасной одежде, вызвало небольшое раздражение кожи.
К счастью специально для таких случаев у Юри имелась мазь: одна в сумке, которую брал с собой в самолет, одна в обычном багаже, одна в портфеле и одна на туалетном столике в его квартире.
Но мазаться ею самостоятельно раздражало. И снова он должен поблагодарить Минако… за гибкость, которой обладал, потому что начал в юности брать уроки балета.
Юри коротко выдохнул через нос и пошел к своим вещам искать тюбик с мазью; он тут же вспомнил, как Пхичит нашел все эти тюбики и странно смотрел на него.
К счастью его успокоило объяснение, что у Юри часто болят мышцы, а мазь снимает боль… Эта версия была лучше придуманной Пхичитом… решившим, что у приятеля хроническая кожная сыпь. Серьезно?
С коротким торжествующим «ага», Юри вытащил полупустой тюбик и нахмурился. Нужно попросить Мари прислать еще… К тому времени как он его получит, этот совсем опустеет.
Ну что ж.
Он напишет ей сообщение, когда вернется в квартиру… И возможно… Возможно спросит о Вик-чане, и как все это с ним случилось…
Волна печали захлестнула Юри, когда он начал медленно наносить мазь на красные отметины, разбросанные по спине. Периодические вспышки боли заставляли его двигаться медленнее, но это было привычно.
Юри старался не зацикливаться на Вик-чане, он хотел бы отправиться домой и увидеть его, но не мог сделать этого из-за Национальных… Не говоря уже о предстоящем окончании университета…
Ох, похоже он будет сильно занят… К счастью он заблаговременно сдал экзамены и уже знал, что получил проходной балл, так что с этим проблем не предвиделось.
Торопливо закончив со спиной, Юри быстро снял брюки, оставив нижнее белье, так как другого все равно не было.
Вообще-то он хотел бы снова надеть свой трикотажный спортивный костюм, но он был немного мятым, потому что Юри в нем спал, путешествовал и… это что, пятно от кофе?
Чёрт.
Последние оставшиеся у него с собой штаны, это трико, которое он надевает во время разминки и балетной практики… И ему всегда неловко носить их вне студии.
Но Юри был слишком чистоплотен, чтобы снова влезть в спортивный костюм, поэтому ему пришлось надеть трико на время поездки в квартиру. На улице он пробудет не слишком долго, а свитер, который он брал с собой, достаточно длинный, чтобы прикрыть то, что заставило бы его смущаться.
Из горла вырвался еще один непрошеный вздох, а слабый приступ боли в спине заставил поторопиться. Он довольно долго торчал в туалете, и Челестино должно быть уже получил свою сумку… Не говоря уже о том, что Юри запер входную дверь… Кто знает, скольким людям он доставил неудобство…
Он понадеялся, что мазь на спине подсохла и не испачкает свитер… Он всегда пахнет странно, когда на него попадает мазь…
Ну что ж.
Натягивать трико было привычно и не так трудно, как некоторым людям казалось, и чтобы дать спине время подсохнуть, Юри сначала надел носки и ботинки, а потом натянул нижнюю рубашку, которую всегда носил, и свободный свитер.
Все, что нужно, было прикрыто, а великолепные крылья снова оказались спрятаны под двумя надежными слоями одежды.
Юри постарался сосредоточиться, чтобы аккуратно убрать все вещи, особенно костюм, но он так устал и просто хотел оказаться дома, чтобы спокойно похандрить. Челестино же ему киснуть не позволял.
Аккуратно положив свой костюм поверх остальных вещей, Юри застегнул сумку; дважды осмотрел свою одежду и направился к двери туалета.
Отперев и открыв ее, Юри увидел трех раздраженных по-деловому одетых мужчин. Юри тотчас же покраснел, поклонился, и яростно извиняясь, пробрался мимо бушевавшей троицы.
Один из мужчин прошипел сквозь зубы: «Чертов иностранец», и Юри побагровел.
Хоть он и хорошо говорил по-английски, некоторые люди, лишь разглядев его японские черты, начинали относиться к нему как к полному ничтожеству.
Ну в самом деле. Почему вокруг столько грубых и злых людей? Он человек, как и они; просто родился в другом месте. Зачем из-за этого так по-свински себя вести?
Юри не сдержал вырвавшегося вздоха, и, распахнув глаза, поспешил к Челестино… Некоторые американцы в ответ на «неуважение» старались нанести физический вред тому, кто их «не уважал». Юри хотел бы избежать еще одного такого столкновения…
Тренер, похоже, уже был готов идти, так зачем тратить время, когда можно отправиться домой. Все чего Юри хотел, лечь в свою кровать, выпить чего-нибудь теплого и похандрить, не получив за это нагоняй. Ну и помочь Пхичиту с тем, о чем он хотел поговорить.
Сейчас Юри предпочел бы находиться где угодно, только не здесь. К Челестино он шел слегка волнуясь, тренер улыбнулся, но ничего не сказал, когда они направились к выходу для прилетающих.
Как и во всех других аэропортах, в которых Юри побывал за свою жизнь, в этом также была длинная вереница ожидающих клиентов таксистов. Очень удобно.
Челестино окликнул таксиста и поговорил с ним несколько мгновений - по большей части это была пустая болтовня - пока Юри засовывал чемодан в багажник желтой машины. Тренер подошел через несколько секунд, положил остальные сумки и отправил Юри в кабину такси.
Он снова захотел оказаться в своей квартире и, лишь кивнув, скользнул на сиденье позади водителя. Почему-то в Штатах больше всего разговаривал с таксистом человек, сидящий за передним пассажирским сиденьем, поэтому Юри всегда уступал это место тренеру. Так не приходилось волноваться из-за лишнего общения с таксистом…
- Погодка холоднее, чем сиськи ведьмы в латунном лифчике!
Юри вздрогнул, услышав протяжное южное произношение, посмотрел на водителя через зеркало заднего вида и широко распахнул глаза, осознав, что таксист разговаривает с ним.
Да, холодно, но это же Детройт… декабрь на дворе… Разумеется, на улице холодина… но что общего у холодной погоды с женской грудью?
- Простите? – тихонько спросил Юри, его растерянность невольно отразилась во взгляде. Он никогда не мог понять используемых жителями южных штатов странных сравнений… Они были смущающими и часто очень непонятными.
- Ха-ха-ха! Вы, северяне, ни разу в жизни не слышали отличных выражений?
К счастью, от неловкого разговора с таксистом и необходимости объяснять, что он иностранец, Юри спас Челестино, который сел на заднее сиденье и попросил водителя отправиться сначала в квартиру Юри.
Слава богу за маленькие чудеса.
Но, похоже, поездка все же будет слегка неловкой, потому что, пока таксист довольствовался мурлыканьем себе под нос, Челестино обратил все свое внимание на Юри.
Он думал, что они уже покончили с этим разговором в самолете, но, кажется, тренеру было еще что сказать.
- Послушай, Юри, я знаю, ты сказал, что тебе нужно немного времени, это понятно. Я тебя знаю. Я знаю, тебе нужно все осмыслить, но сколько времени тебе на это потребуется?
Голос Челестино звучал также энергично, как и всегда, но Юри умел читать между строк.
Тренер не хотел, чтобы его ученик надолго покидал лед, потому что знал, что Юри примется объедаться и нормально кататься не сможет.
Не его вина, что при стрессе он начинал есть, многие люди избавляются от эмоций при помощи еды, просто у них обмен веществ лучше, чем у Юри.
Это несправедливо.
Пхичит мог есть с ним на равных, и когда Юри набирал пять фунтов, Пхичит не поправлялся ни на килограмм. Едва ли даже на грамм, чертов счастливчик.
Сказать по правде, желание Юри обладать телом, которое не ненавидело бы его так сильно, как он ненавидел сам себя, было даже сильнее стремления стать увереннее.
Но дареному коню в зубы не смотрят, этим телом его одарила мать, так что он переживет. Как и всегда.
Челестино продолжал говорить, пока Юри размышлял о несправедливости вселенной. Ему удалось уловить только несколько предложений, но они были частью стандартной тирады тренера, лишь слова немного разнились.
- Пожалуйста, Юри, не впадай по возвращении в уныние. Хандра ничем тебе не поможет, тебе станет только хуже.
- Хандра неконструктивна, все, что тебе нужно – немного потренироваться. Покатайся по льду, отвлекись от дурных мыслей.
- Постарайся не слишком долго все обдумывать. Да, осмыслить все важно, но еще важнее начать подготовку к Национальным в Японии, особенно после того, что произошло вчера.
Последнее предложение уязвило Юри сильнее всего.
Обычно Челестино немного мягче делал ему замечания, помня, что Юри вечно волнуется из-за всего подряд. Но очевидно разгромное поражение в ФГП повлияло не только на Юри.
Впрочем…
Челестино часто говорил ему что-то подобное, возможно он думал, что если сказать Юри что-то не делать, то он сразу послушается.
Но с тревогой было не так-то просто справиться.
Никто не сумеет прекратить волноваться, унывать или грустить только потому, что ему сказали этого не делать.
И, возможно, это было грубо. Но Юри привык.
Поэтому он все же кивнул, и, судя по брошенному на него искоса взгляду, Челестино не поверил Юри ни капли.
Да он, наверное, и не должен. Юри погрузиться в уныние, и они оба об этом знают.
«Возможно, тренер просто не хочет позже чувствовать себя плохо, ведь он же сказал мне не хандрить, а я не послушался».
Вероятно, это что-то вроде: «Я исполнил свой долг, сказал ему, как поступать не нужно, и все, что он делает, его вина, а не моя».
Ну и ладно.
Юри просто хотел вернуться домой.
Он хотел поговорить с Пхичитом обо всем, о метках, которые его беспокоят, разобраться с его проблемой, надеялся помочь другу почувствовать себя лучше, а затем лечь с Никки в постель и провести в ней следующие несколько дней.
Во время соревнований больше чем беспокойство и толпу, напряжение и всеохватывающий ужас Юри ненавидел то, что Челестино всегда заставлял его оставлять дома большого плюшевого медведя.
Юри привык спать с ним с детства, лет с десяти. Родители подарили ему эту игрушку, потому что она напоминала им о его метке родственных душ. У белоснежного медведя, поблекшего со временем, были симпатичные крылья и маленький нимб.
Родители Юри и по сей день оставались единственными, кто видел его метку родственных душ, и то только потому, что она была у него при рождении.
Когда Юри принял тот факт, что Виктор Никифоров его соулмейт, он назвал медведя Никки… Скрытый намек практически никто не мог уловить, но его хватало, чтобы осчастливить Юри.
И прямо сейчас он сможет прижать Никки к себе.
Такси медленно остановилось, и многоквартирный комплекс, в котором жил Юри, навис над небольшой машиной. Парень уже собирался выбраться через заднюю дверь, когда Челестино схватил его за запястье.
Юри оглянулся на тренера, распахнув глаза и приоткрыв рот. Про мужчину можно было сказать многое, но излишний физический контакт не входил в список его характеристик…
Но прежде чем фигурист успел спросить, в чем дело, Челестино негромко произнес:
- Я не шучу, Юри. Через два дня ты должен быть на катке в привычный для тренировки час. Этого времени вполне достаточно, чтобы все осмыслить и даже пережить синдром смены часовых поясов. Не опаздывай.
Юри солгал, если бы сказал, что это абсолютно неожиданно. Тренер Челестино старался держать своих фигуристов в рабочей форме… Юри не был особенным только потому, что прошел в финал Гран-при и потерпел эффектное поражение. Он даже не был особенным из-за своих многочисленных, бессчетных проблем с душевным состоянием, так какого черта его тренер будет относиться к нему иначе, чем к любому другому фигуристу.
Ожидаемо, но все же капельку неожиданно.
На сегодня с Юри уже было достаточно общения, поэтому вместо того чтобы возражать, или пытаться отвертеться, или выторговать еще день или два, он медленно кивнул и выдернул запястье из захвата Челестино.
Одним плавным движением он захлопнул дверь такси, подошел к уже открытому багажнику, схватил свои вещи и направился к единственному лифту в противоположной его квартире части здания.
Юри даже не стал дожидаться отъезда такси, он направился прямо к лифту, чтобы попасть на свой этаж, а затем в свою квартиру.
Его звал Никки, а Пхичиту нужно было поговорить с ним. Достаточно оснований для спешки.
И все равно Юри спотыкался, словно зомби. Сейчас он мог себе позволить шататься на ходу. В частности из-за пульсирующей при каждом шаге спины, напоминающей, что, как бы он ни старался, сбежать от боли не сможет.
Идиотский лифт, как и всегда, ехал медленно, но принимая во внимание как Юри обычно поднимался по лестнице, особо он не жаловался. Он пользовался лифтом только после соревнований, потому что тащить чемодан на третий этаж было отнюдь не весело.
Юри закрыл глаза пока ехал на этаж, усердно стараясь не думать ни о чем, и только с успехом сумел обратить мысли к своей спине.
Красные ссадины были для него привычным делом, особенно когда он надевал еще что-нибудь плотное поверх нижней рубашки, но все же доставляли беспокойства.
Смесь зуда и боли, сливалась с неизменной тупой пульсацией.
Он и раньше чувствовал все это, но всегда старался максимально сосредоточиться на этих ощущениях, когда хотел забыть о чем-то еще.
Перезвон маленького лифта нарушил концентрацию Юри, и, быстро помотав головой, он выбрался из гиблой ловушки ожидания и направился в свою квартиру.
Все входные двери находились снаружи, на улице стоял детройтский декабрь, поэтому конечно Юри замерз, а промозглый ветер только усугублял его состояние. Но было не так холодно как в тот единственный раз, когда он оставался в Токио на зиму…
Нет худа без добра, и некоторые вещи могут стать благословением или проклятьем, в зависимости от того как к ним относиться.
Тихонько вздохнув Юри начал рыться в сумке, ища ключ от квартиры, так как не желал находиться в унылой зиме Детройта дольше необходимого, но поиски оказались совершенно бесполезными, когда дверь их с Пхичитом квартиры распахнулась.
За ней стоял никто иной как сам этот тайский фигурист, глядя на Юри широко распахнутыми глазами и широко улыбаясь. Улыбка у Пхичита была чудесная и белозубая.
- Юри!!!
Голос у него тоже был чудесный, как и объятия, в которых тотчас же оказался Юри. Приятель заключил его в кольцо рук.
Пхичит был на десять сантиметров ниже него, но Юри ни за что не смог бы объяснить, как тайский фигурист ухитрялся казаться намного выше.
Должно быть это особенности характера…
- Пхичит-кун…
- Я так сожалею о Вик-чане, Юри! И о ФГП! И обо всем остальном! И, и…
Когда тонкие пальцы скользнули по все еще покалывающим крыльям, Юри задеревенел, а Пхичит осекся и застыл, когда тоже понял, что коснулся спины друга.
- Прости! Прости! – Пхичит быстро замахал руками, его улыбка чуть дрогнула, но вновь засияла, прежде чем Юри смог уверить приятеля, что все в порядке.
- Давай, заходи, я помогу тебе с вещами! Хочешь принять душ?! Знаешь, прежде чем мы начнем говорить… кое о чем… я хочу услышать все о финале! Все!!! Слышишь, Кацуки?
Юри позволил легкой улыбке скользнуть по лицу, когда Пхичит схватил более тяжелую сумку и потащил в квартиру с едва заметным выражением досады на лице.
И что Юри сделал, чтобы заслужить кого-то вроде Пхичита?
Чуть заметно покачав головой, Юри последовал вслед за своим соседом и улыбнулся чуть шире, когда заметил, насколько чисто в квартире.
Пхичит должно быть прибрался, потому что знал, как друга выводит из равновесия грязная окружающая обстановка.
- После того как мы вчера закончили разговор, я час или два старательно убирался. Я немного паниковал и ужасно себя чувствовал, я знал, что беспорядок выведет тебя из себя, когда ты вернешься, и не желал, чтобы ты еще больше волновался, потому что я очень хочу все знать про ФГП, и конечно же, я хотел с тобой поговорить, но если ты слишком устал из-за перелета, не страшно, мы можем поговорить завтра. То есть, это не срочно, но мне действительно нужно снять с души этот камень, ты просто не представляешь, каково это, так долго скрывать подобное и…
Юри старался не рассмеяться, но Пхичит, когда нервничал, всегда начинал безумно суетиться. Но лучше уж так, чем если бы он уподоблялся Юри, который, паникуя, в большинстве случаев превращался в дрожащий ком или краснел, но это отдельная история.
Просто Юри вспомнил, что его сосед по квартире очень симпатичный, и тому, с кем он будет, невероятно повезет.
- Ты смеешься надо мной, Ю-ури!
То, как Пхичит произнес его имя, и оскорбленное выражение на смуглом лице, впервые за последние двадцать четыре часа заставили Юри так широко улыбнуться.
- Какая черствость! И почему мы друзья?!
Пхичит скрестил руки и отвернулся, и на секунду Юри заволновался, подумав, что он слегка перегнул палку, но затем Пхичит немного обернулся, и на его лице появилась чуть заметная улыбка.
Мелкий паршивец.
- Потому что я - вечный комок нервов, а ты - беспокойный тип, и мы оба просто отлично скрываем это.
Ошарашив приятеля, Юри снова улыбнулся, всегда было забавно видеть реакцию Пхичита на его скрытую дерзость.
- А у тебя неплохо получается дерзить, Юри! Делай это почаще!
Теперь настала очередь Пхичита широко улыбнуться, и эта улыбка только становилась ярче, как и краснота, расползающаяся по лицу Юри. Следом за улыбкой приятель показал язык, и Юри пришлось подавить желание высунуть язык в ответ.
- Только с тобой, Пхичит-кун.
Занервничав, когда у друга снова отвисла челюсть, Юри забрал у него чемодан и отнес в свою комнату, планируя разложить вещи, затем приготовить обед или завтрак, чтобы они с Пхичитом могли за разговором поесть.
Ну, когда Юри говорил о разборе вещей, он имел в виду, что засунет чемодан в шкаф, а затем займется готовкой, так как он чертовски голоден.
Еда превыше всего.
И судя по тому, какой голос был прошлой ночью у Пхичита, им обоим, скорее всего, нужны будут вкусности, чтобы отвлечься.
Приятно было иметь друга, который любил еду также как и он. Хотя Юри не хотел бы быть единственным, кто набирал каждый грамм, что он съедал. Это было не так приятно.
- Что хочешь на обед, Пхичит-кун? – рассеянно спросил Юри, закатывая рукава и направляясь на маленькую кухню в их квартире.
- Карри!
- Я же сделал тебе целую кастрюлю перед отъездом?
- Да, но это абсолютно другое, у постоявшего карри иной вкус, чем у свежеприготовленного. Хочу вкусную еду, Юри! – Пхичит, подойдя сзади, заключил Юри в крепкие объятия, голос его звучал откровенно капризно.
Юри лишь вздохнул и улыбнулся. Несмотря на то что ему хотелось лишь, обняв Никки, свернуться калачиком и спать несколько дней, прямо сейчас он сделает для Пхичита что угодно.
- Хорошо, хорошо. Основа для соуса осталась или ее тоже надо делать?
- Ты это серьезно спрашиваешь? Что мне делать с карри-соусом? Самое большее, что я могу приготовить, это кхао пад [1] и том кха кай [2], - Пхичит отпустил Юри и с подозрением взглянул на него.
Идиот.
- Мне было просто интересно. Карри в японском стиле подойдет, или хочешь, чтобы я сделал генг дэнг [3]? – вынимая ингредиенты для японского карри, которое собирался приготовить, Юри замер в нерешительности. Это блюдо он готовил для Пхичита перед отъездом, так что возможно приятель захочет более привычной еды…
- В японском стиле подойдет, Юри! Ты заставил меня изменить превосходному генг дэнг! Хотя думаю, мы должны как-нибудь поесть и его, прежде чем ты уедешь на Национальные…
Юри улыбнулся, когда Пхичит побрел к их маленькому, но удобному подержанному дивану. Не каждому повезло вырасти гостинице и научиться готовить, но Пхичит практически всегда терпел неудачу на кухне.
Во всяком случает так получалось, когда они с Юри готовили вместе. По какой-то причине Пхичиту всегда удавалось сделать себе пару блюд, когда его друг был в отъезде, но всякий раз, как он был дома, еда обязательно оказывалась пересоленой или сгоревшей.
Но Юри ценил то, что пока он готовит, приятель торчит рядом, составляя ему компанию, в частности потому, что приготовление карри - длительный процесс.
Если бы в холодильнике не осталась основы для соуса, то Юри попросил бы своего друга выбрать что-нибудь другое. Он мог подождать еду час, но полтора часа это слишком долго после напряженного дня и перелета.
Юри принялся за готовку, срезал куриный жир и нарезал мясо кубиками и оставил его обсохнуть на бумажном полотенце; прежде чем заняться картофелем, достал отдельную тарелку, чтобы можно было его в ней хорошенько промыть.
Как только он начал резать морковь и лук, Пхичит отлип от своего телефона и заговорил.
- Я понимаю, было бы удобнее поговорить за обедом, но я очень не хочу ждать…
- Все нормально, Пхичит-кун. В отличие от некоторых личностей, которых я не стану упоминать, я могу говорить и готовить одновременно, - Юри чуть ухмыльнулся, услышав, как Пхичит раздувает щеки и фыркает.
Он и правда был восхитителен.
Если бы у Юри не было постоянно пульсирующей метки, тогда возможно, всего лишь возможно, он и Пхичит могли бы стать милой парой…
Не то чтобы он думал о приятеле иначе, чем о младшем брате. Влечение Юри к Пхичиту прошло вскоре после того, как они стали жить вместе.
В идеал легко влюбиться, но как только вы начинает жить вместе и узнаете множество мелочей и деталей, то небольшое увлечение другом легко рассеивается.
- Мастер дерзости Юри снова наносит удар.
Юри легонько рассмеялся, и начал натирать имбирь и давить чеснок. Как бы кто не возмущался, чеснока никогда не бывает слишком много.
- В любом случае, нахаленок, я хочу поговорить о моей метке…
Юри вновь застыл посреди движения: рука занесена вверх, чтобы раздавить чеснок большим ножом.
В тишине комнаты можно было расслышать вздох Пхичита, и Юри попытался начать двигаться. Его движения были немного неуверенными, но он успешно нагрел масло в кастрюле, пока на кухне висела густая тишина.
- Я просто не понимаю твоего отвращения к меткам родственных душ, Юри… особенно к разговорам о них.
Юри, размышляя, что ответить Пхичиту, медленно выдохнул через нос. Как он мог объяснить то, что являлось следствием одиннадцати лет постоянной боли и различий в культурах?
- Японцы очень закрытые люди, Пхичит-кун… Мы это… просто не обсуждаем…
Бросив лук в горячее масло, Юри постарался погрузиться в готовку. Чтобы не думать о легком отношении Пхичита к меткам, чтобы не чувствовать боль в спине, которая стала постоянным напоминанием о том, чего у него никогда не будет, чтобы не обращать внимания на то, что вызвало у него стресс.
Сосредоточив внимание на луке, наблюдая, как масло и тепло медленно превращают его из белого в полупрозрачный, Юри чувствовал, что начинает успокаиваться. Готовка была тем, что он мог контролировать, чем-то, что он мог делать сам…
- Юри, я не собираюсь говорить о твоей метке. Я уже достаточно о ней знаю.
И Юри снова застыл.
- В смысле я не знаю, как она выглядит, я никогда ее не видел, но я знаю, что она находится на твоей спине. Я знаю, что ты чересчур стесняешься ее. Я знаю, что ты постоянно носишь одну из этих нижних рубашек телесного цвета, чтобы ее спрятать. Я знаю, что она, скорее всего, очень большая. И я знаю, что тебя это беспокоит.
Машинально Юри бросил чеснок и имбирь в кастрюлю с луком, мысли скакали в голове как безумные, пока он пытался осмыслить то, что сейчас сказал его друг.
- И все это я заметил в первые недели нашей дружбы. Ты так чертовски остро реагируешь, что это очевидно.
Если бы Юри был честен с самим собой, он бы легко признал, что очень хотел бы избежать этого разговора; спрятаться в своей комнате с Никки и никогда не выходить. Чахнуть в уюте и безвестности.
Но он обещал поговорить с Пхичитом… а Юри старался никогда не нарушать обещания, если мог помочь.
Закинув подсушенные кусочки куриного мяса в кастрюлю, Юри заставил себя не думать слишком много о том, что Пхичит о нем выяснил. Его друг не собирался обсуждать метку Юри, он хотел поговорить о своей.
- Что не так с твоей меткой, что ты вдруг решил поговорить об этом? Ты всегда удерживался от разговоров на эту тему, так почему сейчас ее поднимаешь?
Голос Юри звучал гораздо спокойнее, чем он себя чувствовал, но парень убеждал себя, что он находится здесь ради своего друга. Ради него и дальше останется.
Забросив в кастрюлю морковь, Юри повернулся и пошел к холодильнику, чтобы вытащить куриный бульон, но остановился, едва взглянул на Пхичита.
Его друг прикусил губу. Так сильно, что она даже, кажется, начала кровоточить.
Юри крайне обеспокоился.
Не в привычке Пхичита было бояться, нервничать - да, но не бояться. А это был классический страх… Уж Юри-то знал.
Как можно быстрее он схватил бульон, вылил его в кастрюлю и добавил огня, чтобы он закипел, и направился к сидящему на диване Пхичиту.
На закипание жидкости требуется некоторое время, поэтому Юри освободился, и мог физически утешить своего друга и попытаться выяснить, что же его тревожит.
Юри сел рядом с Пхичитом на маленький, но удобный диванчик, и обнял за худые плечи. Они частенько так сидели, успокаивал ли Пхичит Юри или как сейчас, когда Юри утешал Пхичита.
Таец устроился в объятиях друга и прекратил жестоко терзать нижнюю губу. Облизнув губы, он задал вопрос, на который, Юри был совершенно уверен, ему никогда жизни не придется отвечать.
- Ты не будешь считать меня уродом? Если я… Если я скажу тебе?
Юри вновь занервничал и собрался с силами, чтобы рассказать другу историю о метках, которую их с Мари родители заставили запомнить наизусть.
- В метках и во всем, что связано с ними нет ничего уродливого, Пхичит-кун.
- Но я…
Кратким высказыванием Юри перебил его, не желая выслушать самоуничижительные реплики со стороны своего жизнерадостного друга. В конце концов, это фишка Юри.
- Ты знаешь, что твоя метка не значит ничего?
Он видел, как Пхичит быстро заморгал и взглянул на Юри, наморщив лоб и слегка нахмурившись, очевидно не понимая, что думать о его словах.
Услышав легкое бульканье в кастрюле, Юри тихо встал. Он снял жир с поверхности бульона и дал приятелю время подумать о том, что он только что сказал. Юри успел очистить и крупно натереть в кастрюлю яблоко, прежде чем Пхичит заговорил.
- Конечно… То есть изображения могут что-то символизировать для пары, но они никогда не имеют какого-то конкретного значения…
- Я не это имел в виду, Пхичит-кун.
Из горла вырвался непрошенный вздох, и Юри практически ощущал на себе взгляд друга, пока вмешивал соль и мед, понизив температуру, чтобы блюдо кипело на медленном огне.
Закончив, он вернулся на диван к Пхичиту, сев, откинулся назад и удобно устроил голову на спинке.
Эта поза был очень неудобной для его ноющей спины, но Юри не обратил на это внимание, сосредоточившись на том, чтобы точно сформулировать свои слова.
- Наличие метки родственных душ не означает ничего, если тебе это не нужно… Ты можешь прожить всю жизнь, так и не увидев, как кто-то другой демонстрирует твою метку, и все равно можешь влюбиться и быть счастлив… Я считаю, что метка… это возможность… а не… не обязательство…
Юри был не слишком уверен в своих словах. Они звучали мудро и серьезно, но по большей части именно это снова и снова повторяли ему родители и Минако.
Он же верил, что его метка – единственный шанс на счастье, но это уже его проблема, а не чья-то еще… Когда он впервые увидел ее на Викторе, Юри осознал, что он скорее всего будет в итоге одинок… и эта история стала причиной подобных мыслей.
- Я когда-нибудь рассказывал тебе о своих родителях, Пхичит-кун?
Закрыв глаза, Юри ждал ответа, не стремясь начинать историю, так как не был уверен, что друг захочет слушать.
- Ну, ты немного рассказывал о них… Ты имел в виду что-то конкретное? Их метки родственных душ? Они ведь парные? Ты говорил, что они совпадают!
Пхичит смотрел на Юри широко распахнутыми сияющими глазами, и Юри захотелось рассмеяться. Он такой романтик в глубине души, и это очень мило.
- Сейчас они совпадают.
Теплые карие глаза медленно моргнули, а губы Пхичита сжались, когда он попытался понять, что значит эта фраза.
- Чт…
- У моей мамы при рождении не было метки.
- Ну да, если твой соулмейт еще не родился, у тебя ее и не будет, пока он… Это всем известно, Юри…
Пхичит нахмурил брови. Но Юри не обратил на это внимания, взамен он закрыл глаза, вспоминая метки родителей. Метки, которые они не против показывать, потому что их знаки идеально совпадают.
- Мой отец старше моей матери, Пхичит-кун.
Спину Юри начало саднить гораздо сильнее, и ему очень захотелось встать, но карри должно было покипеть еще немного, и затем уже он мог подняться по какой-то реальной причине.
- Но… как?
- Мама и папа встречались несколько лет, прежде чем поженились. На третьем свидании мама сказала папе, что у нее нет метки, папа не счел это проблемой, он полагал, что метки - нелепый способ руководить твоей жизнью. Но у него была метка - прелестный маленький розовый цветок сакуры сзади на шее. Вскоре после того как они поженились… Минако как-то заметила новое пятно у мамы на шее… маленький розовый цветок сакуры, точная копия метки отца. Они не знали, когда он появился, но знали, что его не было до свадьбы.
Повисло гробовое молчание, а Юри не хотел ничего делать, кроме как завершить разговор, закончить готовку и спрятаться подальше. Но также он понимал, что если Пхичит смог снять груз с души, ему нужно об этом знать.
- Только то, что у тебя есть метка, не значит, что ты должен быть с человеком, у которого есть такая же. Это всего лишь возможность… Ты всегда можешь стать еще чьей-то идеальной парой. Так что ничего «уродливого» в метках нет.
Сказав это, Юри встал, чуть дрожа от тяжести слов.
Об этом постоянно говорили в гостинице, о том, что метки всего лишь возможность, а не обязательство. Но Юри всегда думал иначе, он считал, что его метка особенная, нечто высокоценное и обязывающее…
Затем он увидел ее на Викторе и понял.
Он не был достоин ведущего мирового фигуриста. Виктор должен быть с кем-то другим, влюбиться в кого-то другого и даровать грандиозные белые крылья тому, кто был бы достоин стать его парой.
Потому что Юри точно не достоин.
Подойдя к плите, немного помешал в кастрюле и добавил картофель, прежде чем смешать основу для соуса с небольшим количеством бульона, чтобы добавить ее, когда картофель сварится.
Когда Пхичита заговорил, его голос был очень тихим, но Юри показалось, что он словно воспользовался мегафоном.
- Ты не веришь в это, Юри…
Тихий смех послужил ему ответом.
Продолжение в комментариях.
@темы: Переводы, Yuri!!! on Ice, Фанфики
-
-
16.09.2017 в 00:34